Всеобщая велосипедизация Сибири. Саша Рыбакова и Иван Санников
Они уже второй год пытаются сделать из Красноярска Копенгаген. Ну или хотя бы Амстердам. И называют это велосипедизацией. Две весны подряд молодые люди ремонтируют велосипеды, красят их в белый цвет и выводят в центр города. А еще они сооружают велопарковки, проводят социологические исследования, ведут переговоры с бизнесменами о спонсорстве, в общем, развлекаются, как могут.
— Это вульгарная урбанистика, — смеется Санников.
Проект называется «Бесплатные велосипеды». Идея проста: люди жертвуют старые велики или деньги на покупку новых, энтузиасты ремонтируют их и «выводят в свет». Кататься на бесплатных велосипедах можно сколько угодно, а после нужно просто ставить их на видное место, чтобы еще кто-то мог покататься. Красноярские урбанисты мечтают, чтобы в городе появились велодорожки. Может быть, даже с подогревом.
Городская среда приняла «Бесплатные велосипеды» с боем. В первый год из 30 украли 25, а 5 сломали. Общественное пианино, которое ребята установили в центре города, чтобы все желающие могли поиграть, вообще сожгли. Вторая попытка приобщить горожан к европейским ценностям тоже провалилась. Этим летом красноярцы опять растащили большую часть велопарка. Правда, на этот раз уцелело пианино.
Санникову и Рыбаковой никто за работу не платит. В этом году в кассе проекта было 30 тысяч рублей от спонсоров и 7 тысяч пожертвований от горожан. Все уходит на запчасти, краску и другие расходные материалы. В прошлом общественники получили небольшой грант, который, впрочем, особой погоды не сделал. Обычная для региональных активистов история — спасибо, если палки в колеса не ставят. Теперь надо сделать так, чтобы не воровали велосипеды. Для этого активисты придумали новый формат — бесплатный велопрокат, договорились с книжным магазином «Федормихалыч» и поставили около него велопарковку с пристегнутыми велосипедами. Ключ можно взять у продавца.
У Саши и Ивана еще много идей, как сделать Красноярск приятным и дружелюбным. На первый взгляд, 30 велосипедов — это капля в море. С другой стороны, на них успели проехаться сотни человек. «Массовый вброс велосипедов на улицы нужен был больше для шумихи, — объясняет Иван. — Главная заповедь проекта — велосипедная идея должна была поселиться у граждан в головах. И она поселилась». Сейчас в городе появились несколько десятков велопарковок, а городские власти заложили в генеральный план развития Красноярска на 2020 год огромную сеть велодорожек.
«Когда видишь, как меняется настроение людей, их поведение в городе, это очень вдохновляет». Юлия Кривцова и Сергей Кремнев
Фото: из личного архива Юлии Кривцовой
Они начали заниматься урбанистикой, когда в России это еще не было мейнстримом. В 2005 году Юлия и Сергей создавали Центр современного искусства в Ярославле, но через два года переключились на тему города.
— Сфера моих интересов — современное искусство, перформанс, современный танец, — рассказывает Юлия Кривцова. — Когда закрылся Центр современного искусства, мы с коллегой Сергеем Кремневым потеряли площадку, но, к счастью, осознали, что обрели нечто большее. Город. С тех пор интерес к современной культуре для нас переплетается с городской проблематикой. Мы начали с того, что делали проекты на самых разных городских территориях, которые были незаслуженно забыты или закрыты. В 2008 году стали придумывать новые городские маршруты, так появился фестиваль «Архитектура движения». И до сих пор мы не мыслим себя урбанистами, скорее кураторами, которые пытаются средствами культуры и искусства влиять на город и горожан. Я убеждена, что культурные проекты, задействующие локальный городской контекст, имеют исследовательское измерение и предполагают коммуникацию с местным сообществом, обладают большим потенциалом изменения. Особенно если они регулярны, а не приходят только по праздникам.
Фестиваль «Архитектура движения» стартовал в 2008 году: тогда всем желающим на три дня выдавали карту, с помощью которой они осваивали предложенные организаторами маршруты с неожиданными остановками — на подземной парковке, в пустом здании хлебного магазина, на вокзале, клубе, джазовом центре. Где-то шла фотовыставка, где-то открывалась инсталляция, велась дискуссия, показывали видеоарт или вовлекали посетителей в перформанс.
— Когда появился фестиваль, мы еще не использовали словосочетание «городские проекты», ниши как таковой не существовало, — продолжает Юлия Кривцова. — Мы ориентировались на свое ощущение от города, чувствовали, что город — это не памятники, не архитектура, не недвижимость, а то, что неуловимо существует между: движение, которое создают одни и к которому присоединяются другие. Когда мы планировали фестиваль, почти все наши друзья уже были в Москве. Для нас это важный момент — не прыгать в вагон уходящего поезда, а строить свою станцию, где мы удержим тех, кто планирует уехать, и, как мы надеялись тогда, сможем встречать тех, кто захочет вернуться обратно. Нам казалось глупым жаловаться, что в Ярославле чего-то недостает. Ты же можешь сделать это и восполнить пробел — для себя и других. Все это время мы именно так и жили: хотели авторского кино — организовали киноклуб; хотели ездить на велосипеде — ездили, хотели фотогалерею в городе — открывали выставки в пустующих помещениях; хотели путешествовать — придумывали маршрут по городам-побратимам прямо внутри Ярославля. Можно долго перечислять. Мы до сих пор живем в Ярославле. Наверное, это личностный итог, но самый правдивый. К тому же есть надежда, что с нами в Ярославле остались и другие люди, увидевшие и почувствовавшие, что участвовать в жизни города не только полезно, но и очень интересно. Видеть, как на твоих глазах меняется настроение людей, их поведение в городе, их отношение к Ярославлю, — это очень вдохновляет тебя самого.
Галина Турчак: «Мы теряем свои корни и образ»
Фото: из личных архивов Галины Турчак
Еще студенткой Галина Турчак создала в Пензе архитектурное бюро и за это время успела на собственном опыте ощутить, что такое региональная урбанистика:
— По образованию я дизайнер среды, окружающего человека пространства, — говорит Галина. — Когда мы с командой открыли Мастерскую архитектуры и дизайна «Глагол», проектирование общественных пространств стало одним из направлений нашей деятельности, но далеко не ключевым. Все потому, что эти проекты в большей степени волонтерские. Ведь кто заказчик? В Москве это администрация, конкурсы от главного архитектора, в остальных городах еще не пришли к такому отношению к среде, это входит в компетенции управления коммунального хозяйства и благоустройства. Я много путешествую по стране и стараюсь участвовать в разных архитектурных фестивалях и проектных группах. На форуме Urbanbairam в Уфе мне нужно было собрать кейсы урбанистических проектов по всей России. Много ребят интересуется этим направлением, но результатов крайне мало. В основном это малые архитектурные формы или архитектурные фестивали — комплексной работы с местными жителями, проектирования и реализации практически нет. Это одна из главных проблем: нет четкого вектора движения, стратегического планирования, ребята проводят фестивали ради фестиваля, общения и обмена опытом. Это все здорово и важно, но для города остаются непонятные формы, брошенные на произвол судьбы. Урбанистика — это не крашеные паллеты и ресторанные дни, по мне — это городское планирование и социология. Я стараюсь не произносить слово «урбанизм», оно стало очень попсовым, а смысл знают единицы. Урбанистика пала жертвой моды. На ней многие зарабатывают деньги. В Москве распиарят какую-нибудь новую тенденцию или профессию — и в регионы уже едут Остапы Бендеры, чтоб научить местную власть быть в тренде. Но Москва не Россия, и многое в регионах не приживается. Мы теряем корни и образ, все стараются сделать проекты «а-ля Крымская набережная и парк Горького». Отделаться от этих штампов очень сложно. Еще один важный вопрос — кадры. Начиная с качества образования и до количества лидеров на квадратный метр. Из-за того что за подобные проекты пока не платят, а сил и времени они требуют очень много, желающих заниматься урбанистикой единицы. Вот и приезжаем мы друг к другу в гости из соседних регионов, чтоб помочь и поддержать проекты и фестивали. Часто получается, что если ты, к примеру, заинтересован только парками и небольшими общественными пространствами, то и архнадзор ведешь, и лекции читаешь студентам на смежные темы. В итоге, я считаю, что мы движемся не туда, причем очень быстро. Нужно переосмыслить наши действия и постараться не плодить ошибки. Мы с жадностью перерисовываем типичные европейские проекты, но мало кто из нас, например, знает про колоссальную работу РАН и Института географии вместе с Федеральным ведомством охраны природы Германии над территорией Иркутской области и ландшафтным планированием Прибайкалья. Сейчас мы продуктивно сотрудничаем с главным архитектором и администрацией Заречного (закрытый город около Пензы. — «РР»). Опять же на волонтерских началах сделали эскизные проекты двух общественных пространств, подняли обсуждение проблем в городе. К этому движению прислушались и в следующем году планируют сделать проект большого парка. Это я считаю большой победой.
Сергей Герасимов: «Чиновники не хотят делать что-то внеплановое»
— Каждому человеку что-то не нравится в себе и в мире вокруг, — говорит Сергей Герасимов, один из основателей Объединения молодых архитекторов Хабаровска (ОМАХ). — Это может касаться абсолютно всего. И тут есть два варианта: либо человек пассивно возмущается, смирившись с проблемой, либо берет ситуацию под контроль и пытается проблему решить. ОМАХ — история про второй вариант. Шел 2011 год, я внимательно следил за архитектурной жизнью западной части страны. Она бурлила: постоянные лекции, выставки, круглые столы. В это время в Хабаровске проходило два мероприятия в год. Это было проблемой номер один. Вторая проблема — закостенелость системы образования, низкий уровень профессионального развития выпускников-архитекторов: единицы представляли себе, что такое архитектура. Все это нам с друзьями не нравилось, и по примеру наших коллег из Москвы и Санкт-Петербурга мы решили создать молодежное архитектурное объединение, целью которого как раз и стало решение этих проблем. В мае 2011-го мы очень быстро сделали эскизный проект реконструкции выгоревшего здания паровой мельницы в самом центре города. И выставили проект на фестивале «ДВ Зодчество». Реконструкцию мельницы мы выполнили уже как команда Объединения молодых архитекторов Хабаровска. Нас сразу заметили, наградили дипломами и путевкой на московское «Зодчество». Так началась деятельность ОМАХ.
По словам Сергея, урбанистике в регионах препятствует сам жизненный уклад небольших городов, их менталитет.
— Жители Хабаровска все новое воспринимают с опаской. Чиновники не хотят заморачиваться и делать что-то внеплановое. Есть хороший пример. Последним проектом ОМАХ было большое исследование, в рамках которого мы изучали территорию студенческого городка нашего университета: делали подсчеты, выявляли проблемы, а затем разрабатывали проектные предложения по их решению. Одна из них — две автобусные остановки, расположенные друг напротив друга. Пешеходные переходы — в ста метрах по обе стороны, но по ним мало кто ходит, большинство людей перебегают проезжую часть напрямик. В обычный будний день мы насчитали 1671 человека. И это при большом транспортном потоке. Очень часто создается аварийная ситуация. Предложение было простое: при реконструкции улицы (мы знали, что проект готовится) чуть перенести одну из остановок ближе к существующему переходу. При этом сместятся пешеходные транзиты. И людям просто незачем будет перебегать проезжую часть непонятно где. В департаменте, который отвечает за реконструкцию, нам сказали, дескать, вы, ребята, занимаетесь ерундой. Мы просто забор поставим в месте, где перебегают. Я это все к чему: в большинстве случаев для власти проблема решается так — забором. Поэтому у нас не создаются пешеходные улицы, скверы и парки. У нас в городе в приоритете расширение улиц, создание дорогостоящих подземных и надземных переходов, когда, казалось бы, «зебру» нарисовать — проще всего.
Три года ОМАХ держалась на голом энтузиазме. Это был некоммерческий проект, организаторы вкладывали собственные деньги. В итоге кто-то уехал учиться в другой город, кто-то перегорел. А Сергею пришла повестка. Сейчас ему приходится больше думать об организации публичного пространства воинской части: его уже полгода как забрали в армию. Но и здесь урбанист остается урбанистом.
— Наверное, военные части сейчас не в лучшем состоянии, — замечает архитектор, — старый казарменный фонд, проявляются проблемы с канализацией. Но! Знали бы вы, сколько времени солдаты занимаются уборкой, например, полы здесь моют несколько раз в день. В казармах чистота идеальная. Газоны стригут, как лужайки для гольфа. Бордюры белые. Мусор не валяется где попало. Красота, в общем. Что здесь можно изменить? Я много думал об этом. Тут ведь суровая, жестокая атмосфера. А хочется радости и добра. В эту сторону и следует двигаться.
