Бойцы и командиры были предупреждены, о том, что в их письмах не должна содержаться информация о предстоящих боях, поступавшем вооружении и перемещении воинских подразделений. Другое дело письма, которые бойцы и командиры могли написать и хранить как дневники. В них часто люди высказывали свои мысли о событиях, планы на будущее, рекомендации о выполнении поставленных задач и многое другое. По делам работы ГУ моего министерства в конце 70-х годов мне пришлось приехать на приборное предприятие в город Калинин, это нынешний город Тверь.
Директор Асеев Владимир Николаевич все подготовил для рассмотрения с Заказчиком возможности поставки изделий. Завершив работу, стали прощаться, но Владимир Николаевич предложил мне задержаться на один день и съездить в Вязьму. Он хотел показать мне место, где недавно был обнаружен в глухом лесу советский танк БТ-7 времен Великой Отечественной войны. «Владимир Николаевич, таких находок очень много. Ты же представляешь, сколько миллионов бойцов и командиров геройски погибли, защищая нашу страну, да и военной техники еще очень много находится в земле, под водой и в горах», - тихо произнес я. «Думаю, это особый случай. Находка в танке очень необычная», - продолжал настаивать Владимир Николаевич. В конце концов, я согласился, позвонил Министру и предупредил, что задержусь в Калинине еще на сутки. Министр не стал уточнять причину и «дал добро». Кажется, через три часа мы были на месте в той березовой роще, о которой говорил Владимир Николаевич. Он подвел меня к яме, заросшей травой и мелким кустарником, и начал свой рассказ. Вот здесь лет семь назад был обнаружен советский танк БТ-7 с бортовым номером 12, который после осмотра офицерами из Горвоенкомата отправили на утилизацию. Особенностью найденного танка было то, что в планшете командира сохранилась карта, фотографии и неотправленное письмо любимой девушке.
Вот об этом письме, Юрий Григорьевич, я и хотел Вам рассказать. Содержание его мне сообщил недавно комиссар Горвоенкомата. Владимир Николаевич пересказал содержание письма младшего лейтенанта Ивана Колосова. Наступило молчание, такие письма, находясь при смерти, мог написать только человек, который больше всего на свете ценил любимую, своих детей и Родину. Обратно мы возвращались молча. Мысленно я возвращался к личности младшего лейтенанта Ивана Колосова, к гибели под Вязьмой десятков тысяч бойцов частей Красной Армии. Это они, будучи даже в окружении, задержали части армий «Центр» Вермахта и обеспечили организацию защиты нашей столицы. В те дни на пути к Москве не было частей Красной Армии. Поэтому в срочном порядке части Красной Армии передислоцировали с Дальнего Востока и других фронтов для защиты Москвы.
Уже в Калинине, пересев в свою служебную машину, и сидя на заднем сидении, я вспомнил письма своего отца. Мы их обнаружили на столе в 1944 году, когда вернулись с матерью из эвакуации после снятия блокады в Ленинград в свою квартиру. Отец, проводив нас в эвакуацию, 25 августа 1941 года, воевал на Ленинградском фронте. Он создавал тяжелую железнодорожную артиллерию. Тогда в короткий срок морские орудия МУ-2 и Б-38 успели установить на железнодорожные платформы. Было создано около 30 двухорудийных и 152 мм артиллерийских батарей, которые своим прицельным огнем уничтожали живую силу и танки фашистов на расстоянии более 20 км.
Шатраков Г.А., 1941 г., Ленинградский фронт
На Пулковском направлении корректировку их огня осуществляли морские штурманы и артиллерийские звукопеленгаторы. Пункты корректировки размещались на здании мясокомбината и Дома Советов. Погрешность стрельбы подавления нашей артиллерии составляла не более 20 метров, а быстрая смена позиций железнодорожных батарей обеспечивала сохранность их. На заводе «Большевик» (в настоящее время ему возвращено прежнее наименование «Обуховский», и он входит в состав АО «Концерн ВКО «Алмаз-Антей»), были созданы эти артиллерийские батареи.
На столе в своей квартире мы застали три письма отца, его золотые карманные часы, чернильницу и ручку. Последнее письмо было датировано 20 декабря 1941 года. В письмах отец рассказывал матери о своих друзьях, которых мама не знала. Это были командиры 41 и 73 артиллерийских полков майоры Н.П. Витте и С.Г. Гиндин. Он писал, что удалось 8 декабря 1941 года освободить Тихвин, наладить поставку продовольствия в город, что сам часто попадает под обстрелы фашистских батарей. А в последнем письме написал, что чувствует, что при такой службе он может погибнуть каждую секунду. «Нюра, береги детей и себя. Юра, будь оплотом семьи, когда вырастишь, если я погибну. Город мы отстояли, хотя было невыносимо трудно. Это заслуга жителей, бойцов, командиров, и, как я думаю, Г.К. Жукова».
Ю. Шатраков 1944 г.
Затем отец много хорошего написал о Командующем артиллерии Ленинградского фронта Г.Ф. Одинцове, и крайне нелестно отзывался о Г.И. Кулике. Видимо отцу приходилось с ними встречаться. А 27 декабря 1941 года отец погиб, как и чувствовал. Сослуживцы похоронили отца на Богословском кладбище, могилу один из его помощников показал матери, как только мы возвратились в Ленинград. В 1979 году после 15 лет работы в НИИ (за это время я защитил докторскую диссертацию и как Главный конструктор создал ряд систем, принятых на вооружение) меня перевели в Минрадиопром СССР руководителем нового ГУ.
В частных беседах с руководителями подведомственных нашему ГУ предприятий, которые находились на Украине, Белоруссии, Молдавии, Латвии, Литве, Эстонии мы затрагивали тему неотправленных с фронтов Великой Отечественной войны писем и личных дневников участников войны. Мнение было одинаковое, что наши люди были патриотами своей страны. Директор Новгородского телевизионного завода «Садко» Павел Михайлович Иудин показал мне неотправленное письмо фашистского офицера 291 дивизии группы армий «Центр» Германа Вейвильда, убитого на Волховском фронте. В нем фашист писал: «Зима и артиллерия убийственны. Никто не поверит, что мы тут переживаем, я три раза наполнил свои штаны, выбраться из блиндажа невозможно, пальцы на ногах отморожены, тело покрыто чесоткой». Это он писал о себе, но мы не видели ни одного письма фашистов, чтобы они проклинали себя и Гитлера за нападение на нашу страну. Они убивали наших детей и женщин, сжигали деревни и села, и ни у кого из них не было чувства вины за эти злодеяния. Вот сила фашистской идеологии, которую руководители Вермахта за короткий срок привили своему народу и особенно молодежи.
В заключении хотелось бы пожелать руководителям нашей страны определиться с нравственным и патриотическим воспитанием населения России и начать его реализовывать по всем направлениям. Ведь мы должны быть достойны наших отцов и дедов, которые отстояли независимость страны в страшной схватке с фашизмом. Хочется привести для читателей «ВО» такой пример, который произошел со мной в далеком 1956 году, когда я был еще курсантом. Очередную практику мне пришлось проходить на минном заградителе «Урал» Балтийского флота. Одновременно на этом корабле проходили практику два курсанта из ГДР. Однажды один из них показал мне фотографию, сделанную его отцом в акватории Северного моря. На фотографии, с мостика фашистской подводной лодки, был зафиксирован небольшой транспорт, который эта лодка торпедировала, и пожар на транспорте.
Прав был наш император Александр III относительно выбора союзников для России. В настоящее время реализация нравственного и патриотического воспитания в стране обусловлена тем, что Россия уже ведет необъявленную войну на нескольких фронтах. Отсутствие собственной доктрины в этом вопросе позволяет либералам и сектантам за средства врагов нашей страны быстро заполнить эту нишу. Народная память о Великой Отечественной войне не дает покоя многим жителям страны. Во многих городах России установлены памятники матерям, которые спасли целое поколение детей во время войны и после ее. К этим памятникам часто приходят пожилые люди со своими внуками и правнуками. Живые цветы всегда находятся у подножия этих памятников. В Санкт-Петербурге отсутствует такой памятник, хотя жители города неоднократно поднимали вопрос об его установке.
В журнале «Военное обозрение» от 27 сентября 2013 г. была напечатана моя статья «Воспоминание и вдохновение». В этой статье приводилось стихотворение известной в Санкт-Петербурге поэтессы Е.П. Нарышкиной «Я не хочу, чтоб память поросла быльем», в котором имеются патриотические строки:
«… Склоняя голову пред мужеством всех женщин.
Хочу, чтоб подвиг этот был увековечен.
Я не хочу, чтоб память поросла быльем.
Нам нужен памятник.
Семья, что чтит и бабушек, и матерей,
Во дни семейных юбилеев спешила бы к нему скорее,
С детьми и внуками, почтить их скорбный путь.
Ударный труд в войну.
Так думаю не я одна,
Меня поймут.
Нам нужен памятник всем матерям.
Отдать им долг, и я отдам.
И не пойму я никогда,
Великий подвиг – и нет следа».
