Россияне, не справляющиеся с выплатой долгов, могут объявить себя банкротами. Соответствующий законопроект во втором чтении депутаты Госдумы рассмотрят в декабре. В первом чтении документ был принят два года назад, на сегодняшний день он претерпел некоторые изменения. Так, увеличена планка долга, при котором возбуждается дело о банкротстве, с 50 тысяч до 500 тысяч рублей.
О необходимости и перспективах закона о банкротстве физических лиц АиФ.ru поговорил сфинансовым омбудсменом Павлом Медведевым.
Елена Трегубова, АиФ.ru: Павел Алексеевич, прежде всего, хотелось бы услышать вашу оценку, насколько закредитовано наше население?
Павел Медведев: У меня есть свежие данные, которые я недавно посчитал и которые совершенно удручают. Дело в том, что среднестатистический россиянин берёт кредит и гасит с его помощью старые кредиты. Я попробовал понять, какое соотношение того, что приходит в его карман и уходит из его кармана. В первом полугодии этого года соотношение было такое: гражданин одной рукой берёт рубль в качестве кредита и тут же другой рукой отдаёт, по крайней мере, один рубль 60 копеек.
Во второй половине следующего года среднестатистический россиянин будет одной рукой брать рубль в качестве кредита, рубль пойдёт к нему в карман, и тут же он должен из другого кармана вынуть два рубля и отдать банку. Ситуация очень пирамидальная. Граждане теперь не имеют обычного рычага увеличения своей покупательской способности за счёт кредитов. Кредит теперь служит для того, чтобы покрыть часть старых долгов.
– Получается, что в таких условиях законопроект о банкротстве физических лиц очень актуален?
– Пока я не полностью в курсе, какие именно поправки рекомендованы к законопроекту, поскольку пока только рассматривал комитет и не было пленарного заседания, но то, что я знаю, добавляет мне энтузиазма. Мне кажется, что депутаты приняли, среди прочих, очень важные поправки. Я понимаю, насколько сильно закредитованы граждане, понимаю, что кардинального изменения положения, то есть улучшения экономической ситуации в стране, которое вызвало бы увеличение доходов, в ближайшее время не произойдёт, и поэтому я с очень большим энтузиазмом отношусь к этому закону и надеюсь, что вдогонку будет принят и второй закон — о финансовом уполномоченном, который направлен на то же самое.
Обращу внимание на то, что закон очень неудачно называется законом о банкротстве. Слово «банкротство» для российского, бывшего советского человека очень пугающее, и зря пугающее. Потому что закон о банкротстве на самом деле в основном посвящён реструктуризации долгов. Просто львиная доля статей касается именно реструктуризации, а не банкротства в прямом, классическом смысле слова. Так же, как закон о финансовом уполномоченном, в моём представлении, должен в основном быть направлен на организацию реструктуризации долга.
Закон о финансовом уполномоченном в каком-то смысле даже важнее, потому что он разрешает проблему там, где она ещё не стала «смертельной», пока она не доросла до 500 тысяч рублей.
– В чём разница между первой и второй версиями законопроекта?
– Единственная разница состоит в том, что закон о банкротстве начинается с 500 тысяч рублей, а закон о финансовом уполномоченном кончается на 500 тысячах рублей. Депутаты согласовали два закона, подняв планку с 50 тысяч до 500 тысяч рублей. Это принципиально важная поправка.
– Павел Алексеевич, расскажите, в чём будет заключаться реструктуризация долга?
– Допустим, человек имеет обязательство каждый месяц платить какую-то сумму. И вдруг оказывается, что он не в состоянии это делать, потому что уменьшились его доходы или он заболел. В таком случае можно будет договориться с кредитором и решить, что либо на время болезни, на два – три месяца, пока человек приходит в себя, его полностью освобождают от выплаты этих обязательных сумм, которые прописаны в договоре. Либо ему говорят — «ты всё-таки будешь платить каждый месяц, но сумму меньшую, чем указана в договоре, но за это ты будешь платить больше». Это делается для того, чтобы не пострадал кредитор. Вот две возможности реструктуризации, может быть, некоторое объединение этих двух возможностей.
Это уменьшает заёмщику нервотрёпку, снимает с него опасность настоящего банкротства, которое и сейчас реализуется в очень такой жёсткой и безальтернативной форме — просто описывают имущество и продают то, что можно. Кроме того, это даёт возможность человеку перейти на более-менее нормальные рейсы в финансовом смысле — он расплачивается с кредитором и начинает новую финансовую жизнь.
– А что происходит, если реструктуризация невозможна?
– Если реструктуризация не удаётся, а она теоретически удаётся в значительной части случаев, тогда происходит настоящее банкротство. Тогда начинается описание имущества и его продажа. Но в законе описано, что нельзя продавать. Например, нельзя продать единственное жильё, что очень правильно. Надеюсь, что внесли поправку, которая определяет, что такое единственное жильё, чтобы нельзя было сохранить в качестве единственного жилья дворец. Ну, кое-какая другая собственность — холодильник, пылесос, стиральная машина, если в сумме стоят не слишком дорого, тоже продаются.
Важно, что и в этом случае человек выходит из некоторого тупика. Современное законодательство загоняет человека в тупик: если он должен и не может расплатиться, получается, что человек должен до конца своих дней, и если он кому-то передаёт имущество по наследству, этот долг остаётся в веках, что является полным абсурдом. Если гражданин взял кредит и не может расплатиться, при условии, что он, конечно, не мошенник, нельзя вводить вечное наказание, нужно где-то поставить точку.
Точка ставится либо в виде реструктуризации, либо это не удаётся и описывается имущество, которое можно продать, имущество продаётся, и после этого, даже если не хватило денег на то, чтобы погасить задолженность, человек перестаёт быть должен. Есть положительная коннотация в слове «банкрот», ведь ему говорят — «ты больше никому ничего не должен».
– Павел Алексеевич, а вы не боитесь, что население начнёт злоупотреблять законом и граждане намеренно станут объявлять себя банкротами?
– Хуже, чем сейчас, не будет точно. Потому что сейчас неопределённость. Для мошенника какое сейчас положение: он не платит, и нет закона, который бы попытался с помощью правильных процедур, с помощью судьи понять — он не платит потому, что он не может то бремя нести, которое написано в договоре, а он мог бы расплатиться, или он действительно не может платить, и тогда он банкрот. Если речь идёт о добросовестном заёмщике, то существующий закон не делает различий между тем, кому надо дать поблажку, и он тогда расплатится от мошенника, кому ни в коем случае нельзя давать поблажку, а надо очень срочно банкротить, чтобы не накопились пени и штрафы и чтобы не подрывать экономическую состоятельность его кредиторов. А этот закон делает ситуацию более определённой.
– Вы говорите, что законопроект о банкротстве физических лиц выгоден самим физическим лицам, но чем он обернётся для кредитных учреждений?
– Для добросовестных заёмщиков условия станут существенно лучше, а следовательно, тогда, когда речь идет о добросовестном заёмщике, лучше ситуацию делает и для кредитора, потому что кредитор в случае реструктуризации всё же получает то, что надо, но в другой временной перспективе.
– С первого взгляда может показаться, что банкротства граждан — идея неплохая, но какая обратная сторона у этой медали? Ведь государства, находящиеся на грани дефолта, как бы им ни было плохо, всеми силами стараются не допустить этого, чтобы не потерять доверие международного сообщества. Чем банкротство грозит физическому лицу?
– Гражданин теряет то же самое доверие. В законе написано, что пять лет после банкротства человек, если он пытается у кого-то взять деньги взаймы, должен сообщать, что он банкрот. Это разумный срок, что не навечно. Пять лет для экономической жизни человека — это очень много.
