В Госдуму внесён законопроект, обязывающий больницы информировать близких умершего о намерении использовать его органы и ткани для трансплантации. Эксперты пытаются оценить, насколько полезной окажется инициатива для отечественной системы здравоохранения. «Парламентская газета» решила разобраться, что именно беспокоит врачей и пациентов, а также насколько оправданы их опасения.
Презумпция согласия в действии
В 2014 года 19-летнюю Алину Саблину сбила машина, и через пять дней она скончалась в больнице. А после родственники девушки обнаружили, что сердце, почки и некоторые другие внутренние органы погибшей были изъяты без их ведома. Разбирательство с медиками затянулось на несколько лет и закончилось обращением в Конституционный суд, который в феврале этого года рассматривать жалобу официально отказался и тем самым, по сути, поддержал позицию врачей. Поскольку после смерти девушки протеста против извлечения органов со стороны её родных не поступало, то вступила в силу прописанная в законе презумпция согласия, разрешающая изъятие органов, пояснили в суде близким Алины. Мама девушки, в свою очередь, сообщила, что находилась рядом с врачами практически всё время, пока дочь находилась в больнице, но о намерении забрать органы пациентки они ни словом не обмолвились.
В законодательстве на этот счёт до сих пор имеется некая недосказанность, признают эксперты. С одной стороны, действующий Закон «О трансплантации органов» предполагает презумпцию согласия на посмертное превращение пациента в донора, но в то же время предписывает, что врачи не вправе идти на это в том случае, если при жизни сам покойный либо его близкие родственники заявили о своём несогласии отдать органы. С другой стороны, в законодательстве нет требования к врачам вести с близкими больного какие-либо разговоры на эту тему. «И это необходимо исправить, — сказал «Парламентской газете» председатель Комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов (ЛДПР). — В том числе для того, чтобы оградить лечебные учреждения от судебных разбирательств с родственниками умершего. Одним из часто применяемых аргументов близких донора является даже не возражение против самого факта трансплантации, а указание на то, что их об этом не потрудились поставить в известность. Нередко родственники умершего узнают о том, что у него забрали внутренние органы случайно, к примеру, из заключений экспертизы, и считают произошедшее нарушением собственных прав». Так что, по мнению депутата, необходимо обязать больницы информировать близких потенциального донора о готовящейся операции. И приступать к ней только в том случае, если в течение трёх дней после этого от них не поступит никаких возражений. Соответствующий законопроект Ярослав Нилов вместе с коллегами по фракции Сергеем Фургалом и Владимиром Сысоевым уже внёс в Госдуму.
Не первая ласточка
В том, что положения этого законопроекта удастся воплотить в жизнь, сомневаются многие эксперты. В том числе первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по экономической политике, экс-председатель Комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Калашников. «Нередко у врачей просто нет трёх дней на то, чтобы искать родственников умершего и ждать от них какого-то ответа, — пояснил он. — Бывает, что решение нужно принять буквально за несколько часов, а то и минут».
В то же время, по словам сенатора, это не первая попытка более чётко прописать в законе, кто и как должен давать согласие на посмертное донорство или отказываться от этой операции. «Соответствующий законопроект Правительство должно было внести в Госдуму ещё в 2014 году, потом работа над ним затянулась, и срок внесения документа перенесли на 2015 год. Но в прошлом году документ вообще убрали из плана законотворческой деятельности кабмина», — сказал Сергей Калашников.
При этом, по мнению сенатора, идеальной была бы следующая схема: «В стране должна действовать презумпция несогласия на изъятие органов. Однако каждому человеку нужно предлагать письменно ответить на вопрос, возражает ли он против того, чтобы его органы использовались после смерти или нет. Человек, давший на это согласие, должен иметь определённые преференции, если с ним, не дай бог, что-то случится. Те, кто откажутся, в случае болезни будут стоять за органами в общей очереди».
Ложные страхи
Вопрос о том, насколько вообще это этично — «втихаря» забирать у умерших людей органы, волнует не только нашу страну. К примеру, во многих западных странах, в том числе в США, Германии, Великобритании, на этот счёт действует презумпция несогласия, но ведётся активная пропаганда донорства. Ввести презумпцию согласия попробовали во Франции, но после всплеска возмущения у граждан, власти своё решение пересмотрели. В то же время презумпция согласия на изъятие органов закреплена законодательством Финляндии, Швеции, Бельгии, Италии. В российских реалиях дебаты по этому вопросу идут ещё острее — сказывается и общее недоверие населения к врачам, и слухи об их поголовной коррумпированности. Другими словами, люди боятся, что стоит им дать согласие на посмертное донорство, их «разберут на органы» раньше, чем они умрут. Врачи, как ни стараются, понять такие подозрения не могут.
«Вместе с хирургами я не первый год занимаюсь пересадкой лёгких, — рассказал «Парламентской газете» главный терапевт Минздрава России, руководитель НИИ пульмонологии Александр Чучалин. — Люди, далёкие от медицины, просто не понимают, как именно принимается решение об изъятии органов пациента, чей мозг уже умер, но чьё сердце еще работает, а лёгкие находятся на искусственной вентиляции». По словам эксперта, разрешение на это даёт целая группа независимых друг от друга специалистов. «При этом, как минимум, присутствуют юрист, судебный медик, администратор здравоохранения, невролог, — перечислил Александр Чучалин. — Даже смерть мозга констатирует не один человек. Как правило, мы просим двух врачей, чтобы они независимо друг от друга в разных кабинетах оценивали состояние больного и следили за тем, продвигается ли кровь по сосудам его головного мозга или нет. (Смерть мозга наступает после того, как движение крови в сосудах остановилось. — Прим. ред.). Это очень тяжёлый, в том числе с психологической точки зрения, процесс. И подключать к нему родственников больного, дёргать их каждый час и вести с ними переговоры на эту тему, по-моему, просто бесчеловечно».
По словам Сергея Калашникова, подозрения в том, что на каждом шагу всех нас подстерегают «чёрные трансплантологи», нелепы. «Далеко не всякое медицинское учреждение вообще способно осуществлять изъятие органов для трансплантации», — пояснил он. Даже в Москве провести подобные операции могут медики четырёх-пяти больниц. О регионах — говорить нечего.
