Перед сном Любовь Петровна, как всегда, смотрела очередную серию очередного сериала по телевизору. Фильмы затягивали даже порой малоправдоподобными событиями, и она искренне переживала за героев, даже, бывало, всплакивала. И, с напряжением следя за ловко закрученным действием на экране, не услышала, как в двери повернулся ключ. Вздрогнула от неожиданности, когда за спиной раздался голос:
- Мама, привет! Извини, что помешал. У меня к тебе очень серьёзное дело.
Кирилл? Случилось что? Любовь Петровна тут же забыла про кино, встала с дивана, снова села, с тревогой глядя на сына:
- Ты куртку-то сними.
- А, да… - он вернулся в прихожую, со стуком сбросил ботинки.
Нервничает. Не дай бог, на работе неприятности, сейчас это опасно. Потеряешь место - попробуй найди потом другое, а у него семья.
Кирилл как-то боком вошёл в комнату, молча опустился в кресло напротив. Любовь Петровна не стала торопить его, ждала, хотя сердце застучало, кажется, быстрее, и она попыталась вспомнить, на всякий случай, осталась ли в бутылёчке валерьянка.
Сын у нее был один - и она, конечно же, каждой своей клеточкой болела за него. Крепкий вырос, красивый и сильный. Скоро ему исполнится тридцать два, поверить трудно. Давно ли был мальчиком?
- В общем, так, мама, - он поднял на неё глаза, - я развожусь с Настей.
- Почему?! - Любовь Петровна даже подалась к нему. - Кирюша, что ты такое говоришь?
- Всякое бывает, мама, - он, видимо, скрепился и сказал это спокойнее. - У меня... другая женщина.
- У тебя жена и ребёнок! - вскрикнула Любовь Петровна. - Какая ещё может быть женщина?
- Послушай, мама, - Кирилл усмехнулся как-то недобро. - Мой отец тоже ушёл от нас. И ничего страшного не произошло, правда? Никто не умер.
Это было жестоко. Вот так взять и легко напомнить о том, что далось ей пережить с мучительной и долгой болью - предательство любимого человека. Думала, что хорошо знает сына, а Кирюша вон какой стороной вдруг повернулся. Впрочем, сейчас важнее не она со своим застарелым рубцом.
- Настя не соглашается на развод, - с деловитой ноткой, неприятно резанувшей слух матери, сказал Кирилл. - Мне нужна твоя помощь.
- Помощь?
- Ну, убеди её отпустить меня, понимаешь? Толку-то держать... Моя тёща... будущая тёща... требует, чтобы я был свободен. Поговори с Настей, ладно? Только не тяни. Вот прямо завтра, ага?
- Куда это ты так заторопился, сынок? - Любовь Петровна сдержала усилием воли подступившие слёзы. - А что будет с Настей и Антоном, ты подумал? Как они будут жить без тебя? Тебе вот хорошо было без отца?
- Ну... - он поморщился, - обо мне не стоит, всё в прошлом. Конечно, подумал. От съёмной квартиры придётся отказаться. Настя оплачивать не сможет сама, да и я тоже, мне деньги на другое понадобятся. Я им подыщу комнату в коммуналке. Нет-нет, не в зачуханной. Сейчас есть вполне нормальные коммуналки. Буду давать кое-какие средства на Антошку. Да ничего, выплывут...
Как у него всё просто. Выплывут... В такой-то жизни, когда не знаешь, чего ждать.
- И что тебе ответила Настя? Ты сегодня ей сказал?
- Да. Так и ответила, что никакого развода не будет. Глупо!
- Кирюша, ты ведь так её любил...
- Мама, - он вскочил, - и ты туда же! Вон свои киношки смотришь, - кивнул на телевизор, - прямо там про любовь до гроба, да?
Любовь Петровна расстроенно вздохнула. Она видела, что Кирилл не отступит.
- И кто же эта твоя новая?
- Аллочка, - он оживился, - она тебе понравится, я уверен. Она такая, такая... В общем, не опишешь словами. И машину лихо водит. А машина у неё - с ума сойти. Мать подарила. Она богатая. У неё то ли три, то ли четыре магазина. Суровая тётка, - с уважением сказал Кирилл. - На таких мир держится.
Посмотрел блестящими глазами на Любовь Петровну и смутился:
- Нет, ты не обижайся, я ничего в виду не имел...
Конечно, не имел. Он, кажется, совсем потерял из виду свою маму, которая была сначала обычной работницей швейной фабрики, а теперь, когда фабрика закрылась, сидела в маленькой мастерской по мелкому ремонту одежды. Заказы были: люди снова принялись чинить вещи, а не выбрасывать, как ещё не так давно, на помойку.
- И ещё, мам, - Кирилл немного помялся. - Они, Аллочка и Эмма Андреевна, хотят с тобой познакомиться. В гости приглашают в субботу. У тебя, надеюсь, выходной?
- Выходной. Я подумаю. Что-то не хочется.
- Надо, мама! Ради меня, - он умоляюще сложил ладони. - Мне пора. Так ты поговори с Настей!
Куда вот сорвался? К автомобилистке своей? Любовь Петровна выпила всё-таки капли, собралась с духом и взяла мобильник.
- Настенька? Ко мне приезжал Кирюша...
- Догадываюсь зачем, - у Насти был голос человека, только что сильно плакавшего.
- Я просто не знаю, что и делать.
- Мама Люба, я сейчас не смогу поговорить, тяжело, давайте потом, - она всхлипнула. - Завтра. Вы не бросите меня?
- Да что ты, что ты! Я...
Но Настя уже отключила телефон. Плачет опять, наверное. Бедная девочка. Любовь Петровна сокрушённо покачала головой. У неё ведь ни одной родной души в городе. Мама умерла от болезни, когда Насте было семь лет. Отец больше не женился, сам вырастил её и старшего сына. А сын отдыхал как-то у товарища по армии в Краснодарском крае, полюбил там девушку и остался. Хорошо, видно, устроился и всех решил перевезти. Отец согласился, а Настя отказалась. Она как раз училась на последнем курсе на фармацевта. Сказала: мол, закончу, тогда и посмотрю. А что смотреть-то, если тогда в её жизни уже появился Кирилл?! Любовь Петровна, едва впервые увидела её, сразу почувствовала, как сиротливо у этой худенькой девчушки на душе. И в глазах было столько надежды найти хоть какое-нибудь подобие мамы в чужой пока женщине. Ну, как было не полюбить её, доверчивую и благодарную за любое доброе слово.
- Что готовить умеешь? - с улыбкой спросила Любовь Петровна.
- Всё, - засмеялась Настя. - Никто не жаловался.
Первое время после скромной свадьбы жили вместе, квартира двухкомнатная, но потом Кирилл настоял на разъезде: мы должны учиться быть самостоятельными. Подыскал небольшую квартирку с мебелью. Его зарплаты хватало, да и Настя вышла на работу. А какая радость была для всех, когда родился Антошка - крепенький, как гриб-боровичок. Прошлым летом его, уже шестилетнего, свозили на юг к дедушке. Вернулся счастливый, кинулся на руки:
- Бабуля, я в море купался, папа меня плавать научил! Я тебе ракушку на берегу откопал в песке!
И что? Всё теперь прахом? Эх, Кирюша-Кирюша, где ж ты голову-то потерял?
Настя не приехала. Позвонила:
- Вы извините, мне надо побыть немного одной.
- Антошка знает?
- Нет пока, мама Люба. Я не могу ему сказать, а Кирилл дома не бывает, - голос у неё дрогнул.
- Я с тобой, доченька, помни это.
В субботу Кирилл нарисовался с утра, взволнованный и какой-то дёрганый.
- Мамуль, собирайся. Оденься понаряднее. Это будет вроде торжественного обеда.
- Да не лежит у меня душа. Может, обойдёмся?
- Нет. Прошу тебя!
Эмма Андреевна цепко оглядела будущую родственницу и сделала соответствующие выводы: церемониться особо нечего. Аллочка, видимо, старательно кормленная пышненькая «девушка на выданье» - голубые глаза, светлые волосы ниже плеч - поздоровалась равнодушно, с явной натугой поинтересовалась здоровьем. Любовь Петровна неожиданно для себя даже повеселела и расслабилась. Эти люди просто хотят соблюсти приличия, которые требуют знакомства. А значит, и она - тоже из приличия - посидит полчасика и сбежит. Стол, конечно, накрыли красиво. А вот говорить было не о чем. Кирилл от неловкости с преувеличенным рвением пытался ухаживать за всеми дамами одновременно, чуть не уронил тарелку, покраснел. Эмма Андреевна похвалила тёплую осень, свой дачный урожай и сказала:
- У вас... э-э... Любовь Петровна, очень умный сын, возьму его к себе в бизнес. После развода.
- Желаю успеха, спасибо, было очень вкусно, - Любовь Петровна поднялась. - Мне надо по делам.
- Жаль, - Эмма Андреевна пожала плечами.
Кирилл, скрывая досаду, вышел следом.
- Тебя проводить?
- До лифта.
На лестничной площадке он укорил её:
- Могла бы и посидеть ещё. Они ведь готовились.
- Ты вот чего, Кирюш, - Любовь Петровна словно и не услышала. - Не ищи Насте комнату. Я их с Антошкой к себе заберу.
- Мама, это неправильно! - крикнул Кирилл.
Но Любовь Петровна уже шагнула в кабину и нажала кнопку.
