Скелету не нужно быть целым, чтобы играть свою устрашающую роль.
В нем, даже на части разобранном, каждая кость имеет символическую ценность.
Филипп Арье, «Час смерти нашей»
В нем, даже на части разобранном, каждая кость имеет символическую ценность.
Филипп Арье, «Час смерти нашей»
Сергей ЯКУШИН,
член Союза художников РФ,
член Союза журналистов,
член-корреспондент Европейской Академии естественных наук
| Смерть заняла авансцену. Она перестала быть табу. В то время, когда мир стремится победить терроризм, а церкви объединяются, чтобы найти общие пути спасения, повсюду отмечается стремительный рост увлечения мрачными картинками со скелетами, смертной бижутерией, одеждой и сувенирами в виде черепа. На смену сексуальной революции на планету пришла мода на ее величество Смерть. Старушка с косой, призванная пугать своим приходом и заставлять людей наполнить жизнь содержанием и полезными делами, стала банальной темой. Но означает ли повальное увлечение смертной темой, что человечество, наконец, распознало все многочисленные коды, которые несут образы смерти? Люди, в отличие от животных, вкладывают в факт человеческой смерти некоторый дополнительный смысл кроме того, что она имеет с биологической точки зрения. Помимо того, что неравнодушное отношение к смерти является одним из цивилизационных признаков, знание о смерти выступает еще и как важный фактор социализации. Люди всегда считали встречу со смертью этапом взросления ребенка или подростка. Увидеть в лицо смерть, облаченную в ритуальную форму похорон - это точка духовного роста в жизни каждого человека. Никого и никогда смерть не оставляет равнодушным и безучастным в такие узловые минуты жизни.
Неужели на Земле наступила полная социализация, и человечество сделало решительный шаг в сторону духовности и святости? О смерти рассуждают так давно, что практически все, что можно сказать о ней, наверняка окажется повторением прошлого или банального. Тем не менее, человечество не оставляет упорных попыток осмыслить феномен смерти. Со времен Платона и до наших дней тема смерти неизменно пребывает в центре внимания философии. За этот период много было сказано как о самой смерти, так и о ее значении для самоопределения человека. Например, что смерть не имеет отношения к нам (Эпикур), что, возможно, смерть лучше жизни (Сократ), что смерть есть высвобождение души от тела (Платон), что в бесконечной Вселенной смерть невозможна (Джордано Бруно), что к смерти надо готовиться заранее в надежде на будущую жизнь (Паскаль), что ни одно живое существо не умирает окончательно, оно лишь превращается (Лейбниц), что смерть есть истинная цель жизни (Шопенгауэр), что жизнь - это бытие к смерти (Хайдеггер), что человек и смертный - синонимы (Вл. Соловьев) и так далее. Этот список философских определений смерти можно было бы продолжать и продолжать. Как видно, оценки смерти разнятся вплоть до полной противоположности. Объединяет же их одно: смерть как знание о неизбежной для всех кончине влияет на поведение человека и его жизнь. Смерть в жизни человека настолько значимое, таинственное и травмирующее событие, что восприятие его не может быть однозначным и одинаковым у разных людей. Всякое описание смерти непременно несет в себе что-то дурное и что-то хорошее. Например, умерший отец - это, с одной стороны, доброжелательный покровитель, оберегающий членов собственного рода, но с другой стороны - вредоносный мертвец. Отсюда вытекает и двойственность функций, которые выполняют захоронения: начиная с первобытных племен, люди стремились изолировать покойника, убрать его останки, и, одновременно, оставить прах предков вблизи родной земли, сохранить благодарную память о них. Дуализм мы наблюдаем и в представлениях о загробном мире - это рай и ад, хель и валгалла, мир подземный и мир небесный. Эта двойственность фиксирует неопределенность отношения человека к смерти: смерть пугает, но она же дает надежду на иное, лучшее существование. Тайна смерти заключает в себе не только ужас неизвестности, но и надежду. Американский психоаналитик Эрих Фромм посвятил специальное исследование теме смерти. Основываясь на учении своего учителя, австрийского классика психологии Зигмунда Фрейда о существовании двух противоположных потенций: инстинкта к жизни (Эрос) и инстинкта к смерти (Танатос), Э.Фромм вывел два общественных типа: биофилов, страстно любящих жизнь, и некрофилов, стремящихся превратить живую материю в неживую, разрушить часто даже самого себя. Жизнь - главный враг некрофила. Э. Фромм фиксирует нарастание некрофильских тенденций в мире. Несколько лет назад я так увлекся похоронной темой, что решил создать первый в России музей мировой погребальной культуры. С тех пор в поисках экспонатов посетил больше сотни антикварных рынков от Европы до Америки. Общая тенденция последних двух лет - расширенное и разнообразное присутствие смертной темы. Смерть как цунами захлестнула рынки: золотые броши с плетением из волос усопшего, траурные венки, могильные лампады, портреты усопших на эмали, заупокойные молитвы, барельефы, траурная одежда, намогильные распятия, факелы для траурных шествий. Во время недавнего посещения одного из самых любимых мною парижских рынков довелось увидеть даже похоронные дроги 1800 года! Продавец готова была уступить музейный экспонат за 6000 евро. Поскольку в коллекции Новосибирского музея уже имеется три телеги, я решил поискать экспонаты поинтереснее. Сейчас жалею, что в тот день на рынке Гаман-ан-Вексен я потратил деньги на бронзовые скульптуры, а не на конный лафет... Сегодня во главе кортежа Мода на Смерть. «Может ли смерть быть предметом моды?» - задает вопрос журнал «l'Officiel de la Mode». По мнению репортера Патрика Кобассе, «мода смотрит на смерть в упор». Группа Depeche Mode увеличивает цену, распевая: «рядом с печальным трауром - восхитительный силуэт призраков». Манекенщицы американской марки Imitation of Christ разгуливают вокруг настоящих гробов. Это смертельное дефиле транслируют на весь мир - гарантированный успех одежды одной из самых любимых марок суперзвезды Мадонны. Вслед за американцами один из лидеров в Европе по производству гробов, итальянский завод «Лоранди», выпускающий более 60 тысяч гробов в год, нанимает элитных демонстраторов для рекламы своих «блистательных ящиков». Смертоносная тенденция никого не оставляет равнодушным и вовлекает в свои заколдованные сети смерти все слои общества. В авангарде, как всегда, творческая интеллигенция. Поэмы, стихи, романы и, конечно, живопись - все виды творчества оказались «укушенными» смертью. «Уже три года наблюдается торговля похоронными картинами и гравюрами. Художники словно с ума сдурели», - анализирует художественный критик из Франции Винсент Грегуар, - «Разрушается фактически последнее табу в жизни человека. Теперь можно все. Еще недавно к нам ворвалась порнография. Теперь война, стрельба, убийство на экране и череп в быту. Был вседозволенный секс. Теперь смерть во всех красках, видах и на всех вещах». Банализацией смерти озабочена также критик госпожа Изабель Гадеа: «Общество, будучи неотвязным от идеи живучести, молодости, метнулось во власть смерти. Похоронная, смертная эстетика, разрушая все устоявшиеся каноны, приблизилась и почти срослась с некроманией». Черномания На афишах сезона - черный цвет. «Black is black» - показ моделей от Ив Сен Лоран задал тон. Последние показы мод в Нью-Йорке, собравшие весь цвет мировых кутюрье, ввели планету в смертельное состояние. Модельеры упивались черным трауром. Восхваление черного стремительно облетело весь мир. Мировые салоны мод, как по мановению палочки, в одну ночь одели мир в черное. В начале прошлого лета черный цвет долетел до Москвы, где В. Юдашкин в павильоне Мосфильма открыл «черный» сезон в России. Кто-то в «Литературной газете» робко посетовал: «Восхваление Юдашкиным динамичных сочетаний черного и белого мешает радости». Не услышали. За неделю Москва почернела. Теперь даже не свадьбу невесты надевают черно-белое: черное платье - белая фата и перчатки, белое платье - черная фата, перчатки и розы. «Все как в жизни», - уговаривают продавцы свадебных салонов, - «Супружество» - череда черного и белого». Как всегда, впереди звезды. Теперь черепа демонстрируют все – от Филиппа до Иванушек. Черное ринулось во все направления моды. Весной в парикмахерских раскупили черную краску для волос. Но перекрасить волосы уже недостаточно. Теперь нужны аксессуары - ободки, заколки с черепами, броши в виде человеческих костей, ремни и пояса с пряжками в виде черепа. Стилист Жан-Шарль де Кастельбажак в полном смятении: «Я схожу с ума. Теперь уже не только девочки-подростки, но и солидные дамы просят что-нибудь, что напоминает смерть». Разноцветное не в моде. Черное и черепа погружают нас в некрополи-катакомбы. Движение «панк» и готика 80-х годов напоминает о себе, но на это раз смерть выбрала более «отвязные» и откровенные формы. Чтобы не оказаться вне мировой тенденции, крупнейший парижский универмаг «Printemps», буклеты которого на скидку в 10% лежат во всех столичных отелях, оформил черным витрины и провел грандиозную акцию-продажу «Ультра-черное». «Черное уходит и возвращается, принося с собой каждый раз новую символику, захватывая все новые и новые сферы. Сегодня черный цвет коснулся даже детей. Никогда за вековую историю универмага смерть не была представлена столь откровенно и повсеместно», - говорит Катрин Орман, организатор акции. «Нынче даже марки стирального порошка «повернулись» к черному. Среди лидеров продаж стиральные средства «Black Magic» и «Black Velvet» которые, если следовать инструкции на этикетке, могут и вас отбелить: «смертельно белый тоже в моде». Мода на смерть не ограничивается только «траурными доспехами». Отсутствие многоцветия и черный цвет входят в квартиры. Последняя мебельная выставка в Париже «Дом, интерьер и предметы быта» - яркое тому доказательство. Мебель, аксессуары, искусство сервировки стола, дверные ручки, ткани, люстры, кашпо для цветов, закладки для книг, аудиотехника… Наши дома погрузились в сумерки ночи от пола до потолка, от кухни до гостиной. От утопии жизни к реальности смерти Вероятно, к происходящим в нынешнее время общественным изменениям относится то, что смерть, с которой мы каждый день встречаемся несколько десятков раз во время вечернего времяпрепровождения, вытесняется из общественной жизни в личную. По телевидению и на больших экранах людей стреляют, четвертуют, замораживают, варят, душат, взрывают, отравляют, сжигают… - иногда в ускоренной киносъемке, всегда с хорошим освещением и музыкой для зрелищности. В отличие от этой всеобщей бойни, умирание человека редко становится темой. Сегодня уже не объявляют траура по большому количеству умерших. Если и объявляют, то он ограничивается кратковременным извещением родственников, а его формы предоставлены лишь актерскому мастерству или опыту диктора телевидения и радио. Уходя из общественной жизни, смерть стала одной из центральных в искусстве и в быту. Еще совсем недавно добрая половина человечества была во власти утопических взглядов и высоких устремлений, духовного поиска, жертвенных идей. Люди были одержимы стремлением к совершенству, к выходу за собственные пределы, преодолению себя. Эти психологические особенности, составляющие сущностную характеристику человека, выражались как «тяга к иному». Собственная бытийная ситуация, реальная жизнь представлялась человеку нежеланной, навязанной, ограничивающей его в стремлении к совершенству. Теперь таким совершенством выступает сама смерть. Только ей «все подвластно» на Земле, она дает оценки всему сущему, она заставляет стремиться к ней, ускоряя жизнь через многие попечения и дела. Именно смерть диктует человеку главный тезис: Успеть! «Человече! Помни! Я буду тебя судить, когда ты придешь ко мне!» Новый романтизм Появился новый романтизм - похоронный. Этой тенденции следуют все ведущие марки мира, особенно те, которые нацелены на молодежь. В США молодежная марка «Urban Outfitters» предложила этим летом обувь с подошвами, украшенными черепами «в шашечку». «Hot Topic» создала коллекцию дискотечной одежды для любителей экстремальной музыки. Для неопанков фирма выпустила майки в стиле готики, для фанатов «hard rock» - блузки, топы, сумки, носки, пояса, сережки, перстни, украшенные черепами. Череп стал фактически эмблемой этого предприятия, продажи которого увеличились за год на 70%. В мире нашлось много последователей. В Китае несколько заводов перепрофилировали свое производство, чтобы успеть удовлетворить мировой пиетет перед смертью. По самым скромным подсчетам оборот смертельной моды превысил один миллиард долларов. На главной торговой улице Лондона Oxford Street в начале лета я насчитал 80 магазинов, где можно купить что-нибудь от смерти! Смерть открыто вышла на улицу. Теперь все могут наблюдать ее без всякой ретуши. На одежде, на коже в виде татуировок, в сувенирах или вещах повседневного спроса. Неожиданно для всех образ черепа вошел в моду. Он повсюду: на одежде, шляпках, пряжках, ремнях, бижутерии, скейтбордах и, традиционно - в татуировках. Символ смерти и человеческих останков пугающий и в то же время «страшно» модный. Ученые-психологи и социологи не удивляются: люди всегда тянутся к запретному. Все, на что наложено жесточайшее табу, вызывает в человеке нездоровый интерес. Так было, напоминают историки, и со знаменитым «канабисом», и с нацистской свастикой, и ещё с целым рядом символов и образов. Всё, чем можно выделиться из толпы, модники использовали по полной программе. Шокируя публику яркими принтами портрета Адольфа Гитлера или листиками смертоносной конопли на одежде, молодежь бросает вызов консервативному обществу, говоря: «Мы не такие, как вы!» К этим неприятным с точки зрения всех нормальных людей образам теперь примкнула и человеческая голова, изъятая из могилы. Как по команде, все ведущие модные дома стали использовать черепа в декорировании своих творений. Запонки с маленькими черепами и костями от Ральфа Лорена, шарф от Маккуина с огромным вышитым черепом, олимпийка с пиратским символом во всю грудь, сумка Луи Вуиттон с малюсенькими «веселыми роджерами» по внешней стороне карманов - это только несколько вариантов «украшений смерти». Российские модельеры не отстают от западных коллег и также используют зловещую эмблему смерти в отделке одежды. Если В. Юдашкин ограничил свое увлечение смертью показом черного, то другие решительно сбросили табу на смерть. Например, в рамках Российской Недели Моды шляпник Константин Гайдай показал круглую причудливую шляпку с выложенным на ней черепом из страз. Дизайнер Женя Островская еще более откровенно демонстрирует странное влечение к черепам и делает полноценные линии одежды с использованием этого образа. Вещевые рынки Москвы наперегонки продают оптовикам из глубинки всю палитру одежды и аксессуаров с привкусом мертвечины: черепа на галстуках, запонках, джинсы, шапочки, бусы, кольца, браслеты. Во всех рядах рынка можно приобрести изделие с черепами. Но главным обиталищем скелетов, черепов и всякой мертвечины на телевидении стали молодежные музыкальные каналы. По МУЗТВ каждый день по нескольку раз показывают ролик Боба Синклера с песней «World Hold on», где главный герой - ребенок - занимается настольным рукоделием, а за его спиной танцует скелет. Подстрочник при этом призывает: «Загрузи эту мелодию № 3636». Настоящая пляска смерти XXI века. В линейку смерти встроились имидж-агентства. Рекламные фирмы осмелели до такой степени, что используют обескураживающие приемы: «Если ты спишь, ты умер. Хватит быть мертвым! Беги к нам, на сумасшедшую ночь в Club-med». Рекламная компания Kookai по заказу пиццерии взяла за основу образ смерти в виде женского скелета, поддерживающего под руки разносчика пиццы. На коробке - распятый Иисус. «Он просто потерял сознание», - утешает марка. Авторы рекламного трюка утверждают: «В том возрасте, когда чувствуешь себя бессмертным, не страшно играть с кодексом смерти. Напротив, для молодых эта смертная игра позволяет отделить себя от скучного, проблемного мира взрослых», - утверждает госпожа Элин Ойон, директор лондонского молодежного туристического агентства «Young and Rubican». Эта турфирма организует спецтуры по катакомбам, кладбищам, склепам с посещением комнат страха, пыток, ужасов смерти, моргов, трупохранилищ. А что же происходит за океаном? 5 лет назад Америка была поглощена сериалом «Шесть футов под землей» (читайте в журнале «Похоронный дом», № 9-10, 2005), в котором рассказывается о приключениях семьи, занимающейся похоронным бизнесом. Каждая серия начинается с очередной смерти, жертва которой становится клиентом похоронного дома Фишер. Для большей достоверности кинокомпания пригласила консультанта из известного в США похоронного дома. Популярность смертельного сериала настолько велика, что канал НВО после успешных 13 серий продолжил съемки новых. «Шесть футов под землей» в прошлом году дошел и до России, правда, транслировали сериал поздно ночью. Английское телевидение объявило о намерении показать в течение года документальную серию о том, как разлагается настоящий труп день за днем. На этой волне популярности парфюмерная фирма Demeter осмелилась выпустить духи, деликатно назвав их «Похоронный дом». Если бы было позволительно кому-нибудь, жившему в XIX веке, заглянуть в век сегодняшний, он очевидно воспринял бы наше время как повсеместный большой траур. Но мы, современники, знаем, что это не так. Мифы о смерти Какое же отношение к смерти характерно для нынешней эпохи? Разве мода на смерть не есть отражение наиболее характерного взгляда на смерть? Прошедшие несколько десятков симпозиумов и философских конгрессов на эту тему в разных уголках планеты, в том числе и в России, показали, что однозначного ответа на эти вопросы нет. Различая множество нюансов, рассматривая неоднозначность отношений к смерти, ученые-философы уверены лишь в следующих своих суждениях: при всем многообразии оценок смерти, основные мифологические схемы восприятия смерти остаются неизменными на протяжении многих столетий. На научно-практическом семинаре «Философия смерти», состоявшемся в Новосибирске в рамках выставки «Похоронный сервис», отмечалось, что наиболее непосредственное выражение отношения современного человека к смерти находит отражение в мифах. И, хотя современные мифы отличаются по форме и способам существования от мифов древнего мира, все же они воспроизводят классические сюжеты и выполняют те же психологические оградительные функции. В современном обществе, если не брать во внимание традиционные религиозные представления, прижились шесть мифов о смерти: 1. Смерть как «культурный герой», смерть как любовь. Смерть представляется всесильным повелителем, избавиться от господства которого человек не может. При этом наилучший способ примириться со смертью - полюбить ее, отыскать в ней положительные черты. Суждения о смерти, произведенные с этих позиций, всегда печальны, но прекрасны. Смерть видится как нечто неизбежное, но возвышающее человека и сулящее ему прекрасное духовное небытие. 2. Смерть как сознательный выбор. Другой способ сжиться со смертью, смириться с неизбежным - это «умереть с достоинством», сделав вид, что неизбежная судьба всего живого на Земле соответствует твоим личным намерениям и желаниям, будто человек не обречен на смерть, а выбирает ее по собственной воле. Некоторые деструктивные секты, например сатанисты, призывают своих адептов кончать жизнь самоубийством, обосновывая это тем, что таким образом смерть превращается из всеобщей необходимости в акт воли. Последовательный сатанист не станет влачить отпущенный ему срок. Он направится навстречу судьбе, сам определит дату собственной смерти. 3. Смерть как «несчастный случай», а не неизбежность. Этот «научный» миф объединяет многочисленных искателей телесного бессмертия, различных средств продления жизни, геронтологов, которые не признают всего того, что было сказано в легендах и волшебных сказках о невыносимости бессмертия для человека. У приверженцев этого мифа преобладает нестерпимое желание пережить современников. Сюда же относятся сторонники эколого-медицинских проектов, ориентированных на продление существования человеческого вида до бесконечности. 4. «Смерти нет» по разным причинам. Во-первых, потому что в соответствии с доводами Эпикура, «она не имеет отношения к нам». Во-вторых, потому что человек - часть социума, а социум бессмертен. Значит, отчасти, бессмертен человек. А в-третьих, потому что смерть - это не конец человеческого существования, а всего лишь переход в инобытие. Общая платформа этих утверждений - смерть не повод для напряженных размышлений, порождающих страхи. Разумеется, смерть - один из важнейших моментов жизни, но всего лишь момент, значение которого не следует преувеличивать. 5. Смерть как часть жизни. Смерть и умирание неотделимы от жизни. Это - естественные явления и неизбежный итог всего живого. Ничего трагического в этой неизбежности нет. Просто, принимая жизнь, надо принимать и смерть, ибо они неотделимы друг от друга. Живи, пока живется, и не думай о смерти. Смерть – это цена, которую жизнь платит за свое существование. 6. Смерть как безотчетный ужас. У все меньшей части населения смерть вызывает ужас, необъяснимое потрясение, страх. Основная стратегия поведения людей - носителей этого мифа - табуирование, тотальный запрет всяких упоминаний о смерти, вытеснение смерти в подсознание. Никакие психологические «оградительные стены» не защищают этих людей, так как они испытывают парализующий страх при одной лишь мысли о том, какое чудовище с косой поджидает их снаружи. Жизнь возможна лишь для тех, кто находится по ту сторону смерти. Все перечисленные представления о смерти - это мифы, которые существуют в сознании людей. А потому «оградительные стены», которые люди возводят между своей душой и реальностью, всегда воображаемые, иллюзорные, придуманные. Mors creator vitae est Смерть - творец жизни, говорили древние Французский медиевист Ф. Арье в книге «Человек перед лицом смерти» отмечает, что отношение к смерти в истории человечества постоянно меняется. Однако это происходит настолько медленно, что результаты изменений можно наблюдать только в исторической ретроспективе. Эволюция взглядов на смерть в постсоветской России Рассмотрим, как поменялось отношение к смерти у россиян за два десятилетия перехода от тоталитарного общества к демократическому. В советские годы прослеживалась последовательная официальная установка на вытеснение темы смерти из сознания людей социалистического общества как идеи неконструктивной и пессимистической. Тема смерти была табуированной, запретной. Но как можно ответить на важнейшие вопросы: Кто я здесь? Зачем живу? В чем смысл земного существования? Как лучше прожить жизнь? Что следует успеть сделать? Ведь сама постановка этих философских вопросов имплицитно включает и подразумевает смерть. Невозможно обосновать ценность жизни без противопоставления или сопоставления ее с идеей смерти. Подавляющее большинство ныне живущих россиян родилось в социалистическом обществе, где марксизм-ленинизм был призван служить «магической стеной», ограждавшей человека от влияния церкви, ужасов и катаклизмов жизни, страха войны и смерти, обитающих в глубинах души советского человека. Коммунизм был мифом, псевдорелигией, у которой был четко прописан «моральный жизненный кодекс строителя коммунизма». Но как только стены рухнули, улетучился коммунистический миф, бывший советский человек оказался наедине со всеми смысло-жизненными вопросами, в том числе один на один со смертью. Россиянину предстояло выработать новое отношение к феномену «смерть». В условиях паники по поводу утраты идеалов, целей, уверенности в завтрашнем дне в 90-е годы ХХ века в России началось формирование новой мифологии. Новые мифы были призваны восстановить защитный барьер между человеком и жесткой реальностью, нивелировать страх смерти, которому в переходный период было подвержено в большей степени, чем прежде, значительное число россиян. Выйдя из стабильного социалистического общества, интеллигенция первой судорожно бросилась искать новые мифы в спиритизме, теософии, парапсихологии, которые уже были отвергнуты прежними веками. В Европе аналогичные процессы происходили сразу после войны, и тогда европейцы начали уповать на прогресс науки, который не принес утешение человеку, не сделал его бессмертным и не решил ни одну из проблем духовного плана. Космос оказался холоден и безразличен к людям. Мифы о том, что человек правит Вселенной, что он может остановить естественный ход событий, отодвинуть саму смерть, изменить природу, бесконечно продлить жизнь, лопались, как мыльные пузыри. И тогда в Европу, как сейчас в Россию, хлынули тайные учения, пришла экзотическая философия, восточные верования, по которым смерть не представляет угрозы, а дает лишь освобождение от телесной оболочки, которых у каждого человека может быть очень много. Даже представителям христианства догматы о реинкарнации и посмертном переселении душ показались симпатичными, и сегодня в западном, как и в российском обществе, множество людей, которые верят неизвестно в кого и во что: чуточку от христианства, еще чуть-чуть от буддизма, ислама, эзотерики, демонологии. Возникло мозаичное мышление, в котором были попрятаны проблемы, а стражем такой позиции стал череп, как главный символ философско-нравственного симбиоза. Кому не известен череп - знак «не влезай - убьет». Такую же функцию стал выполнять череп на одежде, сумках, обложках альбомов, в татуировках, бижутерии, многих и многих бытовых вещах, приборах, игрушках: «не трогай меня, не лезь в душу, мой мир неприкасаем». По откровениям тех, кто прибегает к этому символу, чтобы отстоять свою независимость, череп действительно успешно выполняет такую устрашающую и, одновременно, оберегающую функцию. При виде черепа люди чаще всего стараются обходить стороной, не вступать в контакт, не отвечать на вопросы «носителей черепа». Первое, что приходит прохожим на ум - желание «лучше не иметь дело с этим человеком, чем иметь». Постсоветская Россия предоставила благоприятную почву для культивирования некрофильских тенденций. Как и на Западе, в России смерть романтизируется. Увеличилось число самоубийств. Под лозунгами социальной революции, трансформации общества, некрофильские инстинкты получили большое влияние на русский менталитет, особенно на менталитет молодежи. Стремление к разрушению советского строя, к смерти старого общества, во многом определило интересы, ценности, мораль россиян. В средствах массовой информации, в многочисленных криминальных романах, заполонивших прилавки книжных магазинов, стремительно набрали силу тенденции к осмеянию самого Добра. Повсюду культивируется презрение к человеку, подчеркивается его склонность к убийству и насилию. Человек как субъект гуманизма предстает сегодня в литературе, газетах, на телевидении как орудие садизма, распада, вырождения, предательства. Без смерти, без пыток, автокатастроф и убийств, ежедневно наблюдаемых с экрана, мир кажется пресным. Некрофильские инстинкты всегда были у людей. Но современная некрофилия не сравнима со смертными настроениями людей предыдущих эпох. Благодаря СМИ люди получили возможность повседневного любования пытками, убийством. Смерть и насилие - это часть каждого дня. В любое время суток можно наблюдать на экране домашнего телевизора технично сфотографированные и отснятые на кинопленку разные проявления смерти. Если раньше в обществе доминировали утопические представления о смерти - умереть во имя высокой идеи, новое, лучшее будущее своих детей оплатить своей собственной гибелью, то сегодня смерть рисуется уже не благородным идеалом. Современник - это циник, садист, отказавшийся от всяких идеалов. Безусловно, такие настроения - это реакция на традиционную в СССР идеализацию человека. Отказ от светлого идеала коммунизма не мог не привести к противоположному выбору идеала темного. Но человек - носитель идеала. Идеал неизбежно возникает в душе каждого. Это свойство человека быть носителем идеала сегодня работает на зло, насилие и смерть. Как тут не вспомнить великих философов древности, которые утверждали, что всякое служение утопии начинается со служения добру, а реализация ее приводит к торжеству зла. Тяга к совершенству («тяга к иному») и новой светлой жизни оказывается тягой к смерти. Мечта о счастье для всех людей оборачивается реальной смертью миллионов. Вся история человечества - наглядный тому пример. Можно ли безоговорочно утверждать, что увлечение смертью, ее атрибутикой социально опасно? Среди осуждающих это явление больше всего эстетов и слабонервных. Постоянное присутствие смерти, черепа противоречило желанию в годы перестройки начать новую жизнь. Черепа на улицах российских городов - это и проявление растерянности, и желание найти защиту, обрести силу выстоять перед невзгодами, сопровождающими перестроечные годы. Если во всех тоталитарных обществах отчетливо прослеживается обесценивание смерти (дозволенность массового убийства миллионов людей) и возрастание некрофильских тенденций, то в демократических обществах, наряду с этими же тенденциями, происходит увеличение трагизма в восприятии смерти и, одновременно, возобновление интереса к феномену смерти, проявляющемуся в массовом сознании, в искусстве, в философии, в СМИ и в быту. Подтверждение тому - мода на смерть. Post mortem Смерть, как и сама жизнь, являются фундаментальными основаниями человеческого бытия. Интерес к анализу явления смерти проходит через всю историю человеческой цивилизации. Каждая эпоха, каждая культура вырабатывала свои представления о жизни и смерти. Главный парадокс состоит в том, что смерть остается при этом величайшей, до конца не разгаданной тайной. Фактически никто на земле не знает, что такое смерть, потому что когда нас нет, нет ничего. При всем многообразии трактовок символизма смерти на протяжении столетий у людей неизменно прослеживается страх при созерцании мертвого. Человеческие останки в виде скелета всегда вызывают хотя бы мимолетную мысль о смерти. В черепе чаще всего люди видят неизбежный исход собственной жизни и жизни тех, кого мы любим. В нашем представлении скелет лишается плоти подобно тому, как память о нас стирается из сознания живущих. Кости при жизни представляют живую ткань, кровоточащую при ранении и заживающую после переломов, после смерти они становятся напоминанием о бренности нашего физического существования и нашей личности. До появления рентгеновских лучей, компьютерной томографии скелет можно было увидеть лишь после смерти и разложения тела. Сегодня скалящий зубы череп, который насмехается над нашими земными стремлениями, вполне может быть нашим собственным. Попробуйте договориться со знакомым врачом записать на видео рентгенограмму вашего добродушного лица, покажите на вечеринке «улыбающийся» череп своим друзьям, и вы убедитесь, все они увидят в вашем мягком, миролюбивом черепном «привете» устрашение. Потому что скелет во все века у людей ассоциировался прежде всего с угрозой смерти. Нет сомнений, постоянно встречающиеся на нашем пути изображения черепа заставляют нас задуматься о смерти, о том, где и когда она произойдет. Пустые глазницы экспонатов музеев этнографии и археологии, украшения в виде черепа, изображения черепа и перекрещенных костей на опасных химических продуктах, используемых в домашнем хозяйстве - все это служит предупреждением. Этикетка на бутылке с ядом говорит нам, что есть и пить содержимое нельзя, а череп возражает: «Ешь, пей, веселись, ведь завтра мы все умрем». Скелет на празднике Хэллоуин, который неожиданно пришел в Запада к нам, в Россию - простая карикатура на выбеленные солнцем кости. Но он, этот скелет, ежегодно ненавязчиво предупреждает о неизбежном, заставляет задуматься о смысле жизни, шутя попытаться прикинуть, сколько нам еще осталось. В каком-то смысле наблюдаемая повсюду мода на смерть сродни христианскому памятованию о смерти. Церковь всегда учила думать о смерти как о самой главной ценности в нашей жизни, потому что череп на распятии Иисуса, символизирующий победу Иисуса над смертью и торжество вечной жизни, призывает нас сверять свой шаг, думать о смысле жизни, своих деяниях и последнем дне, когда каждого из нас позовет Господь, чтобы нести свой главный отчет. Для наших бабушек было само собой разумеющимся и вполне естественным ежедневно видеть череп и кости Адама, изображенные у подножия Голгофы, которая была и есть в каждой церкви. Молодых людей сегодня какая-то неведомая сила тянет к смерти - самой главной загадке жизни. Распознать ее коды, очевидно, и призвана мода на смерть. В статье использованы фотографии экспонатов Новосибирского Музея мировой погребальной культуры, фотографии из книги Криса Вроблевски «Skin Shows. The Tattoo Bible», картины, представленные на конкурс | 
|
