Николай Кытманов, руководитель ритуального комплекса «Реквием» в Нижнем Тагиле, был гостем эфирной студии «Экорадио». Он рассказал о том, какие проблемы есть сегодня в ритуальной сфере, о нюансах работы похоронного агентства, о том, почему в Нижнем Тагиле нет кладбища домашних животных. А также объяснил, почему агенты ритуального бюро приезжают одновременно со скорой и полицией.
— Николай Афанасьевич, не каждый человек, когда он решает, чем ему заняться в жизни, видит себя работающим в сфере ритуальных услуг. Как вы пришли в эту профессию?
— Путь был трудным, потому что были перемены в стране, менялся один строй на другой. В тот момент я работал начальником цеха на коксохимическом производстве. Врачи посоветовали мне уйти с этого производства в связи с тем, что организм начал сдавать. 15 лет прожили в бараке рядом с забором пекококсового цеха, и 20 лет я там отработал, до 40 лет. В тот момент многие люди сломались, потому что раньше были госзаказы, было распределение и всех всё устраивало, а чтобы войти в бизнес нужно иметь характер. И я посмотрел динамику движения рыночных отношений на западе, по стабильности, а не по доходности. Первой была целлюлозно-бумажная промышленность, потому что без бумаги общество не живет. Второе — ветеринарная служба в миллионных городах. Каждую собачку нужно одеть, уколоть. Это тоже стабильно. И третьими идут ритуальные услуги. Тоже стабильно, потому что государство даёт гарантии на захоронение каждого человека. На сегодня эта сумма составляет 6069 рублей. Я работаю начальником цеха, и если что-то происходит в цехе, то два или три дня не работаешь, надо изготовить и гроб, и памятник, взять машину, и ехать на кладбище, пять человек из бригады отправлять. Очень тяжелый процесс. Когда прошла перестройка по Горбачеву, при каждом предприятии, в том числе и при нашем Горкомхозе, обязали создать кооператив. И Екатерина Малышева, которая сегодня работает бухгалтером, вместе с водителем Серебряковым, организовали этот кооператив, в который вошли 52 человека. Купили старенький домик, и ничего там больше не было. У меня там работал друг, который пригласил меня в эту компанию. С того момента, с 1990 года, мы с Екатериной Константиновной работаем вместе, и предприятие является лидером в сфере ритуальных услуг не только в области, но и в России. Для обмена опытом сюда приезжает Сибирь, Поволжье и другие регионы.
— Получается, вы более 25 лет работаете на этом рынке. А сегодня сколько человек сегодня задействовано в «Реквиеме»?
— У нас создан холдинг «Реквием», 56 человек, и организация, с которой мы заключили подряды на работу. Мы не копаем могилы. Всего 120 человек.
— Это вместе с теми, кто копает могилы?
— Это не наше предприятие, это те, с которыми мы заключаем договора. Если взять всё на себя, то это будет монополия. А монополия – это не очень хорошо для рынка.
— Расскажите подробнее про всю цепочку людей, которые организуют процесс.
— Опыт работы на предприятии дал определенный навык работы. И мы видели проблемы по перевозке со «Скорой помощью»: то водитель не вышел на работу, то ещё что-то. Когда заслуженного учителя России и бомжа везут в одной машине, то это не очень приятно. И мне неоднократно указывали на это. Тогда я пришёл в администрацию города и предложил свои услуги по организации транспортировки тел на судебно-медицинскую экспертизу. Совет безопасности и администрация города поддержали нашу инициативу. Это был 2002 год. Мы делали это на бесплатной основе. Потом, видя, что проблем нет, власти выделили на перевозки 560 рублей. Мы начали работать, потом была инфляция и сумма дошла до 950 рублей. Всех все устраивало. Но потом в бюджете не стало хватать денег. Сегодня эту услугу не оплачивают. Сегодня перевозкой занимаются практически все 15 организаций, работающих в ритуальной сфере Нижнего Тагила. Мы везем тела, особенно невостребованные, в морг бесплатно. Те, кто заказывает похороны родственника, сами оплачивают эту услугу.
— Этим и объясняется, что похоронные агенты приезжают вместе с полицией и «Скорой помощью», а не тем, что кто-то кому-то взятки дает?
— Раньше был диспетчерский пункт на предприятии «Реквием», где пять организаций работало на подряде. Мы получали телефонный звонок, и наше предприятие отправляло ту организацию, которая ближе к адресу. И все это было культурно и тактично.
— Что происходит дальше?
— Человека привезли в морг, там надо сделать вскрытие. Затем там есть услуга по предпохоронной подготовке, где работают бальзаматоры, люди имеющие медицинское образование и сертификаты на выполнение данного вида деятельности.
— Чем занимаются бальзаматоры?
— Судебная экспертиза занимается вскрытием для определения причин смерти. Случается, что человек болел, а после вскрытия выясняется, что он умер не от своего диагноза, а от чего-то иного. Потом проводится предпохоронная подготовка, закрываются глаза…
— Говорят, даже грим наносится.
— Всё наносится. И парики надеваем, и ногти красим. Это зависит от желания заказчика.
— Что потом?
— Потом тело отвозят в ритуальный зал или на адрес, по желанию заказчика. Но на адрес смысла нет, потому что пятиэтажный дом, запах распространяется по этажам. Санэпидстанция запретила хранить тела дома, когда есть у каждой организации холодильник, где можно хранить тело до месяца. Потом назначается дата похорон. Люди собираются, попрощались и потом или кремируют тело, или хоронят на кладбище.
— Насколько сегодня популярна кремация?
— Порядка 40%. Это связано с нехваткой земли, но сегодня этот вопрос решается. На Центральном кладбище выделено ещё порядка 10 гектаров земли, и на Руднике 6 гектаров. По Вагонке трудно, потому что гидроисследование земли не даёт возможности открыть кладбище рядом, вода слишком высоко.
— Есть ли сегодня какая-нибудь мода в похоронной сфере?
— Нет, тут все очень индивидуально, каждый человек принимает этот процесс по-своему, в каждой семье есть свои традиции и устои. Единственное, что когда мы предоставляем ритуальный зал, то там есть телевидение, где мы делаем фильм о прожитой жизни человека. Когда родственники собираются на прощание, то многие не знают, как он жил. Все это могут заказать родственники. Даже спазм в горле у некоторых бывает от того, что они могут увидеть в этом фильме. Очень глубокое впечатление оставляет.
— Есть ли какие-то новинки в сервисе, вопрос от слушателей.
— У нас самый лучший сервис, предприятие высокой культуры обслуживания населения. И хорошая ценовая политика. Когда говорят, что в «Реквиеме» дорого, то это не так, у нас широкий разброс цен, есть гроб за 2000 и за 120 000, это право выбора клиентов. Хотел бы сказать о минимальном комплексе услуг, который стоит сегодня 21 100 рублей. Сюда входит могила, закопка, гроб, катафалк, перевозка тела с адреса, хранение тела в холодильнике, предпохоронная подготовка, оформление организации заказа. И минус пособие, которое выделяется от государства каждому человеку в размере 6069 рублей. Общая сумма заказа по минимальному – 15 031 рубль. По кремации. Кремация, урна, гроб, катафалк, перевозка тела с адреса, предпохоронная подготовка, хранение тела в холодильнике, оформление организации заказа, всё на общую сумму 23 150 рублей, с минусом пособия сумма составляет 17 071 рубль. А самые дорогие похороны у нас были в 500 000 рублей. Очень уважаемого человека хоронили.
— Чем отличаются дешевые похороны от дорогих за 500 тысяч?
— Отличаются социальным статусом человека, это зависит формирования в семье отношений, которые к нему проявляют дети. Это и образовательный уровень, и экономическая составляющая.
— А конкретно в чём это проявляется? Это какой-то дорогой гроб из ценных пород дерева или что-то ещё?
— Совершенно верно. Мы тоже закупаем американские гробы, самый дорогой стоил 350 000 рублей.
— Насколько я знаю, вы единственная фирма у нас в городе, которая проводит церемонию прощания, которую ведут церемониймейстеры.
— Некоторые пытаются нам подражать, но копия никогда не будет оригиналом. У нас работают профессионалы в области церемониймейстерства. Они берут информацию у родственников, всё это дело прорабатывают. Потом делаем фильм, и церемониймейстер рассказывает о прожитой жизни человека. Получается очень трогательно.
— Один из важных нюансов в работе ритуального агентства заключается в том, чтобы его сотрудники были предельно корректными, чуткими по отношению к родственникам умершего. Как вы этого добиваетесь от своих сотрудников?
— Это непростой вопрос. Это и моя каждодневная работа с сотрудниками, особенно с теми, кто непосредственно общается с близкими, потерявшими любимого человека. Я понимаю их. Когда у меня умерла мама, слезы лились рекой, не мог их остановить, потому что дороже в жизни человека нет. Когда люди приходят в агентство, то их всё раздражает, что бы ни происходило, они видят это в плохом свете. Люди, работающие у нас на диспетчеризации, они так амортизируют ситуацию, что клиенты постепенно оттаивают и потом, когда приходят получать документы, то говорят: «Девчонки, какая у вас сложная работа, вы нас извините». Для того, чтобы эти амортизаторы включать, надо обучать людей, поэтому мы заключили договор с доктором психологических наук, который в течение полугода обязательно проводит семинар или тренинг. Собирается порядка 20 человек, и мы все проговариваем, где и что сказать, как поставить ударение, где промолчать, как говорить по телефону. Это целая наука.
— Действительно, много людей написали, что общение с вашими сотрудниками оставило приятное впечатление.
— Я всегда говорю, что главное умение человека, кем бы он ни работал, это умение общаться.
— Пришел вопрос от жителя пригородна. Как «Реквием» оказывает услуги в там, и как взаимодействует со Службой пригородных кладбищ?
— Люди вправе выбрать любую организацию, где бы она ни находилась, хоть за 100 километров.
— В пригороде вы работаете?
— Работаем. Служба пригородных кладбищ создана в Пригородном районе. Мы приезжаем, регистрируем могилу, которая должна быть, они показывают нам по санитарным нормам, как мы должны выкопать, копаем могилу силами подрядных организаций, и никаких вопросов нет. Главное — все зарегистрировать. В связи с тем, что земли на Центральном кладбище не хватает, люди едут в Пригородный район, и сегодня там тоже надо всё привести в порядок, чтобы там регистрация обязательно была.
— Какие проблемы сегодня существуют в ритуальной сфере Нижнего Тагила?
— Говорят так: «Проблем нет, есть непринятые решения». То, что связано с землей, сегодня глава города на эту тему очень много говорит. Два кладбища уже расширили. Проблем с землей сегодня нет.
— Тем не менее, кладбища переполнены. Например, на Пихтовых горах кладбище официально закрыто для захоронения.
— Сегодня там пытаются ближе к Покровке определить по земле. Работа идет, она не стоит на месте.
— Но люди ведь постоянно умирают. Куда хоронят тех, кто жил на Вагонке?
— Есть санитарные нормы и через двадцать лет можно похоронить сверху. Раньше копали могилы по 2,5 метра глубиной, сегодня санитарная норма – 1,5 метра.
— Сегодня глава города предлагает провести кадастрирование всех кладбищенских участков, внести их в единый электронный каталог, чтобы у заказчика была возможность выбирать место захоронения. Как вы относитесь к этой идее?
— Это инвентаризация могил на кладбище в электронном виде. Сегодня порядка 30% земли является бесхозной, никто на этих могилках не бывает. В будущем планируется пересмотр закона, который был издан 12 января 1996 года «О погребении и похоронном деле». В Думе рассматривают его проработки, наши предложения там тоже есть. Электронный учет войдёт в нашу жизнь. В Магнитогорске это сделано очень хорошо.
— Вы изучали их опыт?
Я работаю с ними как член корпорации, как член президиума.
— Как поможет такая инвентаризация?
— Мы сократим бесхозные могилы. В будущем возможна реанимация земли и не надо будет расширять кладбища, а только реанимировать то, что есть.
— Люди беспокоятся, что компьютеризация лишит возможности хоронить родственников вместе. Если кто-то из родных умер раньше, а другой позже, то они будут похоронены в разных частях кладбища. Так ли это?
— Нет. Сегодня мы просматриваем вариант предоставления семейно-родовых захоронений, в том числе и в Нижнем Тагиле. Прорабатывается документация по оплате земли, которая будет рядом с близким человеком, оплатили, и это будет ваша частная собственность.
— Зачитаю вопрос, пришедший от слушателя: «Вопрос вам как к гражданину. Какие вы можете предложить меры по борьбе с поборами со стороны смотрителей кладбищ по сценарию «здесь хоронить нельзя, но за 4000 рублей так и быть…»? Знаете ли вы такие факты, когда у людей вымогают деньги за то, чтобы похоронить на конкретном месте?
— Я никогда не присутствовал лично при таких моментах. Потому что наша организация работает до кладбища, а остальное — это уже заказчик идёт к смотрителю кладбища, есть Служба единого заказчика, которая является специализированной службой по вопросам похоронного дела в Нижнем Тагиле. Тут я ничего сказать не могу, потому что когда лично не слышишь и не видишь, что то говорить… Это всё слухи, а слухи можно по-всякому превратить в такую негативную подушку, что потом не разгребёшь.
— На ваш взгляд, электронный каталог участков поможет решить эту проблему?
— Всё будет видно из кабинета на компьютере, и по месту видно, и по состоянию могилы. Надо выходить вообще на международный уровень. Я был в Германии, предлагал, чтобы наши люди, эмигрировавшие в другие страны, могли через электронный сервис увидеть, в каком состоянии находится могила их родных. Один остался родственник, дедушка, а остальные все уехали. А у людей душа болит, даже не на подсознательном уровне, а интуитивно есть связь. Вот смотришь на памятники. Чем старше люди становятся, тем они чаще приходят, говорят, что не ухожена могилка, душа заболела. Тебе люди когда-то дали жизнь, так будь добр, отнесись к ним с уважением. Погост — это место упокоения. Приходишь в Германии на кладбище — у тебя ботинки начищены, галстук. Состояния кладбищ в Германии и России совершенно разные. И думаешь — почему так?
— От кого это зависит, от смотрителей кладбищ или от тех, кто приходит навестить умерших родственников?
— Зависит от нас самих. В городе наводится чистота, а смотришь — там бутылки набросали, там мусор. Кто это делает? Люди. Могилку убирают и на соседнюю бросают, вместо того, чтобы отнести в контейнер. Есть организация, которая занимается вывозом мусора, она вывезет контейнер и все, но нет, бросают на соседнюю могилу. От людей зависит все, от их культуры.
— Вы изучаете зарубежный опыт в ритуальной сфере. Что-то заимствуете оттуда?
— У нас разный менталитет. Там почти 95% идет кремации и на одном памятнике выбито до восьми фамилий. Там размер могилы небольшой — 0,8 на 0,8 и урны подзахоранивают туда. На кладбище в Париже, на берегу Сены сделано кладбище животных. Всего один гектар с 1895 года. Животное кремируют, ставят памятник змее, попугаю, свинье. Человек относился к животному как к члену семьи. Потом время проходит, земля реанимируется, и на это место хоронят новое животное.
— У многих тагильских семей есть домашний питомец, который воспринимается как член семьи, и его хочется соответствующим образом похоронить, а легальной возможности в городе нет. Нет ли у вас идеи заняться этим направлением?
— Я не собирался заниматься этим вопросом. Последний случай в Екатеринбурге, когда там организовали частное кладбище по животным. Это должен быть большой оборот, чтобы кладбище заселялось, чтобы его можно было содержать за счёт заселения новых животных. Потом место оплачивается в течение года. Когда люди поняли, что они, взявшись за кладбище домашних животных, не вытаскивают его экономически, то они начали хоронить там людей. Но нельзя хоронить людей там, где хоронят животных. Животных надо кремировать, и связано это с тем, что у животных бывают различные заболевания, и через землю оно может прийти в питьевые водоемы и проблемы будут у всего города. Есть кремация. Кладбище животных и в Москве есть. Но нужны средства, чтобы его содержать.
— Но животных в семьях много. Опять же у нас как-то отличается менталитет от европейского, раз там такое возможно, а у нас не работает.
— У нас люди не хотят оплачивать кремацию животных. Говорят, что проще где-то под елкой закопать, чем платить деньги за кремацию. Зависит ещё и от отношения к животному. Можно красивую урну сделать, фотографию и на керамике, и на граните. Урна герметична, её даже можно поставить дома.
— Прах родственников, кстати, забирают домой?
— Нет. Стараются в землю к близким родственникам подзахоронить или же у нас есть колумбарная стена.
— Она есть только на Рогожино?
— Да.
— Вопрос от слушателя: «Мы с вами вместе ездим по разбитой дороге в наше любимое село Елизаветинское. Наверное, вы обратили внимание, что после осеннего ремонта дорога стала в разы хуже, чем до него. Можете ли вы посодействовать в улучшении качества этой дороги?».
— В Елизаветинском живу постоянно три года. Действительно, дорога требует капитального ремонта. Но в этом году, когда её отсыпали, то пошли сильные дожди, и глина, которая была на обочинах постепенно заходила на среднюю часть. Сейчас, зимой, дорога относительно нормальная. Там есть два километра вверх от речки к городу, невозможно было проехать, а сегодня там идеальная дорога. Если бы мы хотя бы по два или три километра в год делали такую дорогу, то все бы было нормально. Сегодня глава нашего поселения борется за состояние того микрораойна, которым управляет. Есть конфликты, есть скандалы, но это его работа. Сегодня по снегу вопросов нет, снег чистится, зимой мы там спокойно ездим. Дорога будет постепенно улучшаться.
Также ещё хочу дополнить, что основным законом, которым сегодня руководствуется похоронное дело, это Федеральный закон от 12 января 1996 года № 8 ФЗ «О погребении и похоронном деле». В Нижнем Тагиле у нас регионального закона нет, у нас есть Положение «Об организации ритуальных услуг и содержании захоронений на территории города Нижний Тагил». Если хотите, то посмотрите, там все расписано, все нормы.
