Смерть в современном искусстве. Живи и помни

Тема смерти – притягательная своей табуированностью и некоторым обывательским неприятием – всегда интересовала людей творческих, способных на полет фантазии гораздо более дальний, чем это дозволено социальными рамками. Литераторы, актеры и художники зачастую брались за эту сложную тему как за своеобразный экзамен на мастерство – ведь словом, движением, краской, пластикой необходимо передать в произведении высочайший накал страстей человеческого бытия, за которым – кто знает? – ничто, пустота, бездна? Или, возможно, иная реальность, продолжение духовного существования индивидуума? Художественные приемы в изобразительных видах искусства с особой моральной ответственностью применяются авторами – в отличие от музыки, слова и танца, визуальный образ здесь фиксируется во времени и потому должен быть особенно красноречивым. Намеки и иносказания деликатного отношения к уходу в мир иной чередовались в истории искусств с умышленно шокирующими и натуралистичными образами. Светлая скорбь по уходящим в одних произведениях контрастирует с назидательной агрессивностью других. «Пьета» Микеланджело (1500) и «Убийство Иваном Грозным своего сына» Репина (1885) - произведения абсолютно разные, но их объединяет тема смерти.

Высокая духовность русского искусства часто обращала его к философским темам, и тема смерти в любую эпоху так или иначе отображалась во всех его видах. С поучительной легкостью погибают и чудесным образом оживают герои русских народных сказок. ДляБулгаковских Мастера и Маргариты смерть становится единственной возможностью для соединения любящих сердец и счастья вопреки злокозненным обстоятельствам реальности. Безысходность тесно переплетается с надеждой в пахнущих смертью коридорах «Ракового корпуса» А.Солженицына. А ведь эти произведения – о ЖИЗНИ, а вовсе не о смерти…Каноническая традиция православной иконы трактует тему смерти особо деликатно. Мы не увидим здесь смакования крестных мук, как в западном религиозном искусстве, но, переданная в условной живописной манере, пронзительна и осязаемо болезненна светлая жертва жизни за веру, за человечество. Мученики-страстотерпцы на иконах страдают перед ликом смерти более от несовершенства мира, нежели от телесных ран. С началом развития русской светской живописи, в просвещенном 18 веке, смерть снова предстает на полотнах живописцев в ореоле героизма и самопожертвования, но уже с иными персонажами для подражания: «Умирающая Клеопатра» И.Аргунова (1750), «Самосожжение Геркулеса на костре в присутствии его друга Филоктета» И.Акимова (1782)…Особый интерес представляет погребальная пластика 18 века – ей отдали дань крупные мастера скульптуры того времени - Ф.Г. Гордеев, М.И. Козловский, И.П. Мартос. К этому времени на многих московских кладбищах сформировались некрополи, содержавшие большое количество художественных надгробий.

К примеру, уникальные надгробия созданные Мартосом в 1782 году, — С. С. Волконской (ГТГ) и М. П. Собакиной — поистине шедевры русской скульптуры. В надгробии М. П. Собакиноймастер достигает музыкальности линий, красоты ритмов, выразительности композиционного решения. Помещенные у основания пирамиды фигуры плакальщицы и гения смерти преисполнены искренней печали. В надгробии С. С. Волконской изображена одинокая фигура плакальщицы, пронизанная сдержанной и мужественной скорбью. Лаконичность и ясность образного решения, низкий рельеф фигуры, тесно связанный с плоскостью надгробной плиты, а также тонкая обработка мрамора делают и этот памятник одним из совершенных произведений русской пластики.

Выдающееся место среди более поздних произведений скульптора принадлежит надгробию Е. Куракиной. Лежащая на саркофаге плакальщица словно уснула в слезах, положив голову на скрещенные руки. Сложный ракурс, напряженный беспокойный ритм тяжелых складок одежды усиливает впечатление трагичности. Покоряют в этой статуе искренность страдания, глубина и человечность переживаний. Вместе с тем, образ плакальщицы отличается величественной силой, внутренней энергией. В этом произведении Мартос поднялся до высот подлинной монументальности. Скульптор, по выражению одного из современников, мог заставить мрамор "плакать". И перед сегодняшним зрителем, не связывающим данные произведения со скорбью личной утраты, предстают прекрасные, высочайшего художественного уровня, философские композиции.

Погребальное искусство вообще выделяется вреди прочих видов искусств одним, достаточно обособленным аспектом темы смерти. Прежде всего, его святая задача – сохранение памяти об ушедших, утешение скорбящих от утраты, своеобразная материализация отношения близких, воплощенная художником в целом синтезе искусств – скульптура, портрет, поэтическая эпитафия.

Однако, возвышенное и лирическое отношение к теме смерти естественно для погребального искусства. Но и вполне светские изящные искусства остались к ней неравнодушны в 19 столетии.

Художественные методы м приемы первой половины девятнадцатого века, эпохи романтизма, оставляют за собой право на недоговоренность на тему смерти. Искусству еще очень хочется оставаться «изящным», а потому смерть, как это ни сложно для воплощения, показывается теоретически, «в перспективе».Картина «Последний день Помпеи» К.Брюллова (1828) пронизана предсмертным ужасом, гибель панически мятущихся людей неизбежна с секунды на секунду, но мы не увидим мертвых.

Наводнение подступает к самым ногам прекрасной княжны Таракановой на полотне К.Флавицкого (1864)…но встречает смерть авантюристка в изящной позе.

Тема смерти сквозит и с полотна П.Федотова «Вдовушка»(1850-51). За спиной у вдовы офицера, окруженной хаосом описанного за долги имущества, – портрет покойного, в котором отчетливы черты автопортрета художника. И, как лучик надежды в полной безысходности трагедии, выглядит округлившееся чрево героини, таящее в себе новую жизнь, дарованную ей в утешение ее скорби о муже.

Во второй половине девятнадцатого века передвижники придали нарочитую прямолинейность теме смерти, сосредоточившись на ее бытовых аспектах. Такую горькую правду жизни и неизбежное присутствие в ней горя и страданий показывает Перов в картинах «Утопленница» (1867), и «Проводы покойника» (1867). За этими смертями нет пафоса и героизма, в них вдруг, на краткий, первый и последний миг в жизни героев приоткрываются для публики личные трагедии «маленьких людей», до самого своего конца живших в незамеченном окружающими страдании.

Одна из популярнейших в экспозиции Третьяковской галереи картин – уже упоминавшаяся сцена убийства Иваном Грозным своего сына. Гениально срежиссированная И.Репиным композиция словно вовлекает зрителя на место трагедии, в черно-красный интерьер, зримо наполненный атмосферой убийства. На наших глазах жизнь покидает тело царевича, сочится кровью из смертельной раны и последней слезой из стекленеющего глаза…Безумный взгляд царя заставляет осознать необратимость происходящего.

В.Верещагин в своих батальных полотнах умышленно подробно и натуралистично описывает будничность смерти военного времени. («Апофеоз войны» (1871), «Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой» (1883-1888), «Панихида» (1878)).Но тем самым художник с особой горечью признает слишком высокую цену военных побед. Его разнообразие и безжалостная к публике количественная насыщенность в изображении смерти невольно заставляет зрителя содрогнуться, осознавая, что за громкими триумфами, так же как за горечью поражений, прежде всего стоят погибшие люди.

Серебряный век вошел в историю русского искусства утонченными и чуть извращенными мистической экзальтацией эмоциями, поэтическим восприятием и символическим отображением реальности. Неудивительно, что именно он породил и новые нюансы в образf[ смерти. Декаданс эпохи модерна проявился в изобразительном искусстве мечтой о возможности более совершенного «иного мира», что придало теме особый кокетливый интерес.

На полотне Врубеля «Принцесса Греза» (1896) главный герой поет перед смертью – поет, ибо умирает со сбывшейся мечтой. И, глядя на полотно, веришь, что это действительно может быть прекрасно. Не случайно керамическое панно «Принцесса Греза» украшает фасад отеля «Метрополь» - художники и архитекторы модерна знали цену хрупкости и недолговечности земной красоты, верили в эстетику негативных эмоций.

«Над вечным покоем» И.Левитана (1894)- философский пейзаж, в котором словно ведут между собой борьбу природные стихии, равнодушные к человеку. И ничтожность человеческого присутствия на огромной земле отмечена лишь скромным церковным кладбищем… Зато в графике покосившихся крестов погоста как раз и зашифровано откровение - отгадка «вечного покоя».

Современная реальность, почти лишенная сантиментов, щедро снабжает публику визуальными образами катастроф, насилия и физиологическими подробностями. Тема смерти, растиражированная телевидением и кинематографом, утратила свою сакральную неприкосновенность. Но по-прежнему неизбежно для каждого человека, лично столкнувшись с близостью смерти, испытать первобытные, на уровне инстинктов чувства, тысячекратно описанные в искусстве, но не ставшие банальными, потому что именно смерть являет людям истину в последней инстанции.

Современные молодежные субкультуры зачастую легкомысленно эксплуатируют тему смерти, однако это создает интересную возможность легального проникновения в в массовую культуры и в частности в промышленный дизайн погребальной символики – кресты и «адамова голова» украшают все детали гардероба гламурной молодежи. И, как показывает данная экспозиция, философский аспект темы в наши дни по-прежнему интересен и плодотворен для художников.

Атеистически воспитанное в ХХ веке общество привычно-поспешно отдает дань скорбным ритуалам, стремясь скорее вернуться мыслями и чувствами от подавляющей, гнетущей боли утраты к машинальной повседневности будней. Но обходить тему смерти стороной не значит исключить ее из своей жизни. И, раз уж избежать этого невозможно, есть шанс отнестись к Ней философски-созерцательно, посетив необыкновенную выставку.

Широта раскрытия заявленной темы в этой экспозиции продиктована мнообразием возможных обстоятельств смерти - смерти героические, праведные, позорные, искупительные, несправедливо безвременные и долгожданные, как избавление… Война, как Ее традиционное поле жатвы, и кажущаяся благополучной повседневность. Бытие в философском понимании и обыденность.

Хотя большинство участников конкурса молоды, в их работах нет ни модного цинизма, ни смакования табуированной в обществе темы – это именно зрелое и глубокое осознание важности своей просветительско-артистической миссии. Даже при отсутствии пиетета перед смертью у современного обывателя, перекормленного СМИ изощренными и отвратительными сценами, можно спрогнозировать интерес к выставке, приоткрывающей некую негласную социо-культурную завесу.

Если говорить о живописных техниках и приемах конкурсантов, то они различны… как многообразна сама тема смерти. Здесь и с подкупающим знанием дела изображенные персонажи потустороннего мира, и гиперреалистичный святой Себестьян, пронзенный стрелами, и мастерски стилизованный под рентгеновский снимок процесс родов. Наверное, невозможно требовать гармонии и позитивной энергии от картины, изображающей самоубийство юной наркоманки… Но и это – произведения искусства, которые заставят трепетать сердце и паниковать разум.

Отсюда и многообразие жанров – от классических натюрмортов, напоминающих о бренности бытия, до жанровых сцен. От откровенной физиологии, ювелирно оправленной в высочайшее качество реалистической живописи, до тонких аллегорий, намеренно брутально выполненных. От традиционных для религиозного искусства сюжетов и даже техник до откровенно поп-артистских инсталляций, созданных с изрядной долей юмора и требующих от зрителя непременной эрудиции.

P.S. Деликатное (или суеверное) обхождение темы смерти в обиходе придает ей, как всему запретному, особую привлекательность. Самыми популярными достопримечательностями для среднестатистических новобрачных уже долгое время остаются Мавзолей Ленина и могила неизвестного солдата. Смерть загадочна и притягательна, хотя культурные шоры многим не позволяют в этом признаться… Посещая некрополь на главной площади страны, новобрачные и праздные гости столицы получают мощный заряд позитивного осознания – у них все хорошо, жизнь прекрасна и просто – МЫ ЖИВЫ. Возможно, именно подобный положительный заряд ожидает посетителей выставки.

Анна Бенидовская,

кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи.