|
Любовь и смерть - наисильнейшие двигатели человеческой культуры и искусства. Возможность любить и необходимость умереть занимали мысли и чувства людей как ничто другое, они являлись также основой философии и религии. Любовь и смерть могут быть персонифицированы, например, в форме Эроса или Танатоса. Изображение смерти было и остается важной темой в западноевропейской культуре, ее изображение в виде скелета или человека с косой знакомо каждому. Расцвет изображения смерти пришелся на период между 16 и 19 веками, то есть в период ренессанса и современности, когда человек познал свою индивидуальность и тленность. Чем больше человек воспринимает себя как особенное и своеобразное существо, тем больший вызов и протест вызывает у него смерть. Он рисует, изображает и создает скульптурные изображения смерти, чтобы сделать ее видимой и понятной – однако, не понимая ее.
Между тем, изображение смерти было свойственно и античному человеку. И в Римской Империи (1 век н.э.) изображения смерти встречались в виде мозаики или на предметах римского прикладного искусства. Наиболее известными изображениями являются мозаики из Помпеи; на одной изображен лежащий скелет с бокалом в руках и надписью на греческом языке «gnothi seauton» - познай себя сам! Это мотив напоминает людям об их собственной сущности и об их отношении к смерти. Кубок в руке скелета напоминает человеку, чтобы он наслаждался отведенным ему временем. На другой мозаике изображен череп на вертушке (крыльчатке), которую можно интерпретировать как судьбу. Над черепом находятся угол и лот. В этой комбинации мотив символизирует равенство всех людей перед смертью, судьбой которых управляет неведомая сила. Особенно впечатляют серебряные бокалы из Боскореале (недалеко от Помпеи), которые в настоящее время хранятся в Лувре в Париже. На них фигуры мертвых беседуют с античными философами о смысле жизни. Присутствие смерти напоминает людям об их бренности, и, уверенные в этом, они ищут смысл жизни.
С периода поздней Античности до Средневековья изображения персонифицированной смерти пропали почти на 1000 лет. Только в изображениях распятия в так называемом Uta-Codex (Баварская национальная библиотека, г.Мюнхен), которое появилось около 1025 года в монастыре Св.Эмерана в Регенсбурге, смерть возникает снова. Под изображением распятого Христа стоят две женские фигуры, которые подписаны как Vita Mors и символизируют жизнь и смерть.
Прошло еще около 400 лет, прежде чем смерть появилась в так называемых плясках смерти dance macabre. Пляска смерти – это аллегория периода позднего средневековья, означающая вездесущность смерти. Смерть в образе скелета становится партнером умирающего, она танцует с людьми любого положения и возраста от Папы Римского и императора до крестьянина, нищего и ребенка. Эта аллегория говорит о том, что все люди должны умереть, говорит о сущности мира. До настоящего времени остается спорным вопрос о том, возникли ли пляски смерти в связи с эпидемиями чумы, поражавшей Европу все новыми и новыми волнами с 14 века. Картины плясок смерти были нарисованы на стенах церковных дворов и церквей и были, таким образом, видны каждому. Пляски смерти были широко распространены от Балтии до верхней Италии. К красивейшим примерам изображения пляски смерти относится изображение Бернта Нотке в Таллинне (Реваль), Эстония, созданное около 1460г.
Появившаяся около 1493 года в Нюрнберге «Schedelsche Weltchronik» (хроника мира) с иллюстрациями Михаэля Вольгемута изображением танцующих скелетов, поднявшихся из своих могил, поясняет народное представление о том, что мертвые на самом деле не мертвы, а ведут собственную жизнь как живые покойники. В сказках и в народных преданиях снова и снова встречаются живые покойники, беседующие с людьми. Одной из таких легенд является рассказ о трех живых и трех мертвых. Обычно живые изображаются в виде молодых людей благородного происхождения, иногда в форме трех этапов жизни (юноша, зрелый мужчина, старик). Трое мертвых обращаются к живым. В подписях к изображениям мертвые указывают на бренность существования и призывают избегать поверхностных развлечений, таких как охота или танцы, и вести богоугодный образ жизни. Изображения этой легенды находят с 14 века, их причисляют к предшественникам пляски смерти.
Художественной и тематической вершиной изображения всемогущества смерти является так называемый триумф смерти, мотив, изображающий смерть как безраздельного властелина этого мира. Кажется, что смерть правит миром, а не Бог. Своеобразный и имеющий еще большее художественное значение вариант Триумфа смерти представлен в работе Питера Бройгеля, датируемой около 1560г. Многочисленные фигуры мертвых собирают свой жестокий урожай.
С 16 столетия чрезмерно индивидуальные встречи живущих с мертвыми стали личными отношениями людей к их индивидуальной смерти. Такой новой интерпретации темы в период Ренессанса мы обязаны Гансу Хольбайну, который опубликовал свою пляску смерти „Imagines Mortis“ в 1538 году.
С 16 века художники изображали, прежде всего, встречу смерти с девочкой, женщины с существом женского пола. В 1514г. появилась картина Ганса Бальдунга Гриена Смерть и девочка, в которой четко прослеживается эротический характер встречи со смертью. Бледное, обнаженное тело девочки контрастирует с темным телом смерти, которая овладевает своей партнершей и хватает ее за волосы. Красота женского тела также бренна, как и сама жизнь. Красота и любовь, радость и сексуальность стали аллегориями кокетства, которые на латыни называются Ванитас (суета).
Картины суеты, которая снова и снова лежит в основе всех человеческих действий, стали главенствующей темой периода Барокко. Картины имеют религиозную подоплеку и требуют от людей вести богоугодный образ жизни. Цветы увядают, песок беспрестанно течет в песочных часах: это излюбленные метафоры непостоянства. Они пересекаются с античным изречением: Memento mori! Человек думает, что он должен умереть. Подобные мотивы Momento-mori проникли и в народной искусство и стали в итоге излюбленными картинами, изображаемыми на надгробьях. Наряду с религиозными требованиями кроткого перехода из одного мира в другой, возникшими отсюда, изображения содержат также призыв наслаждаться жизнью ввиду ее скоротечности.
Художники 19 века и классического модернизма от Густава Доре, Винсента ван Гога и до Поля Сезанна снова и снова изменяют картины смерти, снова и снова захватывая встречу покойника с женщиной. Пляска смерти также интерпретируется с точки зрения политики и социальной критики, когда, например, Альбин Эггер-Линц затягивает солдат в пляску смерти на войне. Были предсказаны миллионы крестов на солдатских могилах второй мировой войны в 20 столетии.
Смерть остается темой современного искусства. Вряд ли найдется современный художник, который бы не сталкивался с этой темой. Их картины также критичны и обвинительны. Если средневековые пляски смерти интерпретировали смерть как нечто естественное и желаемое Богом, современные художники рисуют смерть как нечто отвратительное и неестественное и обвиняют человека, который причиняет смерть другому. В качества примера можно привести картины Эндрю Вархола, который своими картинами клеймит позором смертную казнь на электрическом стуле как человеческую жестокость. Картины Артура Райнера также показывают отвратительную гримасу смерти.
Нельзя забыть светлую сторону смерти, ее игровой элемент, отражаемый в граффити Гаральда Негели. Художник оставил своих скелетов на стенах домов, подъездов, подвалов и пр. в Цюрихе, Кёльне и других городах, как провокацию против общества, думающего и живущего только здесь и сейчас.
Мотивы смерти в настоящее время возникают не только в искусстве, они нашли подход и к повседневной жизни. Если скелеты и черепа раньше могли встречаться лишь в готических сценах молодых субкультур, сегодня они являются возлюбленными аксессуарами в мире молодых людей и детей. Черепа украшают платья, футболки, ремни и сумки. Смерть сегодня в мире моды также очевидна так же, как она распространена в жизни. Только мы ее не видим.
Райнер Сёрриез,
профессор, доктор наук,
директор Музея погребальной культуры, Кассель, Германия
|
|
