Донбасс
Война сродняет людей". Исповедь работника ритуальных услуг
Донбасс породил много героев в самых неожиданных местах. Можно сказать, "героев невидимого фронта". Нет, речь не о разведчиках. Когда в 2014 году враг пришел на эту землю, здесь самые обычные люди вдруг в одночасье стали героями. Каждый на своем месте.
С началом СВО о Донбассе говорить и писать стали много, но война здесь идет уже девятый год. И по-прежнему есть вещи, которые остались за кадром. О них хочу рассказать.
Я беседую с одним из таких простых донбасских героев Артемом Козелом. Этот крупный сорокалетний мужчина явно не привык к вниманию прессы: он долго не знает, с чего начать, смущенно сбивается… Но мне все же удается его разговорить. Его язык прост и бесхитростен – это язык народа. К концу разговора сам Артем с трудом сдерживает слезы, а я понимаю, что это, наверное, едва ли не самое страшное мое интервью.
Артем работает в Донецке в ритуальных услугах и каждый день соприкасается со смертью. На войне смерти особенно много, и часто эта смерть чудовищна и несправедлива.
Но этот рассказ не о смерти, а о жизни. Он об особом братстве людей перед лицом всеобщей опасности, о единстве, сплоченности, взаимопомощи. Привожу его как есть, с минимальными правками.
"Я родился в Донецке, жил в Донецке, никогда не покидал его. С 2014 года мы помогали и раненым, и погибшим. Хоронили погибших бесплатно.
Война сродняет людей. Я еще до войны начал работать в Петровском районе, хотя живу в Кировском. Это не столь важно, это рядышком. Не скажу, что всю Петровку знаю. Но большую ее часть я знаю, они меня знают. Тут практически все как соседи. Если мне дают хлеб, я что, с родными не поделюсь?
Хлеб и лекарства в катафалке
Летом 2014 года Донецкая и Луганская народные республики оказались в кольце блокады со стороны Украины. Сложилась угрожающая ситуация с продуктами, медикаментами и даже водой. По словам тогдашнего премьер-министра ДНР Александра Бородая, гуманитарные коридоры приходилось буквально "прогрызать" сквозь позиции подконтрольных Киеву войск. Полки магазинов опустели, а цены взлетели до небес.
В военной части нам ополченцы для мирных жителей оставшийся хлеб собирали. В мою "Газель" входило до 2 тысяч штук батонов. Военные обычные батоны, что солдатам выдавали. И мы его с 2014 года развозили – Трудовские, туда дальше под Марьинку в серую зону – и раздавали людям.
"Газель" у меня одна, ритуальная. Мы ее мыли после работы, застилали простынями полы, лавочки и под потолок загружали хлебом. Чтобы развезти, 4-5 часов занимало. На всю Петровку не хватало, на всю серую зону. Мы по определенным дням кусками развозили: на Трудовские, на Александровку, на Жилплощадку (микрорайон в Петровском районе Донецка). Я вечером ехал в часть, где-то около девяти вечера, в полдесятого загружались. Пока доеду из города – это еще часа полтора занимало. Ну, и до часу-двух ночи развозили.
Возвращались из серой зоны уже в комендантский час, попадали на проверки. И лицом в асфальт укладывали, и задерживали. Приходилось доказывать, что мы не продавали тот хлеб. Республика боролась с мародерами и спекулянтами. А пока разберутся, столько времени пройдет…
Часто попадали под обстрелы. На улице Вагнера в 2015 году попали под сильный обстрел минометный. Люди выбегали, брали хлеб и тикали. Потому что было не то что страшно, а сильно опасно. А мы уезжали, открыв двери машины и читали "Отче наш".
Снайперы издевались, колеса пробивали. Тут мне пол-Петровки собирало б/ушные колеса на "Газель", чтобы как-то двигаться. В маленькую "Газельку" мою по примерным подсчетам больше 180 раз попадали осколки. Она пулями пробита, вареная-перевареная, только ее восстановил. В раме под баллонами до сих пор 18 патронов торчат.
Меня самого три раза контузило. Как раз с хлебом шел, разносил по домам, а рядом "ложилось". Это днем было, а к вечеру глаза открывали и дальше продолжали.
Было много погибших, которых хоронили. Возле церкви у шахты Трудовская у отца Александра у нас стоит памятный знак погибшим Петровского района: военнослужащим, мирным людям... Каждый год мы с Натальей Николаевной Конох обновляем списки и сам памятный знак, а батюшка к 9 Мая службу правит. И мы постоянно там бываем, вспоминаем.
Тогда, в разгар боевых действий, людям с Петровки надо было 5-6 километров как-то добираться до центра города без автобусов, чтобы хлеба купить или лекарства. В те годы к нам автобусы ходили до 14-й больницы. От нее до Трудовских ничего не ходило. Люди только пешком добирались. Иной раз звонят по телефону: "Ты там-то и там-то будешь кого-то хоронить?" "Да". "Купи такое лекарство, такое". И на похороны едешь, и лекарства развозишь, и все остальное.
Скорые тоже особо на Трудовские под обстрел не ездили. Бывало даже звонили к нам в ритуальную службу, мы ездили с Трудовских на площадь Победы, вывозили больных людей, чтобы перегрузить в скорую. Потому что всего две скорые было на весь район. И потерять их тоже нельзя было.
Сейчас опять проблемы схожие: Петровский район примыкает к Марьинке, за которую с начала СВО идут ожесточенные бои.
Нет тяжелей похорон, чем похороны ребенка
Я работаю в ритуальной службе, много хороню людей в возрасте… Но нет тяжелей похорон, чем те, когда ты хоронишь ребенка. А когда хоронишь ребенка погибшего, разорванного в клочья снарядами, и из всего этого как-то пытаешься еще и собрать тело, чтобы его хоть положить в гроб... Тут просто сказать нечего.
Бывало такое, что хоронили один гроб, а в нем – 2-3 семьи. Приезжаем, люди рассказывают. Все в подвалах жили, все знают, кто где жил. Где крепче подвал, там больше людей собиралось. И вот когда пробивает через крышу в этот подвал, от 18 человек, которые там сидели, собираешь в пакетики 12 килограммов останков. В один гроб кладешь, и все. Только таблички стоят с переписанными фамилиями. То, что можно было опознать.
В 2015 году я точно так же племянницу потерял, в феврале месяце. Пошла в женскую консультацию на прием к врачу. Позвонила матери, обрадовала, что второй месяц беременности. И связь прервалась.
Стали искать. В Кировском районе есть остановка шахта №19, там воинская часть стояла. И мина 152-мм прямо в остановку попала. 4,5 килограмма останков – это все, что собрали от тела. Доказать милиции толком не могли. Тогда солдаты поехали туда. Взрывная волна пошла на дерево, рядом с остановкой и на часть. В основном все останки через забор в части были. Ребята 300 человек с фонариками обходили, обследовали всю эту территорию.
Мать нашла кусочек небольшой кожного покрова с головы с волосами, обгоревшие эти волосы узнала. И в дереве осколком впечатался кусочек паспорта: улица и номер дома. Благодаря этому смогли доказать, что это она и есть. На похоронах, когда мы ее хоронили, это храм на остановке Шахта 19, рядом с кладбищем, где она и погибла, ребята пришли из части, которые собирали ее останки. И вот так по рукам этот гробик отнесли прямо до могилки. Вот такое нельзя никому пережить, особенно матери.
Территориальная община Петровского района
Есть такие люди неравнодушные, которые собрались в кулачок. Не за деньги, не за славу. Просто друг друга поддерживали, соседей, всех, кто есть. Все вместе как в одну семью сошлись. Волонтерское движение, или как сказать? Просто люди, которые думали одинаково, жили одинаково, имели время собраться все вместе.
Собирали для людей и продукты, и одежду. Все раздавали. Ребятам на передовые флаги ДНР шили. Тогда их нигде не было. Наталья Николаевна Конох девочек, которые шили флаги эти, нашла.
На террикон, помню, тогда повесили – трехметровый. Пошили – длинный такой, чтобы его видно было. Что это – Донецк, Донецкая республика.
А ребята на передовых – это наши соседи, и тогда в ополчении, и сейчас мобилизованные. Обычные шахтеры, слесари, дворники – все профессии. И чтобы как-то их поддержать, под Новый год пытались хоть что-то для них сделать. Девчата находили старые свитера, распускали и вязали. На Новый год подарочки: такие небольшие мешочки шили тканевые и туда клали пару тепленьких носочков, пачку сигарет и обязательно один духовой пирожочек. Много не сделаешь, а вот хоть один!
Приезжаем туда, помню, снег был, ветер, буря. И ребята возле костров сидят, греются. Увидели машину, подходят. Многие нас знали, многих мы знали. Достаешь эти подарочки, вроде как Дед Мороз со Снегурочкой приехали. Они, как дети, плакали. Достает этот пирожок, он его не ест, он его нюхает и кладет обратно. Чтобы, как кусочек тепла, сердце согреть. Как дети малые.
Детские письма бойцам на передовой
А еще письма дети из детских домов, из школ писали. Мы в детский дом возили и хлеб, и конфеты и выпрашивали и покупали, возили. И детей попросили, чтобы солдатам не передовой нарисовали какие-нибудь под Новый год картинки, письма написали. Все-таки хоть что-то должно душу ребят, что воюют, согревать.
Как фронтовая почта. Приходишь – танцуй, отдаешь письмо. А боец потом открывает и каждому показывает. Маленькие дети, в основном, рисунки рисовали. Показывает: "Вот мой сын нарисовал". Дети, что постарше, – письма писали. Не важно, что это не его ребенок, встает, вслух читает: "Это мой сын, это мне дочь написала". И, как гордый отец, читает всем письмо это. Очень много писем было, где просто ребенок пишет, как отцу.
Много было писем таких, что читать без слез невозможно. Потому что в детдомах много детей, которые остались без родителей. У многих погибли родители. Необязательно военнослужащие, просто мирные люди. Пришли какие-то сволочи, извращенцы, сказали, что "это будет наша территория" - и давай в них пулять. Дети причем? Они не могут там решить свои проблемы, а дети во всем виноваты.
Одно письмо я помню… Его девчонка лет 10-11 писала. Мы его переписывали, ксерили, везде раздавали. Девочка эта писала о том, как она потеряла родителей под обстрелом, как она благодарна ребятам и просит защитить. И говорит: "Нет чужих детей, все свои дети. Так же, как нет чужих погибших солдат. Это все сыновья, братья и сестры". Сейчас я уже полностью его не помню. Только эти слова, что "нет чужих детей".
И вот так пытались чуть-чуть скрасить ребятам жизнь. Хоть какие-то добрые слова ласковые, картинки. Но самое тяжелое, это когда после обстрела погибают ребята. 2 января тогда был сильный обстрел. Мы помогали погибших эвакуировать. И военных, и мирных в одну машину грузили и вывозили. Милиция описывала всех. Но у военнослужащих перед тем, как сдать в морг, надо проверить было карманы, чтобы ничего из оружия не было.
И вот как-то достал из кармана документы, а вместе с ними вот это письмо, которое я привозил. Там, где нарисованы папа и мама, как ангелы, и оно еще и в крови. Сердце пробило осколком у него. Вот это убивает и душит прямо".
Текст: Светлана Кисилева
novorosinform.org
