Пришлось мне недавно стать распорядителем по завещанию: такова была воля человека, завершавшего земные дела. Он не хотел, чтобы между вдовой и близкими родственниками возникали недоразумения по наследству. И вот что мне довелось увидеть…
Служащий одного из столичных кладбищ, расположенных в Подмосковье, толкал перед собой катафалк (его старания были сдобрены тысячерублёвой купюрой). Процессия подошла к вырытой могиле. Служители засуетились, сгружая гроб. Распорядитель погребения тактично сделал паузу минут на пять-шесть с тем, чтобы народ отдышался, затем незаметно достал бумажку и начал уточнять список выступающих. Когда всё уже было готово к предпоследнему этапу, завершающему земной путь хорошего человека, вдруг раздался хорошо поставленный сочный женский голос:
– Простите, а умерший не жил на улице Марии Ульяновой?! Мне кажется, я видела его в булошной, которая сейчас называется «Продукты рядом с домом».
Все участники траурной процессии замерли и повернулись в одну сторону. Одетая в скорбное одеяние женщина лет 65 вызвала всеобщий интерес: и манерой держаться, и красивой речью, и полными трагизма жестами. А мимика вообще была неподражаемой. В ней скорбело всё!!!
Вдова умершего осторожно подошла к задавшей вопрос женщине и подтверждающе запричитала:
– Да, это так! Мой муж был незаурядным человеком, вот и вы тоже запомнили его!
Она уткнулась в плечо старушки и расплакалась. Никто не решался прервать неловкую паузу. Прошла минута, и неизвестно откуда взявшаяся старушка-сочувственница вдруг неожиданно заговорила:
– Ушёл хороший человек. Сейчас я прочитала, что ушёл он на 84-м году жизни. Да, для него время остановилось, но оно не останавливается у нас, а значит, и его время тоже продолжается. Давайте будем достойны этого человека, а память о нём поможет продолжить время нашей общей судьбы дальше – в будущее. А в будущем нас всех ждёт воскрешение.
Она глубоко вздохнула. Потрясённые люди, никогда не слышавшие подобного монолога, замерли. Она достала ажурный чёрный платочек, смежила веки и неожиданно тонким плаксивым голосом произнесла:
– Прощай, сосед! Прощай хороший знакомый! Пока я живу, пока я буду ходить в булошную, я буду всегда вспоминать о тебе.
Она отвернулась, её плечи стали вздрагивать. То ли она беззвучно плакала, то ли просто пыталась сдержать рыдания. Тут уж к ней присоединились все.
Когда работники кладбища приступили к самому последнему этапу своей работы – захоронению, у многих проснулось неистребимое чувство – любопытство. Кто старушка такая? Откуда появилась? Сын усопшего, сам уже человек в возрасте, неловко подошёл к бабушке и грустно произнёс:
– Да, папу не вернёшь, но то, что сегодня вы сделали для нас, мы не забудем никогда. И, пожалуйста, примите от нашей семьи скромный знак внимания.
Голубоватая бумажка (тысячерублёвка) перекочевала в ладонь старушки. Деньги она взяла спокойно, с достоинством, внимательно посмотрела в лицо дающему и относительно громко, чтобы те, кто стоял вокруг, услышали, произнесла:
– Я беру эти деньги как знак внимания к памяти прекрасного человека, каким был ваш папа. Спасибо, что вы так добры и отзывчивы. Мы все, старики, обделены вниманием, обделены помощью государства.
По щекам сына поползли слёзы, он достал портмоне и вытащил ещё тысячерублёвую купюру. Старушка не стала жеманиться, молча склонила голову в знак благодарности, взяв деньги. Стоящая поодаль вдова одобрительно посмотрела на сына. Действительно, всё было достойно и тактично.
Когда рассаживались в автобусе, то кто-то вдруг вспомнил о бабушке. Стали оглядываться, расспрашивать друг друга, но нигде её не было. Родственникам стали сообщать место и время поминок, а я, движимый профессиональным любопытством, задумался: куда же могла уйти старушка, если центральная аллея одна, а на боковые она не сворачивала?
Процессия уехала, а из пришедшего автобуса стала выходить другая: снова причитания, плач, скорбное лицо распорядителя… Служитель споро установил на катафалке гроб. И новая процессия двинулась по вечной дороге – туда, где кончается время. И вдруг я увидел, как из боковой двери часовенки вышла давешняя знакомая, пристроилась к процессии и неспоро, но уверенно пошла вместе со всеми. На ней был траурный платок, тёмная одежда. Её тоже и в новом окружении посчитали за свою. Да в такие минуты любой пришедший посочувствовать автоматически становится своим.
Я двинулся следом. Всё повторилось «один в один». Правда, адрес был другой, и было сказано, что умершая бабушка любила сидеть на лавочке и разговаривать с соседкой. К месту она упомянула и о том, что умершая была учительницей и что ребятишки обращались к ней, когда нужно было проверить ошибки в сочинениях.
Все рыдали от сострадания и от тех слов, которые услышали. Здесь «моей» бабушке не очень повезло. Ей дали пятьсот рублей, бутылку водки и немного еды, ибо процессия была немногочисленной и народ, судя по одежде, был не таким состоятельным.
В третий раз я не стал идти за бабушкой, а просто пристроился возле дверей часовенки. Моё ожидание было вознаграждено: появилась старушка. Она недружелюбно посмотрела на меня, но безбоязненно подошла. Я понял, что решительности и уверенности ей не занимать, а также то, что на этом кладбище у неё есть защита. И закричи она или ещё каким-либо образом выдай, что находится в опасности, к ней придут на помощь. Мимо проехал, толкая катафалк, служитель кладбища, покосился на меня, но ничего не сказал: мало ли кто стоит и по какой надобности?
– До свидания, Светлана Николаевна! Завтра обещали хорошую погоду, так что вы приходите.
Старушка благодарно закивала головой. Затем повернулась ко мне и поинтересовалась:
– Я вам для чего-то нужна?
Так мы познакомились. Я не ошибся в своих наблюдениях: Светлана Николаевна действительно оказалась артисткой. Мало того, она даже имеет звание. Если бы не наше трудное время, она, может быть, продолжала потрясать зрителей своими экзальтированными монологами со сцены, донося великие истины до неискушённых зрителей. Но в 57 лет в результате закулисных (вот уж воистину закулисных! – И.Н.) интриг занавес перед ней закрылся.
– А как вы дошли до жизни такой – до кладбищенской?
Она поджала губы, с сожалением посмотрела на меня:
– О-о-о!!! Попасть на кладбище и здесь выступать – это всё равно, что в Малом театре играть на прославленной сцене. Если бы вы знали, как сюда трудно попасть! Какой здесь конкурс на порядочность (!!!– И.Н.). Как важна физическая подготовка…
Тут она слегка пригорюнилась… И я узнал от словоохотливой дамы, которой моё внимание, безусловно, льстило, что: порядочность – это все полученные деньги передавать «одному хорошему человеку», который потом ей отдаст столько, сколько нужно, а если «покрысятничаешь», то есть утаишь, а это увидят другие, то больше за ворота кладбища никогда не попадёшь!!! Физическая подготовка означает необходимость «обслужить» как можно больше процессий.
И вот здесь-то как раз выручает цепкая актёрская память. Как правило, кто-нибудь из кладбищенских работников, пока люди выходят из автобуса, а гроб с телом умершего устанавливает на катафалк, расспрашивает людей о том, кто это был, где жил, чем занимался. В такие минуты люди, как правило, словоохотливы и искренне воспринимают участие и проявленный интерес. Затем эта информация передаётся Светлане Николаевне. Если ей что-то кажется сомнительным, то она переспрашивает, ибо кладбищенский служитель – это не магнитофон, он может что-то не запомнить или перепутать. Затем она обязательно достаёт небольшой карманный указатель «Все улицы Москвы» и проверяет, чтобы не ошибиться.
…В тот день было одиннадцать похорон, а Светлана Николаевна успела только к четырём.
– У вас никогда не случалось недоразумений на кладбище?
– На кладбище недоразумений не бывает! Здесь всё решают сразу и к обоюдному удовлетворению для обеих сторон. Меня ждут, я нужна!..
