История центрального кладбища в Душанбе началась в 30-х годах прошлого века. Тогда здесь хоронили всех - без учета религии или социального статуса, но в народе его все равно называли «русским», потому что подавляющее большинство эпитафий написано на русском языке. За долгие годы кладбище разрослось до размеров большого поселка, в его запутанных улочках легко заблудиться. Родственники тех, кто покоится здесь, давно уехали из Таджикистана, а местной администрации не хватает людей, чтобы следить за порядком на всей территории. И со всех сторон на кладбище стали наступать растущие кишлаки.
«Азия-Плюс» вместе со своим партнером «Открытая Азия-онлайн» побывала в этом «городе мертвых», чтобы понять, чем ему можно помочь и зачем это нужно делать.
МЫСЛЬ о том, что в сложных экономических реалиях легче думать о живых, а не о мертвых, пропадает сразу после того, как вспоминаешь европейские ухоженные погосты, куда теперь ходят толпы туристов, захоронения на которых сохранились то ли с XVI, то ли с XVII веков. Необязательно, чтобы на этих кладбищах были могилы знаменитых людей, достаточно эпитафий, посвященных самым обычным гражданам; и совершенно посторонние люди из совершенно других стран вчитываются в них, заглядывают в чужую жизнь, а вместе с этим и в историю целой страны.
По душанбинскому центральному кладбищу туристы не ходят, по нему давно не ходят даже родственники тех, кто здесь покоится. Большая часть русскоязычного населения давно уехала из Таджикистана, оставив могилы своих родственников; не часто сюда приходят и сами таджики, хотя захоронения коренных жителей республики здесь тоже есть. Директор государственного учреждения «Управление кладбищ» Рахматулло Маджидов, в подчинение которого входят пять городских погостов, в том числе, и самое большое – центральное душанбинское кладбище, говорит, что душанбинцы редко посещают могилы своих предков.
В большинстве южных районов Таджикистана женщинам запрещено посещать кладбища, в последние годы эта традиция существует и в Душанбе; тогда как на севере страны за могилами ухаживают всей семьей. В итоге: в Худжанде все захоронения находятся в полном порядке; большая часть погостов в Душанбе, Кулябе или Курган-Тюбе заброшена.
«Несколько раз я обращался в местные мечети, просил, чтобы людям объяснили, что нужно следить за могилами, однако, никто на эти призывы не реагирует», - признается Р. Маджидов.
Наводить порядок на кладбище самому учреждению не получится при всем желании: на все пять городских погостов, а только одно центральное кладбище в Душанбе – это 85 га, у них всего девять сторожей. Их рабочий день заканчивается в пять вечера, а после на погосте хозяйничают жители соседних кишлаков.
Один шаг до могилы
РЯДОМ с центральными воротами душанбинского кладбища - захоронения выдающихся деятелей республики. Вокруг их могил относительный порядок: сил администрации на эту работу хватает. Впрочем, уследить за вандализмом даже здесь не удалось. Вот могила Бориса Кимягарова – одного из выдающихся режиссеров Таджикистана, который в свое время снял знаменитую трилогию «Рустам и Сухроб». С памятника мастеру давно исчез барельеф его портрета из латуни. Вот могила академика Константина Порошина, который в свое время был вице-президентом таджикской Академии наук, сделал массу открытий в области органической химии, в честь чего формулы, которые ему принадлежали, были выложены тоже из латуни на ограде. Теперь от этих формул не осталось и следа.
Если пройти еще дальше, попадаешь в тупик: с одной стороны непроходимые заросли ежевики, из-под кустов которой торчат ржавые кресты, а с другой – высоченные, новенькие заборы жилых частных домов, иногда попадаются даже калитки, зачем-то выходящие на кладбище. Измеряем расстояние от ближайших могил до заборов – получается один неширокий шаг. На могилах из-за их старости уже совсем не разобрать надписей. Но одну могилу, которая буквально подпирает забор дома, все-таки определить удается: невысокое надгробье с пятиконечной звездой – это могила неизвестного солдата, который попал в Таджикистан в годы Великой Отечественной войны в госпиталь с тяжелыми ранениями и не выжил.
«Это не дома наступают на кладбище, а могилы вырыли прямо около домов, причем, это уже давно так, - сетует Р. Маджидов. – Попросите у любого жителя документы, и он вам докажет, что это его территория, а не территория кладбища».
- Разве по нормам санитарная зона от могил до жилых домов не должна составлять 300 метров? – спрашиваем директора.
- Не 300, а 150 метров, по новым нормам. Но сами родственники покойных часто их нарушали, потому что старались похоронить членов своей семьи в одном месте, - объясняет Р. Маджидов.
Документы попросить у жителей нам не удалось: калитки на стук со стороны кладбища они открывали, но общаться с журналистами категорически не хотели. Кстати, почти по всему периметру кладбища находятся жилые поселки, и все-таки они потихоньку «съедают» этот погост.
«С местными жителями ничего не сделаешь, с ними говори-не говори, им все равно. Снимают могильные ограды для своих нужд, растаскивают мрамор с памятников, деревья рубят, строят свои дома прямо на костях, и им ничего не объяснишь. Кладбище огромное, уследить за ним невозможно», - рассказывает нам сотрудник кладбища, попросивший не называть его имени.
Букет из Лос-Анджелеса
О ТОМ, что уследить за порядком на душанбинском кладбище все-таки можно, легко убедиться, если проехать по центральной аллее буквально километра полтора от ворот. Тут находятся два идеально ухоженных участка с высокими памятниками из черного мрамора, эпитафии на которых выгравированы на двух языках: русском и иврите. Представителей еврейского народа на весь Таджикистан осталось несколько десятков человек, но следят за этими могилами не только они.
«Охрана здесь круглосуточная, уборка – каждый день, если требуется ремонт памятника, сразу его делаем, - рассказывает нам мастер Андрей, который сейчас проводит ремонт бытовых помещений на этом участке. – Здесь всегда есть освещение, электричество специально провели, зарплату выплачивают исправно, в общем, у нас все хорошо, только работы много».
Работы много от того, что в сентябре сюда приезжает делегация из Америки, состоящая из тех людей, которые когда-то жили в Душанбе, похоронили здесь своих родственников. Кладбище посетят и представители посольства Израиля в Узбекистане. В Таджикистане диппредставительства этой страны нет.
«Каждый год они приезжают из Америки, Европы, Израиля, а в течение всего года звонят охранникам, спрашивают: все ли здесь в порядке, - продолжает Андрей. – Оплачивают труд рабочих хорошо, деньги получаем в местной синагоге».
На надгробье одной из могил замечаем почти свежий букет роз.
«Здесь похоронена мама одного человека, он давно живет в Лос-Анджелесе. В день ее рождения и день смерти он высылает деньги охранникам и просит, чтобы они купили цветы и отнесли на могилу. Они, конечно, все выполняют», - объясняет Андрей.
Смотрим на дату смерти этой женщины: она умерла 23 года тому назад.
Чтобы помнили
ВПРОЧЕМ, кроме штатных смотрителей кладбища работает здесь и кучка энтузиастов. Например, определить могилу неизвестного солдата около забора жилого дома нам удалось только потому, что за ней на кладбище тоже ухаживают. Маленькая общественная группа «Память-201» во главе с душанбинским историком Гафуром Шерматовым взяла на себя обязанность сначала найти захоронения бойцов, погибших здесь в годы ВОВ, а потом ухаживать за ними и за ближайшими к ним могилами. Каждый год Г. Шерматов собирает добровольцев, и все вместе они наводят порядок. Иногда собирается и до сотни человек, но даже их совместных усилий хватает не больше, чем на несколько десятков могил.
- Наше кладбище давно превратилось в джунгли, - говорит Г. Шерматов. – На некоторые участки совершенно невозможно попасть. Надгробия разрушаются от времени, «помогают» и вандалы; с администрацией погоста мы плотно общаемся, и я знаю, что у них нет ни финансовых, ни человеческих ресурсов, чтобы следить за порядком. Просто бросить этот «город мертвых», всем забыть о нем, но ведь нельзя же так… История жизни всех этих людей – это история целой страны.
Он ведет нас на экскурсию по участку, за которым ухаживает, долго и подробно рассказывает об академиках, профессорах, заслуженных деятелях республики, героях СССР, которые покоятся здесь; вслух размышляет о том, что ведомства, где когда-то работали эти люди, могли бы следить за их могилами. Могли бы, но не следят.
- Для начала надо хотя бы провести по центральным аллеям освещение, и когда-то оно здесь было, - говорит Г. Шерматов. - Нужно администрации дать разрешение срубать разросшиеся кустарники и деревья, которые корнями разрушают памятники. Иначе, как получается: работникам рубить нельзя, зато жители ближайших кишлаков вырубают все, что угодно. Нужно больше охранников, нужно провести инвентаризацию кладбища, провести санитарную линию между могилами и жилыми домами…
О своих идеях Г. Шерматов говорит еще долго, так что пришлось его остановить и задать всего два вопроса: «Кто все это будет делать?» и «Кому все это надо?» Дать ответы на эти вопросы наш респондент, увы, не мог. А значит, мраморные и гранитные памятники с чувственными эпитафиями продолжат разрушаться, и в конце концов на их месте вырастут бетонные, глухие заборы; могильные ограды хорошо подойдут для огородов. Есть в этом какой-то почти мистический символ.
