— Горевать при утрате нормально, горе — это расплата за любовь. В такой ситуации мы не заставим человека улыбаться. Это и не наша задача. Мы помогаем людям горевать правильно.
Петр Рубенович Кинасов, начальник Северо-Кавказского филиала Центра экстренной психологической помощи МЧС России, вспоминает свой первый выезд. В мае 2012 года в Махачкале смертница атаковала пост ГИБДД, а когда на место взрыва приехали полицейские, второй террорист протаранил их автомобиль. Погибли двенадцать человек, пострадали более пятидесяти.
— Группа из одиннадцати психологов работала тогда в больницах. Мы общались с родственниками погибших, присутствовали на опознании тел. Мои личные ощущения? Тогда было не до них…
Психологи МЧС работают с людьми в зонах чрезвычайной ситуации, сопровождают пострадавших при эвакуации, дежурят с ними в лечебных учреждениях. Помогают и дистанционно — по телефонам «горячей линии». Они рядом, когда человек понимает: у него больше нет и не будет прежней жизни, но не знает, как быть дальше.
Как пережить апокалипсис
— Всего в России восемь филиалов Центра экстренной психологической помощи. На Северном Кавказе работают 45 психологов МЧС. В нашем филиале в Пятигорске 15 сотрудников. Еще психологи есть в местных пожарных отрядах, спасательных подразделениях. Если посчитать, по всей стране их будет более восьмисот, — говорит Кинасов.
— Ваши сотрудники выезжают на все происшествия, где погибли люди?
— У психологов МЧС есть разные уровни реагирования. Территориальные подразделения выезжают, например, на ДТП, где один-два пострадавших, а наш филиал — когда от десяти погибших и ста пострадавших. Это очень тяжелые чрезвычайные ситуации. Хотя, конечно, мы можем появиться и на ЧС, где один пострадавший. Ребенок. Решения принимаются по ситуации. Градация существует, поэтому и «затачиваются» специалисты по-разному.
А если происходит апокалипсис… Как авиакатастрофа Boeing 737 в Ростове-на-Дону… Мы не имеем права оголять участки и собирать всех в одной точке. Для помощи привлекаем психологов из других министерств и ведомств, наши специалисты их обучают и готовят.
— Психологи помогают и спасателям?
— Да, чтобы спасатель был готов к тому, что его ждет на выезде, и чтобы его эмоциональное состояние как можно меньше сказывалось на работе. Когда спасатель приходит в МЧС, первый, кого он встречает, — это психолог.
Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС
Современный спасатель — универсальный солдат, человек неординарный, обладающий высоким IQ и несколькими смежными специальностями. Потерять его только из-за психологического выгорания и профессиональных деформаций мы не имеем права.
— А как с выгоранием справляетесь вы сами?
— Иногда перед возвращением домой после тяжелого выезда надо зайти в филиал, чтобы выговориться… Побывав на месте авиакатастрофы, боишься заходить в самолет. Побывав на месте аварии — а в нашем регионе любят быструю езду, случаются страшные ДТП, начинаешь бояться за себя и за близких. Поэтому мы работаем друг с другом как психологи, это помогает держать себя в руках.
Хотя некоторые у нас через полгода понимают, что такая работа не для них, и уходят.
«Ты горец, тебе плакать нельзя»
— Работа психологов на Северном Кавказе как-то отличается от работы в средней полосе России?
— Да, и во многом. Опыт показывает: нам надо знать и учитывать культурную и национальную специфику Кавказа, ведь у разных народов свои особенности горевания. На Кавказе в больницу к пострадавшему родственнику приезжают сразу десятки человек. Образуется толпа, и важно не допустить массовых заразных реакций — паники, агрессии. И вот тут психолог, не понимающий особенностей менталитета, принесет больше вреда, чем пользы.
Другой пример — когда хоронят погибших. Обычно собирается много людей, часто есть плакальщицы, которые кричат громче всех. Услышав их, другие женщины начинают рыдать. Плач в этой ситуации — нормальная реакция.
На мусульманских похоронах женщины не допускаются на кладбище, и если мы отправим сопровождать похоронную процессию женщину-психолога, то сильно всех оскорбим.
Фото: Артем Геодакян/ТАСС
Мы изучали, с каким психологом людям комфортнее: одной с ними национальности, который владеет их родным языком, или с тем, кто приехал извне. Оказалось, как ни парадоксально, с человеком со стороны люди в горе охотнее идут на контакт.
— Почему?
— Постороннему открыться проще, нет страха осуждения: «А что соседи скажут?» Своего рода эффект попутчика. Признаться, нас удивило, что знание языка — не определяющий фактор.
Вообще, психология на Северном Кавказе — это отдельная тема. Здесь не принято обращаться за помощью к психологу, не принято показывать эмоции. Мужчинам с детства говорят: «Ты горец, тебе плакать нельзя». А ведь плач — самая естественная реакция на горе… Из-за привычки всегда держать себя в руках накапливается стресс. Подавленные эмоции могут подорвать здоровье. Но есть и другая сторона: человеку проще пережить горе в своем социальном кругу. Раз в нем мужчины не должны плакать, значит, приходится соблюдать нормы.
— Вы отстраняетесь от чужих страданий?
— Во время наводнения в Крымске (2012 год, 171 погибший. — Ред.) наша группа оказывала помощь родственникам погибших на опознаниях в морге. Приходили люди, искали своих родственников, среди которых было много детей. Как должностное лицо, я должен вам сказать, что психологи МЧС всегда над ситуацией. Но как можно отстраниться, когда мать пришла искать своего ребенка? К этому нельзя привыкнуть.
Тем не менее я не могу сказать, что погибшие являются мне во сне.
Врач, помощник, адвокат
Екатерина Михалева работает в Центре экстренной психологической помощи начальником отдела экстренного реагирования. На стенах ее кабинета — фотографии из командировок в горном Дагестане, с мест ДТП, из палаточного лагеря для беженцев с Украины.
— Я не понимаю желание «геройствовать», — хрупкая девушка с длинными тонкими пальцами крутит в руках брошюру по допсихологической помощи. — Ради героического поступка психолог идет на выгорание, находится на грани срыва. Как и врач, он может навредить. Поэтому, если он чувствует, что не готов иметь дело с определенной ситуацией, то не должен подходить к пострадавшим. Психолог МЧС максимально приближен к травме, к переломному моменту в жизни человека. Другие специалисты работают с людьми спустя время, а мы — сразу помогаем справиться с горем.
Фото: Антон Подгайко
— Как помочь тем, чьи родственники погибли? Это вообще возможно?
— В первые часы после того, как человек узнал о смерти близкого, важно быть рядом. Порой нам приходится сообщать людям о гибели их родных… Самое главное — быть с ними и дать почувствовать, что они не одни в этом горе. И вместе с ними найти новый смысл жизни, показать им то, ради чего стоит все преодолеть.
В первую очередь, надо самому понимать, что любое поведение — это нормальная реакция на ненормальную ситуацию. Мы адвокаты для своих пострадавших, даже если их агрессия направлена на нас.
При горе начальная стадия — это шок. Потом отрицание. Алгоритм может меняться. Иногда мы сразу сталкиваемся с агрессией, плачем, истерикой. Мужчинам свойственна агрессия, женщинам — истерика. Надо дать понять, что самое страшное уже произошло. Смерть уже пришла. Обязательно объяснить, что происходит и что делать дальше. Мы говорим: «Я даже не представляю, как ты с этим справляешься», «Я понимаю, насколько тебе тяжело», «Я рядом».
Вместе мы решаем организационные вопросы. Практически водим за руку. Ведь человек растерян, он в измененном состоянии и не понимает, что нужно делать, например, как получить тело, если погиб кто-то из близких, куда идти на опознание.
На Кавказе рядом оказывается много родственников. Но не всегда они в силах помочь. Им мешает растерянность и страх.
В беде человек смотрит на мир одним глазом, который видит только боль. Это нормально, но если он осмелится открыть второй глаз, то увидит, ради чего стоит жить дальше.
Был случай, у пожилой пары погиб единственный сын. Они знали, что он мечтал путешествовать, собирался побывать в Австралии и Мексике. Они решили совершить эти два путешествия за сына, и это стало для них новым смыслом жизни.
— Зачем вы — красивая хрупкая девушка — выбрали такую работу?
— Наверное, потому что я люблю людей…
«Подходить и действовать»
— «Ковырять» чужие душевные раны — это психотерапия, длительная помощь, — говорит Юлия Блащицына.
Клинический психолог, чтобы попасть в МЧС, она переехала из Волгограда в Пятигорск. Три года работает в отделе психологической подготовки спасателей.
— Мы не занимаемся длительной помощью, поддерживаем достаточно короткий период — сразу после ЧС. Потом пострадавший сам решает, обращаться ему к психологам или нет.
Фото: Антон Подгайко
— В кино часто показывают, как людей на месте ЧС укутывают в одеяла… Так можно делать?
— Вообще, так делать не рекомендуется. Особенно если у человека нервная дрожь от перенапряжения. Другое дело, если он замерз.
— Как поступить, если человек кричит, кидается с кулаками или уходит в истерику?
— Прежде всего, важно оценить, готовы ли вы сами оказать помощь. Если да — подходить и действовать.
Действия при острых эмоциональных реакциях
Истерика. Увести зрителей и замкнуть внимание человека на себе. Чем меньше зрителей, тем быстрее реакция сойдет на нет. Если увести публику невозможно, станьте самым внимательным слушателем, кивайте, поддакивайте. Не спорьте, не говорите шаблонного «успокойся», «возьми себя в руки». Эти фразы бесят, а не успокаивают. Будьте немногословны, общайтесь короткими простыми фразами, обращаясь к человеку по имени.
Недопустимы любые неожиданные действия — пощечина, обливание водой, встряска.
Если не «кормить» чужую истерику своей эмоциональной реакцией, то через 10−15 минут она пойдет на спад. После у человека будет упадок сил, дайте ему возможность отдохнуть.
Агрессия и гнев. С пострадавшим говорить тише, медленнее и спокойнее, чем говорит он сам. Задавать вопросы, которые прояснят требования человека к ситуации: «Как ты считаешь, что будет лучше сделать: это или вот это?» Не спорьте, не угрожайте, не запугивайте.
Апатия. Дайте человеку отдохнуть. Если обеспечить условия для отдыха не получается, надо помочь выйти из этого состояния. Взбодриться поможет массаж активных биологических зон — мочек ушей и пальцев рук. Еще — стакан крепкого горячего чая, умеренная физическая нагрузка. Нельзя насильно «выдергивать» человека из апатии без крайней нужны, не стоит призывать «взять себя в руки».
Страх. Ни в коем случае не оставлять человека одного. Если страх настолько силен, что парализует человека, предложите ему задержать дыхание, насколько возможно, а после сосредоточиться на спокойном медленном дыхании.
Страх, как и любую эмоцию, ослабит мыслительная активность. Предложите совершить простые арифметические действия. «Сколько будет сто минус двадцать семь?»
Когда страх начнет спадать, дайте человеку выговориться.
