Обычай заранее заготовлять смертную или смерётную одежду был широко распространен и сохранился до нашего времени. Иногда заготовленную рубаху шили не до конца, оставив не вырезанным ворот или не доделав другие детали, которые доделывали покойному уже после смерти (Пермская губ).
Материал для одежды в XIX в. был домотканым, а к концу XIX— началу XX в. и покупным (фабричным), но там, где в какой-то мере сохранялось ткачество, обязательно использовали холст. Шили все «холстовое». Особый способ кройки при этом состоял в том, что не пользовались ножницами, а рвали холст, шили на руках, швейные машины не использовали. Шитье также исполнялось особым способом: обязательно вперед (а не назад) иголкой. До сих пор (в отдельных местах), когда шьют одежду для умершего, «назад не ступают» (Архангельская обл., Каргопольский р-н). В Костромской губ. шили с изнанки, стежками (а не «втачку», не «взахват»), узлов не делали, иначе покойник якобы придет за кем-нибудь из семьи. Так же считали крестьяне Саратовской губ. Было принято шить от себя (от себя строгали доски для гроба).
На Украине сорочку для умершей молодой женщины вышивали более старым способом: вышивка шла по верху ткани, и изготовляли пряжу для сорочки с помощью веретена, а не самопряхи.
Считалось, что умерший мог повредить живым, поэтому стремились предохранить не только людей, но скот и урожай. Для этого в Киевской губ. (в середине XIX в.) после выноса тела хозяина дома завязывали ворота красным поясом, чтобы за хозяином не пошла и «худоба» (скотина). Поясу, особенно красному, придавалась, видимо охранительная сила, что видно и из других обрядов.
Одежду умершему одевали не так, как живым. Например, онучи завертывали не в правую, а в левую сторону, оборы скрещивали не сзади, как обычно, а спереди. Особенность погребальной одежды заключалась в ее покрое и устройстве деталей. Она сохраняла старинный покрой, как правило, повторяла фасоны, давно вышедшие из быта. Старые люди тяготели к формам одежды своей молодости или своих родителей. Рубаху «на смерть» стремились сшить цельной — без подставки. У украинок такая сорочка называлась додшьной, а не на станку, до шдточки, т. е. с подставой. Рукава рубахи чаще шили без обшлагов и без брыжжей — оборок, которые были сравнительно новым явлением. Характерен старинный обычай в качестве застежек использовать завязки. Рубашка, надеваемая «на смерть», не застегивалась ни на запонки, ни на пуговицы, а завязывалась тесьмой или гарусом (Рязанская губ). На Украине умершим женщинам не застегивали сорочки на запонки, а пользовались завязками, как и при венчании.
Старинных форм одежды особенно придерживались старообрядцы. Автором зафиксирована смертная одежда старообрядцев бывш. Олонецкой, Пермской губерний и Сибири — Забайкалья. В Каргополье (Олонецкой губ.) женский комплекс состоял из рубахи туникообразного прямого покроя (в то время как распространенным типом рубахи в XIX начале XX в. была поликовая рубаха—с плечевыми вставками) и широколямошника — широкопройменного» сарафана, который носили в старину, а в конце XIX—начале XX в. другие фасоны сарафана или городское платье (состоявшее из юбки и кофты) вытеснили его из быта. Широкопельный (широколямошный) сарафан из синей ткани оставался преимущественно у старообрядцев в качестве моленной одежды. Погребальный сарафан, как и другую одежду, шили из белого холста.
На мужчин одевали балахон или кафтан, сшитый с клиньями от талии (или со сборами), служивший в жизни только моленной одеждой. В мужской погребальной одежде кержаков Пермской губ. сохранялась рубаха-косоворотка с разрезом на правой стороне, как это было принято в старинных венчальных рубахах этого региона, а не на левой, как стали носить впоследствии. В смерётной мужской и женской одежде семейских Забайкалья сохранились старинный покрой и формы головных уборов.
Для погребальной одежды характерны такие эпитеты, как «новая», «праздничная», «лучшая». На покойника одевали самую лучшую одежду и лапти: женщин клали в нарядном, иногда шелковом сарафане; покойника убирали в парадное платье; у гуцулов заботились, чтоб тело умершего . . . «файно та пишно опочивало». . . чтоб . . .«файний та лишний був на том СВIТI».
Обмыть и обрядить умершего хозяина звали кого-нибудь из деревни: наряжать мог всякий, но не близкий родственник. Были и специальные люди, которые занимались обмыванием и одеванием покойников. Во Владимирской губ. такой человек назывался умывальник, наряжалъник, скуталъник Голыми руками покойника не трогали. Мыли овечьей шерстью. Если человек умер от заразной болезни, одевали рукавицы. У карелов покойника брали обязательно в рукавицах.
Чтобы снять с умершего рубашку, раздирали надвое — «деруть вщ пазухи аж до долини». Если она была неплохой, то, выстирав ее, вывешивали на шесть недель («не шевелили» ее), а потом отдавали кому-нибудь на помин.
Мужчинам одевали рубаху, штаны; женщинам — рубаху и одежду, носившуюся в данном регионе (сарафан, поневу, сподницу и т. д. ). У русских женщинам передник не одевали. У украинцев в состав женской одежды входила запаска, выполнявшая функцию передника, а у белорусов — хвартух.
На умершем воротник рубахи надо было оставить расстегнутым, если супруг хотел вступить во второй брак. Для этой же цели покойника перепоясывали красным поясом и трижды перебегали дорогу. На Украине иногда хоронили женщин в «каптанах» с червонными лацканами. Это объясняется тем, что раньше в них венчались. Мужчин и женщин обязательно подпоясывали; иногда подвязывали рубаху у ворота и запястий. Пояс был важной составной частью одежды; даже ребенка хоронили обязательно в подпоясанной рубашечке. Иногда пояс укладывали поперек на две домовины из-за поверья, что при воскресении покойник должен быть подпоясанным. Женщинам голову покрывали чепцом, сорокой или повойником, а сверху платком или наметкой. Мужчинам одевали шапку или клали ее сбоку, когда же священник возражал против одевания шапки, ее прятали под подушку.
Специальной одеждой умерших были саван и куколь. Саван входил в комплекс погребальной одежды у русских и одевался поверх домашнего платья, как бы заменяя верхнюю одежду. Д. К. Зеленин полагал, что этот обычай обусловлен тем, что ранее славяне жили в более теплом климате. Саван шили из двух или трех полотнищ холста, сшитых друг с другом длинными сторонами; сшивали его и с одной поперечной стороны, и получался как бы мешок, одевавшийся на голову. Саваном обертывали человека и накрывали его сверху. Иногда вместо савана тело окутывали куском холста и обвивали длинной полосой ткани. По савану пеленали тесьмой — специальным свивальником, как это было у старообрядцев Пермской губ. Свивали так, чтобы тесьма скрещивалась спереди.
Из описаний украинских погребальных обычаев видно, что гроб (трупу, трумно, деревище, домовище) обивали внутри серпанкой (намiткой) — грубой холщовой или хлопковой рединкой или тонкой рубашкой. Старых женщин, кладя в домовину, завертывали в намiтку поверх свитки. Под голову обычно клали сено, стружки (оставшиеся после изготовления труны), васильки, иногда мак (это имело ритуальное значение). Белый холст или миткаль постилали поверх березовых листьев (распустив новый веник), которыми набивали и подушку, положив в нее ароматические травы (полынь и др.), иногда — кудель. Обычай класть березовые листья (или даже весь веник) был распространен у всех трех народов. Но кудель в некоторых местах не клали, опасаясь неурожая льна.
По-видимому, у украинцев и белорусов в XIX—начале XX в. чаще, чем сшитый саван, применялась ткань, служившая подстилкой и покрышкой. Известное подтверждение этому — сведения об украинцах Курской губ., которые не свивали в саван умерших, в противоположность соседним русским.
Вероятно, значение савана как замены верхней одежды — явление древнее. Но, по данным конца XIX — начала XX в., в ряде мест одевали н верхнюю одежду. Так, например, в Вологодской губ. одевали сначала верхнюю одежду — «оболочку», а потом уже — саван. В украинских материалах о погребальных обрядах нередко упоминаются свитка, жупан, корсетка, киптарь и т. д.
На Европейском Севере специфической частью погребального Комплекса одежды мужчин и женщин был куколь — род мешкообразного головного . убора из холста, который одевался под саван. О погребальной одеждеговорится в причитаниях, распространенных в XIX— начале XX в. в восточнославянской погребальной обрядности:
. . .Уж тя платьица нездешний обуточка не прежняя. . .
или
. . .Не во светлое ты платье наряжаешься? Во опально черно кафтанчишко одеваешься,
А на ноженьки-то не сапоженъки козловые, А домашние башмачки ли что холщовые. .
Босыми никогда не хоронили. Обували в чулки, башмаки, чаще всего сшитые из сукна, холста или завертывали ноги в ткань или же обертывали онучами и одевали лапти. Последнее было особенно распространено в центральных русских губерниях и у белорусов. Крестьяне, придерживавшиеся старины, вне зависимости от состоятельности, одевали умершему новые лапти. Обували лапти даже тогда, когда при жизни человек их не носил (Нижегородская, Костромская, Владимирская, Пермская и другие губернии). Сапоги в домовину не клали, считая их «модными»: «на том свете», как говорили, «моды не надо». Правда, в Олонецкой губ. (Петрозаводском, Олонецком, Повенецком уездах) иногда хоронили в сапогах, при этом выдергивали железные гвозди из обуви или же надевали сапоги, сшитые только дратвою. Одной из причин, по которой украинцы обували умерших в постолы (мягкие кожаные туфли, собранные на ремешке вокруг ноги), а не в чоботы или черевики, было то, что в последних много «зелеза» (гвоздей) и «на том свете» в них тяжело будет ходить. Если одевали черевики или «жолтие чоботи», то без подковок. Есть свидетельства о том, что кожаную обувь нельзя одевать умершему. Возможно, что здесь имелась в виду обувь на гвоздях.
Следует вспомнить об изготовлении домовины без железных гвоздей. Наиболее старый тип домовины — это долбленая колода — сохранялся главным образом у старообрядцев. В конце XIX—начале XX в. преобладали уже дощатые гробы. В некоторых местах доски домовины скрепляли деревянными гвоздями или связывали углы лыком и новыми веревками. Не употреблять металлические, особенно железные, предметы — обычай, вероятно, восходящий к глубокой древности. Пока фактический материал о нем еще недостаточен и противоречив. Этот обычай как бы перекликается со свадебными обычаями, о которых говорилось в предыдущей главе: не надевать металлические украшения, запонки при венчании. В Лубенском у. Полтавской губ. умершей женщине одевали очипок, не закалывая его иголкой, как при жизни, — «от зглазу». В Юго-Западной Украине, наоборот, отмечен обычай втыкать иголки в одежду умершего, с целью охраны его от других мертвых. Здесь иголки играли ту же роль, что и на свадьбе. Шейный медный крест часто заменяли деревянным или восковым. Исключением из всех металлических предметов (как и при венчании) были деньги — медные, серебряные, которые клали в домовину или бросали в могилу при опускании покойника; по словам информаторов, чтобы выкупить умершему место «на том свете», или, чтобы отдать деньги за перевоз через огненную реку.
Об украшениях упоминается в украинских материалах. Женщинам одевали пацерки темного цвета (но не красное намисто). Кольцо, в котором венчался человек, одевали на средний палец руки; если не было такого кольца, то покупали. По сведениям из других районов, кольцо делали из воска или совсем не надевали. Украшения девушки были сложнее. Необходимо упомянуть о роли меховой одежды в похоронных обрядах. Покойника обычно клали на солому, иногда еще и на кожух, который оставался лежать (волосом вверх) в переднем углу в течение девяти дней. Так же делали на «сороковины». Душа умершего якобы приходила домой на кожух.
Предметы, которые клали в домовину, по существовавшим представлениям, могли понадобиться умершему «на том свете». Клали мыло и гребень, которыми пользовались при мытье и расчесывании волос покойника. Помещали в домовину полотенце, которым его утирали, и личные вещи покойного. У белорусов, например, клали трубку и табак, табакерку (если он при жизни нюхал табак); к поясу привешивали сумочку — калиту и грибенец, за пазуху затыкали хустку, т. е. все, что могло понадобиться покойному в «дальней дороге» и за что он будет благодарен своим родным. Клали смену белья; женщинам — иголку с ниткой. Обычай класть запасную одежду покойнику имелся и у соседних народов, в частности, он отмечен у коми-пермяков: мужчине клали рубаху и порты, женщине — две-три рубахи и столько же дубасов — сарафанов, а у народов Сибири одевали на умершего все его платья или клали с ним в мешке. Иногда в могилу помещали инструмент, соответствовавший роду занятий умершего. В восточных русских губерниях было в обычае класть лыко и кочедык для плетения лаптей (Костромская, Нижегородская губернии). В Инсаровском у. Пензенской губ. этому давали такое объяснение: чтоб умерший плел лапти для себя для других ранее умерших. Клали хлеб-соль, иногда баранки, яблоки, водку, чему, как правило, противился священник.
Обряды и поверья, связанные с волосами
Покойнику расчесывали волосы и клали с ним гребенец, а в Олонецкой губ. остриженные волосы покойницы клали в домовину. С волосами следовало обращаться с осторожностью. У многих народов, в том числе и у восточных славян, существовало поверье, что при помощи волос можно испортить и извести человека. Принято было не бросать волосы «зря», а собирать их. Так, у белорусов, остригая волосы, клали их в лапоть или сапог или же затыкали в щели избы. Некоторые старые женщины копили волосы, чтобы набить ими подушку для домовины. Не бросали и остриженные ногти, а клали в гроб с умершим, объясняя это тем, что ему предстоит на «том свете» взбираться на гору. По сведениям из Смоленского у., ногти предварительно зашивали в повойник и клали вместе с умершей. Собирание очесок волос и ногтей рук и ног было принято в Европейской России и в Сибири. Весьма интересен факт использования собственных волос умершего для его похоронной одежды. Смертная рубаха (носовка) из д. Городня Духовщинского р-на Смоленской обл., по сведениям Н. И. Лебедевой, была вышита вдоль швов, по сторонам центрального полотнища нитками (черными, синими, желтыми) и собственными волосами хозяйки рубахи. Белорусские женщины ткали себе саван, включая в ткань собственные волосы. Видимо, это было связано с представлением о том, что при помощи волос можно не только было нанести вред человеку, но они могли служить ему и защитой: у многих народов ношение пряди собственных волос служило амулетом. С этой охранительной функцией, видимо, и надо связывать использование человеческого волоса для погребальной одежды.
Одежда в похоронных играх
В трудах, посвященных сложным и интересным обычаям игровых похоронных действий, слабо или совсем не освещается одежда участников игр. В ряде мест Украины, особенно у бойков и гуцулов, проводились в конце XIX—начале XX в. похоронные игры, восходящие в древней общеславянской погребальной обрядности в виде общественного собрания около умершего, сопровождавшегося хмельным питьем и носившим оргийный характер. Принято было при покойнике веселиться: играть на сопелках, трембитах и других инструментах, петь, рассказывать анекдоты, сказки, играть в карты и разыгрывать драматические действа. Этот комплекс обрядов был направлен на противодействие губительному действию смертоносной силы и вместе с тем на обеспечение помощи умершего живым. Игры, разнообразные по своей тематике, связаны были с переодеванием — ряжением и оригинальными атрибутами. Немалое место в играх занимало изображение смерти, похорон. Популярная игра «дед и баба» состояла в том, что мужчину одевали как деда, делали горб из соломы, надевали гуню, широкие гачи набивали соломой, подпоясывали соломенным поясом, лицо мазали сажей, прикрепляли бороду. Другой мужчина одевался бабой. Между дедом и бабой разыгрывалась сцена, дед избивал бабу, и по ней начинали причитать. П. Г. Богатырев отметил фаллические элементы в костюмах «дедов» и эротизм сценок, разыгрывавшихся под общий смех присутствующих. В играх изображалась смерть: одна из женщин надевала белую сорочку, делала из кочерыжки зубы, белилась, брала в руки косу. Иногда смерть изображал парень, который выкликал всех по очереди и валил на пол, как бы в гроб. Игра имитировала похороны. Один из парней ложился на длинную лавку, его накрывали плахтою, и он изображал покойника. Другой парень в женском платке играл его жену, которая посылала за попом. Роль попа выполнял один из присутствующих, навесив на себя платки вместо риз и взяв горшок вместо кадильницы. Когда мужчины брались за скамью и хотели выносить «покойника», последний «оживал» и соскакивал с лавки. Изображались в играх также разные животные и сценки из хозяйственной жизни. Сложный комплекс действ в похоронных играх, видимо, восходит к разным историческим эпохам. Магические охранительные и карпогонические акты сочетались с играми бытового, нередко пародийного характера. Похоронные игры были и у южных соседей украинцев — славянских и балканских народов. Многие черты сближают их с карнавальными (масленичными) играми и ряжением у восточных славян, румын, болгар. Эротические мотивы выражали идею плодородия и, видимо, неслучайно в нарядах деда, бабы и других персонажей большое значение имели солома, а также гуня, соответствовавшая вывернутому кожуху или шубе у других восточнославянских групп.
Цвет погребальной одежды и траур
Белый цвет преобладал в погребальной одежде восточных славян. У мужчин — белые сорочка и штаны, чулки, войлочная шапка; у женщин — рубаха-сорочка, сарафан, сподница, белая свитка, белая намитка или хустка и т. д. Трауром для близких служила обычная одежда, но без украшений: понева «без нарядок», белые рубаха и касталан, белый платок. Так ходили в течение года, но позднее — в начале XX в. — шесть недель. «По печали» надевали горемычную поневу (так же, как под венец) с белой холщовой вставкой — прошвой (Рязанская, Тамбовская губернии). Женские головные уборы, в частности сороки, шили из белого холста; по очелью вышивали белыми нитями (Рязанская, Тверская губернии). В основной белый цвет как бы вкрапливались другие, темные, цвета, в частности, немало упоминаний о черном и синем цветах в погребальной и траурной одежде. В Переяславском у. Киевской губ. мужчин одевали в синий жупан, женщин — в синюю плахту (синятку), зеленую или голубую запаску (Полтавская губ.). В случае смерти близких девушка не носила красных лент и поясов, снимала серьги; девушка-сирота венок носила из голубых и зеленых лент. Белорусы подпоясывали умершего синим пояском. Кисея (рединка) для женского головного убора обычно украшалась тканой красной полосой, а при трауре — синей. Красный цвет в похоронной одежде не был полностью исключен: на девушках или молодых женщинах (у гуцулов) были отдельные части одежды и украшения красного цвета. Убирали их в сорочку с красной вышивкой на плечах. Существовало даже представление, что если кому надеть сорочку с черной вышивкой на плечах. В. В. Данилов поднял вопрос о наличии красного траура у украинцев на основании изучения фольклора, где говорится о казацком быте: . . .Казаченьки поле вкрыли Червоною кытайкою. . . И далее: . . .Очи мои козацкы, молодецки Червоною кытайкою запните. . . В чумацких песнях чаще встречается иное: . . .Нарядили тому чумакови Трупу из рогожи. . . т. е. хоронили чумака, завернув в рогожу, а казака в одежду из красной ткани. В старинной одежде казаков (XVIII—начала XIX в.) преобладал красный цвет. Жупан шили преимущественно из красного сукна или китайки, шили их также и из синей ткани, но с красными лацканами, поясом и на красной подкладке. В начале XX в., как писал В. В. Данилов, в украинской похоронной одежде преобладало белое полотно, а не красная ткань. В походной жизни казаков красная китайка от подкладки или верха жупана употреблялась для разных надобностей, в частности, для обертывания убитых казаков. «Вследствие повторяемости этих случаев могла возникнуть ассоциативная связь между представлением о смерти и красным цветом, и ему придавалось ритуальное значение». Красный цвет для погребальной одежды имел узколокальное бытование и был связан со спецификой казацкого быта, не имея повсеместного значения в украинской похоронной обрядности. Ткань черного цвета применялась главным образом для верхней одежды. В XIX—начале XX в. черный цвет стал более активно проникать из города в погребальную и траурную одежду. Я. Головацкий писал, что горожанки в Галичине во время жалобы — траура повязывали голову черными или синими платками. Черный цвет одежды на умершей старой женщине рассматривался как городское влияние, распространившееся из Польши. Вытеснение белого цвета черным в погребальной и траурной одежде сельского населения усиливалось. Процесс этот происходил и у западных славян. В Чехословакии черный цвет в погребальной и траурной одежде широко распространяется только в XIX в. В начале XX в. новым явлением, проникшим также, видимо, из города, было окрашивание гроба в черный или коричневый цвета, девушки — в розовый, а парня — в голубой. Траур отмечался способом ношения одежды и изменением прически. В знак печали родные ходили в том платье, в котором их захватила смерть родственника; гуцулы-мужчины не надевали шапок до конца похорон. В Мосальском у. Калужской губ. отмечен своеобразный обычай: в знак траура все сопровождавшие покойника повязывали себе голову белыми полотенцами, не исключая мужчин, а иногда и самого духовенства. Девушки после смерти отца или матери распускали волосы и не заплетали кос. При трауре женщины носили платки внакидку, без завязывания. Древность этого обычая зафиксирована в одной из гравюр XVII в., где изображены похороны, и сопровождающие покойника женщины показаны в накинутых платках-покрывалах. Этот же способ покрывать голову внакидку зафиксирован в начале XIX в. в акварельном рисунке с натуры, изображающем поминальный день на кладбище г. Тихвина: женщины представлены
в покрывалах, наброшенных на кокошники. Близкие умершего в трауре расстегивали ворот у рубашки, женщины не надевали передника после смерти близкого человека до 40 дней, а затем носили передник (обязательно белый) до трех лет (Рязанская губ). В траурной, как и в погребальной одежде, заметен возврат к древним формам и способам ее ношения. Так, например, в д. Сумерки Тамбовской губ. в начале XX в. молодые женщины уже переставали носить поневы, но в случае смерти близких обязательно надевали их — «печалились». Шушка — рубахообразная белая полушерстяная одежда, сохранявшаяся в девичьем костюме Скопинского у. Рязанской губ. (надевалась поверх рубахи, с поясом), служила также погребальной и траурной одеждой для девушек и старух. Характерный способ ношения одежды (в знак траура) — накидывание ее на голову. В Рязанской губ. в начале XX в. сохранялось несколько видов такой одежды. Кодман — одежда туникообразного прямого покроя из черной тонкой домотканой шерстяной материи; рукава его не сшивали в нижней части, а ворот не прорезали. Женщины носили его как плащ (накидывая на голову) до шести недель после смерти кого-либо в семье; обычно же, если его надевали, то только старые женщины в ненастье. Пониток (или чекмень) из Михайловского у. другого покроя — сильно расклешенный (в распластанном виде образует полукруг), с длинными рукавами, сшитый из темной шерстяной домотканой материи; в «горе» женщины накидывали его на голову.
