Почему меньше, чем за полвека в Украине возникли три голодомора: 1921-1923, 1931-1933, 1946-1947 годов? Как могло случиться, что страна-экспортер зерна не могла спасти своих же людей от голода? Урожая вполне хватало дня обеспечения продовольствием населения Украины. Кроме того, хлеба и других продовольственных ресурсов было достаточно в других союзных республиках, а также достаточно было централизованных государственных финансовых и валютных средств, чтобы не допустить массового мора украинцев. Ведь, как свидетельствуют архивные документы, валовой сбор зерновых в Украине в 1932 году составил 147 миллионов центнеров, тогда как план хлебозаготовок республике установили, по настоянию Сталина, 267 миллионов.
За годы коллективизации поголовье скота сократилось почти вдвое, в пользовании крестьян по дворам – в 8 раз. Продовольственная база республики теряла свои позиции, голод проникал в города. В марте 1933 года 48% колхозов Украины не рассчитались с людьми. На «черную доску» заносили села, которые саботировали хлебозаготовки. В 85 районов Украины были запрещены поставки продуктов питания. Без справки сельсовета крестьянин не имел права покинуть деревню.
А что же в селах оставили людям есть? Листья с вишен, спорыш, молодой камыш, ботву, гнилую картошку, ели корни деревьев, лебеду, почки, болотные травы и животных...
«Античеловеческая политика порождала античеловеческую психологию и мораль, - рассказывает Петр Слободянюк. - Массовые нарушения человеческой психики, доведения людей до крайних пределов человеческого облика, до состояния дикости и полной духовно-нравственной деградации иллюстрируются многочисленными фактами людоедства, детоубийства, людоедства, трупоедства. К середине мая 1933 года, по достаточно заниженным официальным данным, был зафиксирован 71 случай людоедства и 9 случаев трупоедства только в восточных и центральных районах Подолья, то есть на самых плодородных украинских землях».
«26258-й день... день останній, день кінця. Тридцять днів гаснула сама Марія — покинута, одинока. Заходяче сонце не забуло Марії, заглянуло до неї і довго цілувало її сухе, жовте обличчя. Розплющила востаннє очі і всміхнулася. І чим більше западало сонце, тим ширше і ширше відкривалися очі. Повільно наступала ніч... Ніч вічності. Спить Марія? Ні, Марія не спить. Вона вже не спить третю ніч. Марія лежить на купі розкиданого на ліжнику лахміття і впалими, широко розкритими норами очей дивиться у залите місячним сяйвом вікно.
Надворі цвітуть сади, південь дихає пареним у цвіту вітром, і жаріє над суходолами й морями повний, тяжкий місяць.
Довго, довго виривалася з життя Марія. Перетинається окремо кожний нерв. Мідяне холодне сяйво місяця облило холодом роздуті, з розчепіреними пальцями ноги... З напруженням рветься останній нерв. Гасне поволі місяць, зникають одна за другою з голови думи, зливаються у чорну пляму, без початку і кінця... Плющаться і грузнуть очі, холонуть засохлі уста, западають груди, серце робить останній удар...
Марії не стало...»
С 1917 до 1955 насильственной смертью погибли каждый второй украинец и каждая четвертая украинка. Однако до сих пор многие из нас стесняются называть преступлением действия режима, который уничтожал людей. Умышленное затягивание решения этого вопроса является лишь внешним проявлением остатков разрушительной коммунистической идеи в сердцах украинцев. Помнить о прошлых голодоморах – это помнить, кто их создал. По поднятым сегодня архивным документам, организацию Голодомора собственного народа осуществляли одурманенные компартийной идеологией, неграмотные партийные активисты. Ведь, согласно переписи 1927 года, свыше 90% коммунистов были неграмотными или имели лишь начальное образование. Не в этом ли также кроется национальная трагедия геноцида, поддерживаемого и осуществляемого невеждами собственной нации? Ведь образованный, культурный, духовный человек никогда не поднимет руку на другого, невинного, человека, не поставит себя на службу врагу, колонизатору, захватчику, не будет предателем собственного народа. Страшно, но Украина, которая в тридцатых годах разразилась от боли и ужаса голода, почти девяносто лет спустя снова смотрит на несобранные поля пшеницы и слышит отчаяние людей, отброшенных далеко за черту бедности.
«Слово моє не для вас. Слово моє для мертвих і ненароджених. Слово моє прийдучим вікам. Затямте, ви, сини і дочки великої землі... Затямте, гнані, принижені, затямте, витравлювані голодом, мором!.. Нема кінця нашому життю. Горе тобі, зневірений, горе тобі, виречений самого себе!.. Кажу вам правду велику: краще буде Содомові й Гоморрі в день Страшного суду, ніж вам, що відреклися й плюнули на матір свою!..»
