В 2016 году исполнилось 155 лет со дня отмены крепостного права в России, и 155 лет событиям крупнейшего крестьянского восстания в России в Пензенской губернии, вызванного тяжелыми условиями личного освобождения крестьян от крепостной зависимости. Мы не беремся судить о том, произошли ли коренные сдвиги в массовом сознании или по-прежнему массы гибнут «за Бога и Царя» в эпоху «развитого капитализма», а ставим целью напомнить о событии, которое, будучи, по сути, коренным социальным переломом, во многом определило дальнейшую историю России.
В память о Кандиевском восстании в Пензе в советское время была установлена вот эта мозаика.
«Положение о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению самими крестьянами в собственность полевых угодий» регламентировало порядок выкупа крестьянами своих наделов. Схематично наиболее спорные условия освобождения выглядят так:
- крестьяне признавались лично свободными и получали личное имущество (дома, постройки, всё движимое имущество);
- вместо крепостных они становились «временнообязанными»,
- землю в собственность крестьяне не получали, только в пользование;
- земля в пользование передавалась не лично крестьянам, а сельским общинам;
- за пользование землей надо отбывать барщину или платить оброк, отказываться от которого крестьяне не имели права в течение 49 лет;
- правоспособность крестьян ограничена сословными правами и обязанностями.
Вот что, собственно, стало камнем преткновения: условная «воля», безусловно, без земли, что для крестьянства равносильно голодной смерти. Полную свободу и права, говорилось в манифесте, «крепостные люди получат в свое время». В какое – предусмотрительно не сообщалось (видимо, через пресловутые 49 лет), тем более будущим «полноправным сельским обывателям».
Несмотря на то, что в манифесте провозглашалось, что «Божиим Провидением и священным законом престолонаследия» царь полагается «на здравый смысл Нашего народа», правительство задолго до объявления манифеста предприняло ряд мер для предотвращения возможных крестьянских волнений. Отметим, что подготовка носила очень серьезный и продуманный характер, несмотря на то, что сегодня массовое общественное мнение, мало что зная об этих исторических событиях, зачастую склонно рассматривать крестьянские выступления как незначительные и случайные эпизоды на фоне общего процветания и благоденствия в Российской империи.
Сошлемся на составленную генерал-квартирмейстером Военного министерства генерал-адъютантом бароном Ливеном в декабре 1860 года записку «Об обеспечении войсками мер для подавления крестьянских беспорядков». В ней был проведен анализ имеющейся дислокации войск с точки зрения возможностей оперативной реакции при необходимости усмирения крестьянских волнений. Результаты анализа удовлетворили барона, поскольку позволили сделать вывод, что существовавшее расположение войск в целом способно обеспечить возможность подавления могущих возникнуть волнений. Впоследствии было более четко определено, какие именно войска будут задействованы в ходе подавления возможных беспорядков. Была предложена частичная передислокация войск через Совет министров в целях «обеспечения порядка в некоторых губерниях, где не располагается достаточно пехоты и кавалерии, заблаговременным назначением из соседних губерний частей войск... для подавления каких-либо беспорядков».
Улица Московская. Вид с крыши торгового центра. «Мужик с флагом» виден вдали за деревьями.
Ближе к дате объявления манифеста представителям командования были направлены секретные предписания, в которых в приложениях имелась ведомость, согласно которой нужно было «...в видах охранения порядка во время предстоящего изменения крестьянского быта» направлять воинские части для подавления крестьянских волнений в те или иные губернии.
Какая-то у него небритость интересная…
Не был оставлен без внимания и идеологический фронт. В специальных тайных циркулярах священнослужителям рекомендовалось в церковных поучениях и в беседах объяснять крестьянам необходимость добросовестного исполнения ими обязанностей по отношению к помещикам. А в случае недоразумений с помещиками им (крестьянам) следовало добиваться «...защиты и облегчения... законным путем, не распространяя беспокойства в обществе, и с терпением ожидать от начальства надлежащих распоряжений и действий правосудия». Для священников были составлены особые «поучения», призванные подготовить крестьян к правильному восприятию реформы и обеспечить спокойствие.
Дополнительной мерой стабилизации социальных волнений служило даже время опубликования «Положения 19 февраля» — выбрано было время великого поста, когда предполагаемое общественное возмущение должно было быть отчасти компенсировано подготовкой к отпущению грехов, когда верующие должны особенно тщательно выполнять нормы христианского поведения, в том числе христианского долготерпения.
Несмотря на то, что все процедуры проводились тайно, слухи о близком «даровании воли» среди населения лавинообразно распространялись. В Петербурге в газетах даже было опубликовано специальное сообщение о том, что «19 февраля никаких правительственных распоряжений по крестьянскому делу обнародовано не будет», никого, правда, не убедившее.
Дальнейшие события служат подтверждением справедливости опасений правительства и эффективности предпринятых им мер — поднялась целая волна крестьянских возмущений, переходящих в настоящие восстания. Вызваны они были очевидными слабыми местами реформы и сомнительной «вольной».
Уже в феврале волнения охватили 7 губерний, к маю их число возросло до 32. Число войск, занятых в подавлении восстаний, тоже поражает. Воспользуемся данными специалиста по крестьянской реформе историка П.А. Зайончковского: «в течение двух месяцев в подавлении крестьянского движения принимали участие подразделения 64 пехотных, 16 кавалерийских полков и 7 отдельных батальонов. На основе этих данных, непосредственно участвовали в подавлении крестьянского движения 422 роты пехоты, 38 1/2 эскадронов кавалерии и 3 сотни казаков». Список этот, видимо, неполный, так как часть документов могли не сохраниться.
Наиболее масштабные восстания произошли в Казанской (в с. Бездна) и Пензенской (в Чембарском и Керенском уездах) губерниях. После «Бездненских волнений» Кандиевское восстание стало наиболее крупным по числу участников. Им было охвачено 10 тысяч человек в 26 селах Пензенской губернии: Черногай, Кандиевка, Высокое, Покровское, Чембар. Причиной выступлений стало распространенное убеждение крестьян в том, что от них скрывают настоящие условия «воли», и они не должны больше работать на помещиков. Именно барщина была наиболее разорительной для крестьян: работа на земле владельца отнимала время, необходимое для обработки собственного участка.
В Пензенской губернии это условие было особенно тяжелым. Даже генерал А.М. Дренякин, возглавлявший подавление восстания в Пензенской области, соглашался, что «Пензенская же губерния по многоземелью своему, легкостью барщины и подводною повинностью в пользу помещика похвалиться не может». То же мнение выражает его адъютант — подпоручик Худеков. Генерал также высказывает свое мнение относительно причин сильных крестьянских выступлений в Пензенской губернии (спустя 25 лет после событий в журнале «Русская старина»): отсутствие помещиков на местах, их не всегда хорошее управление, обременявшее крестьян дополнительными тяготами, дурное влияние священника Федора Померанцева, дьяка Луки Коронатова, Леонтия Егорцева, которые сеяли смуту и рассказывали о существовании «золотой грамоты на чистую волю».
Также барщина как форма эксплуатации была распространена в церковных и монастырских землях. Напомним, что протест охватывал не только крестьянство (в том числе и зажиточное), в восстании принимали участие и солдаты, и церковнослужители.
В селах Чембарского уезда (Студенки, Покровское) крестьяне собирались на сходы и по-своему, в свою пользу толковали условия манифеста. Руководители восставших крестьян – житель села Кандиевка Леонтий Егорцев, отставной гренадер Андрей Елизаров, священник Федор Померанцев, солдат Василий Горячев, Гаврила Стрельцов, Антон Тихонов – ездили по селам с красным флагом и созывали народ в Кандиевку для сопротивления условиям манифеста.
О руководителях восставших сохранилось мало сведений, да и те довольно противоречивы. Один из руководителей восстания – Леонтий Егорцев – был молоканином, то есть поклонником разновидности христианского учения, признанного церковью еретическим, последователи которого признают поклонение Богу только в «духе истины», не признают икон и креста, что связывает это течение с протестантизмом. Кандиевское восстание его усмирителем, генералом Дренякиным, названо бунтом «с оттенком и приемами пугачевщины». Вероятно, это связано с тем, что Леонтий называл себя великим князем Константином Михайловичем, умершим за тридцать лет до описываемых событий.
В восстании, что показательно, участвовали и пять священнослужителей, но сохранилось только имя Федора Померанцева. Есть сведения о Василии Горячеве, крестьянине села Троицкого 26 лет. Был он временно-отпускной лейб-гвардии Егерского полка, имел бронзовую медаль на андреевской ленте в память войны 1853—1854 гг. В Кандиевке он говорил, что «надо стоять за мужиков», что «народ уговаривать нечего, он работать на помещиков не станет».
Начавшись 2 апреля 1861 года, протест изначально протекал в активных формах: крестьяне разграбляли усадьбы, забирали скот, нападали на войска, захватывали солдат, которых угрожали казнить, но и сами они несли потери.
С 9 апреля в центре крестьянских волнений, в котором собралось три тысячи крестьян, оказалось село Черногай того же Чембарского уезда. Там крестьяне атаковали роту Тарутинского пехотного полка, вызванную для их усмирения. Рота отступила, а один унтер-офицер и рядовой были взяты в плен. Но восставшие в Черногае не задержались, поскольку туда были направлены две пехотные роты, а перешли в Кандиевку, что стало кульминацией восстания: там собрались 10 тысяч человек из четырех уездов Пензенской и Тамбовской губерний.
С девятью ротами пехоты генерал Дренякин взял Кандиевку в окружение и начал переговоры с восставшими, посылая к ним для увещевания священника. Генерала изумляло упорство крестьян, даже при угрозе силой. Он пишет, что даже после выстрелов они вставали и продолжали держаться. Объяснение он находит в ложном убеждении крестьян в том, что они должны не «отбывать барщину», о чем говорится в условиях освобождения, а «отбивать барщину», как толковали им Леонтий Егорцев и Федор Померанцев. И в том, что если они «не отобьют барщину» до Пасхи, то навсегда останутся в крепостной зависимости.
Но среди крестьянства не было единства – пока одни стояли насмерть, другие поставляли помощь генералу Дренякину: по открытому приказу которого, переданному через старосту, мятежная Кандиевка выставила подводы и людей для доставки из села Поим роты для усиления отряда карательных войск. Подводы были подготовлены к утру, но не понадобились – уже произошла трагическая развязка. 18 апреля после трехкратного залпа регулярные войска предприняли внезапную атаку; в результате было захвачено 410 человек. После этого крестьяне отступили в деревню, часть же побежала в поле, их не преследовали. Ночью значительная часть восставших разошлась по своим селениям.
В результате столкновения 18 апреля на месте было убито 9 человек восставших, 11 скончались позже от ран; потерь в войсках не было. Всего по восставшим были даны три залпа, выпущена 41 пуля. При том, что стреляли солдаты регулярных войск, такая низкая меткость говорит, скорее всего, о нежелании воевать против своего народа.
По делу о крестьянских волнениях в Пензенской губернии было осуждено 174 участника выступления, 114 из них сосланы на каторгу и поселение в Сибирь после публичного наказания. 28 человек были наказаны шпицрутенами, прогнаны сквозь строй в 100 человек от 4 до 7 раз и затем сосланы на каторжные работы сроком от 4 до 15 лет; 80 человек прогнаны сквозь строй от 2 до 4 раз и сосланы на поселение в Сибирь, 3 человека наказаны шпицрутенами и направлены на службу в линейные батальоны, 3 человека заключены в тюрьму от 1 года до 2 лет, 58 человек наказаны розгами с последующим освобождением. Кроме того, к различным наказаниям также были приговорены 7 человек отставных и отпускных солдат, участвовавших в восстании, в числе которых 72-летний старик Елизаров был сослан в Сибирь. В рапорте генерала Дренякина указывалось: «Священника Федора Померанцева, вдовца, мнением своим я положил отправить в пример прочим навсегда в Соловецкий монастырь. Кроме того, имею в виду еще 4 священников, неодобрительно себя ведших по случаю объявления Манифеста».
Василий Горячев, крестьянин, первым поднявший красное знамя, был лишен воинского звания, наказан 700 ударами шпицрутенов и сослан в отдаленные сибирские рудники на 15 лет.
Леонтий Егорцев бежал в Тамбовскую губернию (уроженцем которой был). За его голову была объявлена награда, но если бы добровольцы и нашлись, то не успели бы: в следующем месяце он скоропостижно скончался. По свидетельству генерала Дренякина тело его выкапывали из могилы, чтобы убедиться, что этот самозваный князь мертв.
Несмотря на награждение генерала А.М. Дренякина орденом Святого Станислава 1 степени с формулировкой «во воздаяние благоразумных распоряжений к восстановлению порядка между волновавшимися крестьянами Пензенской губернии», общественное мнение, особенно в демократично настроенных кругах, осудило генерала. Так, газета «Колокол», издававшаяся в Лондоне А.И. Герценым, опубликовала целую серию статей о расправе с крестьянами Пензенской губернии, которые отказывались исполнять барщину после «освобождения» от крепостной зависимости («Русская кровь льется!», «12 апреля 1861», «Герой нашего времени и их Петербурга...», «Гурко не Апраксин!», «Граф Апраксин получил за избиение...»). Особое возмущение вызывал факт награждения карателей почетными царскими наградами. Последней была опубликована статья «Храбрый Дренякин»: «Храбрый Дренякин представлял к награде «молодцов», убивавших крестьян, наших братьев русских крестьян. Чем же их наградить? Надобно выписать австрийские или прусские кресты — не русскими же награждать за русскую кровь!»
Впервые в истории страны в ходе Кандиевского крестьянского восстания было поднято Красное знамя как символ борьбы. Адъютант Дренякина так описывает момент: «На высокий шест, изображавший знамя, был привешен красный большой платок, и в таком виде этот символ крестьянской неурядицы развозили по селениям. За этим оригинальным поездом шли массы крестьян, баб и детей». Сам Дренякин тоже описал это событие: «временно-отпускной лейб-гвардии Егерского полка Василий Горячев ... возивший на шесте по селам и весям сочиненное им из красного кумача знамя воли».
С восстаний в Бездне и Кандиевке началась борьба крестьян за по-своему понятую справедливость и «настоящую волю», за отмену выкупных платежей, длившаяся 44 года. Правда, когда мечта стала реальностью, и был издан манифест об отмене выкупных платежей в 1905 году, выплаченные крестьянами суммы за свою волю уже многократно превысили стоимость самой земли на 1861 год.
