Все началось с железнодорожного переезда, на котором мы застряли. Решили с Ирвином Уайлом до дачи Чуковского идти пешком. Три километра по прекрасному подмосковному лесу. В мае пробираться сквозь кусты черемухи и сирени, вдыхать аромат первой зеленеющей листвы не так уж и плохо. И точно полезно для здоровья. Смущало только, что профессору Уайлу без малого 90 лет.
Впрочем, он вполне себе крепкий мистер. И по дороге рассказал о том, как познакомился и подружился со знаменитым детским поэтом и писателем.
В первый раз явился к Чуковскому в 32 года. Застенчиво постучал в дверь дачи в Переделкине. Чуковский открыл, строго взглянул на меня и спросил: «Вы откуда?» - «От верблюда», - чуть не ответил я ему в рифму... Это было в 60-м году.
- А как вы в далекой Америке узнали, что есть такой поэт?
- Писал диссертацию о пролетарском писателе Максиме Горьком. Мне сказали, что есть какой-то Чуковский, он издал очень интересную книгу о Горьком. И когда в рамках культурного обмена после длинной очереди из таких же американских ученых мне наконец разрешили посетить вашу страну и иметь право 30 дней прожить здесь, я решил найти потомков Чуковского. Меня приняли в Союзе писателей, и я, конечно же, спросил:
- «Кто это такой был Чуковский? Остались ли у него дети? Может, внуки?»
- «Не был, а есть - он известный детский поэт», - ответили мне.
- «Не может быть, он давно уже должен умереть».
Я помнил, что книга о Горьком была написана 60 лет назад, в начале ХХ века! Но мне тут же предложили на большом советском лимузине поехать в Переделкино и познакомиться с ним. Вот так и началась наша долгая дружба.
- И как встретил вас Корней Иванович?
- Я увидел на его дверях устрашающего вида плакаты: «Корней Иванович занят!», «Корней Иванович болен!», «Щадите время Корнея Ивановича!». Они отпугивали непрошеных посетителей, как комаров. Но меня Чуковский принял, хотя и не поверил, что я из Америки. Он немедленно пригласил меня погулять в подмосковном лесу и заговорил на английском языке, который отлично знал. Я приезжал к нему, когда был в Москве, каждое воскресенье, а всего в России с тех пор я был больше 100 раз. Однажды Чуковский попросил меня спеть что-нибудь на английском. На очередном традиционном писательском костре, который он устраивал около своей дачи, Корней Иванович объявил: «У нас сегодня большой праздник, дети. Известный американский профессор споет для вас песни негритянского народа». В его дневниках обо мне так и было написано: «симпатичный молодой человек с гитарой». За годы нашей дружбы я выучил многие русские песни. Чуковский даже назвал меня однажды лучшим русским баритоном штата Иллинойс.
- Вы приглашали его приехать к вам в гости в Америку?
- Да, и много раз. Побывать в Чикаго, в моем университете. Но вы сами понимаете, что это было невозможно в те времена, увы. Мы даже никогда не переписывались с Корнеем Ивановичем. Тоже понимаете, наверное, почему. Но как-то он попросил прислать ему открытку. Еще я привозил ему шоколадки... Мы были знакомы девять лет. До самой его смерти. Именно он, как я считаю, показал мне настоящую Россию. И я очень благодарен ему за это. В тот день, когда Чуковский умер, он был в больнице и писал на портативном столике, который я как-то привез ему из Америки, - на нем было удобно работать даже лежа.
- Наверное, Чуковский представлял вас своим друзьям-писателям в Переделкине?
- Он все хотел меня познакомить с Пастернаком, но этого, увы, так и не произошло. Хотя Пастернак тогда жил в Переделкине и уже был нобелевским лауреатом. Три года спустя я приехал к Чуковскому со своей семьей, и он представил меня уже Евгению Борисовичу - сыну, сам писатель к тому времени умер. Кстати, его могила находится наискосок от могилы Чуковского.
Вместе с Ирвином Уайлом мы отправились как раз на старое писательское кладбище, чтобы поклониться праху поэта.
