Руководитель гранитной мастерской Эдуард уже пятнадцать лет делает гравировку на могильных плитах и пять лет владеет собственной мастерской по изготовлению памятников. CityDog.by он рассказал о необычных клиентах, работе с людьми в трауре и о том, какие фотографии точно не стоит выбирать для надгробия.
«Самое ужасное – делать памятники для детей, но кто-то же должен этим заниматься»
– Когда я говорю, чем занимаюсь, все думают, что это жутко и страшно, представляют, что у меня на столе лежат гробы и покойники, но всего этого нет, – рассказывает Эдуард. – Я общаюсь с живыми людьми, работаю с камнем, делаю на нем гравировку, и мне все это нравится, хотя в профессию попал совершенно случайно.
Меня, студента-художника, и моего одногруппника наш общий знакомый пригласил посмотреть на свою работу с памятниками. Сказал, что рисует портреты.
Я начинал с гравировки, десять лет работал художником, но потом решил открыть свою мастерскую и теперь полностью изготавливаю памятники, начиная с их проектирования. А гравировкой занимаюсь только в свое удовольствие.
– И никогда не было мыслей о смене работы?
– Если честно, мысли такие возникают постоянно, но это просто мысли, как и у всех. Всегда интересно, что еще можно делать, стоит ли попробовать новое, заняться другим.
Но эта работа сезонная, она не успевает надоедать: зимой, когда памятники не ставят из-за промерзшей земли, я занимаюсь 3D и графическим дизайном.
– Неужели в этой работе для вас нет никаких минусов?
– Есть, конечно. Все-таки здесь определенная специфика – я работаю с людьми, у которых случилось горе, и, когда приходят те, у кого оно произошло недавно, приходится их выслушивать. Есть те, кто, работая в этой сфере, все воспринимают близко к сердцу, и им очень тяжело.
Смерть близкого – это горе, которое у всех происходит слишком рано; нет людей, готовых к такому. Но нет ничего страшнее, чем потерять собственного ребенка, и с такими людьми, как бы ты ни старался, абстрагироваться полностью не получается. Самое ужасное – делать памятники для детей, но кто-то же должен этим заниматься.
– Как вы общаетесь с людьми в трауре?
– Самое главное – выслушать человека, ему часто нужно выговориться, иногда и как-то успокоить. После этого я просто продолжаю работать без выяснения причин смерти, как, что и почему случилось. Все прекрасно понимают, что это не то место, где такие разговоры уместны.
Вообще, памятники обычно ставят через год, некоторые ждут и дольше, и к этому времени многие успокаиваются и смиряются. Рабочий процесс не движется, когда человеку очень плохо, потому что в этот момент невозможно здраво мыслить, а если и получается, то не факт, что потом человек будет доволен результатом.
Многие, кстати, пользуются этим, лишь бы втюхать что-то: когда человек очень горюет, он не до конца понимает, что делает, из него можно веревки вить.
«Памятники, как правило, делают не для умерших, а для живых»
– А нет ли однообразия в этой работе?
– Есть, если ты настроен просто купить товар и перепродать. Когда придумываешь все сам, каждый проект абсолютно индивидуален и нов.
Памятники же, как правило, делают не для умерших, а для живых: они приходят на кладбище, смотрят и оценивают. А некоторые делают для себя. Я работаю с предпочтениями, вкусами и стереотипами заказчиков, иногда и с прошлым покойного: если человек при жизни был талантливым и особо успешным, родственники хотят акцентировать на этом внимание.
Приходилось выполнять очень необычные заказы, и чаще всего это касается гравировки. Однажды на обратной стороне памятника мне нужно было нарисовать пейзаж с уезжающим по дороге трактором, под колесами которого лежит человек.
Я, конечно, спросил, зачем это. Клиенты сказали, что человек погиб таким образом, а тот, кто был за рулем, не признался. Виновного так и не нашли, хотя все понимают, что это кто-то из округи. Поэтому памятник делают с расчетом, что однажды человек придет на кладбище, увидит – и ему станет стыдно. Такие вещи вроде и смешные с одной стороны, а с другой – жуткие.
Порой просят на памятнике выгравировать необычный портрет покойного или покойной: вместо фото в костюме или с пейзажем – вид загорающего на пляже человека. Курьезом это называть не хочется, но, согласитесь, на могильной плите это видеть странно.
Бывают очень смешные надписи на памятниках. Например, когда вся семья собирает деньги на него и только один условный дядя Петя, который много пьет и плюет на всех вокруг, не желает скидываться. Тогда просят написать: «Память от семьи таких, таких, а вот дядя Петя денег на памятник не дал». Надеются, что через несколько лет он увидит и осознает свою ошибку.
«Одна бабушка пошла в студию, нарядилась и сфотографировалась на памятник»
– А какие фото чаще приносят для памятников?
– Как правило, это фотки с документов, на которых люди выглядят неестественно, всегда хмурые, очень серьезные, не такие, какими мы их знали при жизни. Я стараюсь с такими снимками не работать.
Главное – чтобы на портрете четко были видны черты лица, а все остальное (фон, одежда, прическа) можно либо заменить, либо отретушировать.
– Вы упомянули, что есть люди, которые делают памятник для себя.
– Как правило, это двойные памятники, которые заказывает вдова или вдовец: они очень любят своих супругов и хотят быть похороненными рядом, при этом у них есть возможность увидеть, как будет выглядеть их собственный портрет, указывают полностью все данные, кроме даты смерти.
Была одна бабушка, у которой не было ни одной нормальной фотографии, кроме снимков из молодости. Она пошла в студию, нарядилась, сфотографировалась, а потом, когда мы посмотрели, как этот портрет выглядит на камне, сделала еще один снимок с небольшими поправками ракурса, одежды. Получилось очень красиво, она была довольна.
Были случаи, когда заказывали себе не парный памятник. Как правило, это делают люди, которые остались совсем одни: они прекрасно понимают, что после смерти об этом позаботиться некому. Поэтому из практических побуждений они делают памятник, ставят в гараже и в завещании упоминают об этом. Не факт, что его поставят, но они спокойны. Таких случаев мало, но они есть.
«Люди почему-то делают то же, что и их соседи»
– Есть ли какая-то мода на памятники?
– Нет каких-то заметных течений, но есть общая тенденция: люди почему-то делают то же, что и их соседи. Один сделал портрет с веточкой, второй повторил, третий поддержал – и пошла долгая волна однообразия и памятников «для галочки», когда просто нужно хоть что-то поставить.
Это стандартные варианты памятников, которые зафиксированы в определенной ценовой категории. Они обычно довольно бюджетные и пользуются наибольшим спросом. В индивидуальных проектах нет никаких стандартов.
– А они отличаются в зависимости от возраста заказчиков?
– Молодежь более креативна, у них фантазия бурлит, хотя и среди них есть консерваторы, которые делают памятники не такие, как были 10 лет назад, а такие, как были три века назад: здоровенная глыбина с буквами по сантиметру глубиной, которая простоит еще тысячу лет. А старшее поколение всегда думает о том, что же скажет общественность.
– Каким был самый масштабный заказ?
– У нас есть определенные стандарты, которые прописаны в законе, мы не можем их нарушать. Самым популярным на сегодняшний день является двойное захоронение, его размеры 2*2,3м, общая высота надгробия не должна превышать 1,8 м. Такие большие памятники дорого стоят, но есть люди, которые их заказывают. Одни таким способом хотят выразить испытываемые чувства любви, уважения и благодарности, но есть и те, кто хочет просто похвастаться.
В большинстве случаев что-то небольшое, скромное, но гармонично подобранное выглядит гораздо лучше огромных монументов, хотя и куб, вырезанный по максимальным размерам участка, был бы довольно симпатичным (улыбается).
– Есть ли что-то, что вы отказываетесь делать?
– Вообще, один из поводов открыть свою мастерскую – то, что практически все в городе отказываются делать многие вещи. Например, клиента, который говорит «я не знаю, что хочу», все считают странным и недолюбливают, потому что многим хочется получить простой заказ, чтобы человек просто отдал деньги и ничего не спрашивал, а тем более не лез с расспросами и советами.
А мне как раз нравится работать с такими людьми, выяснять, что им надо, и в итоге находить идеальное решение, которое устраивает их по внешнему виду и стоимости.
Поскольку я сам придумываю проект, то имею возможность объяснить клиенту, чем плоха его идея, как сделать ее лучше, чем заменить. И, слава богу, люди прислушиваются, хотя теоретически можно сделать все что угодно.
– Почему вокруг так много черных памятников?
– Черный гранит стал таким популярным, наверное, в последние лет 20–25. Пошла мода на гравировку, а ее можно делать только на темном камне: на светлом изображения просто не будет видно. Плюс они недорогие, что тоже важно.
«Моя галерея – кладбище»
– Сами часто бываете на кладбище?
– Конечно, в сезон бываю там по 3–4 раза в неделю. Частые поездки – это специфика работы. Второе действие после начала работы с клиентом – осмотр участка захоронения. На то, как будет выглядеть конечный результат, влияет все: рельеф местности, почва, соседние могилы.
Когда езжу с клиентом посмотреть процесс установки, всегда останавливаюсь и рассматриваю интересные памятники, но ведь так делают мастера в любой сфере.
Очень интересно гулять по кладбищам за границей, они там совершенно другие. Многие художники ездят в художественные галереи смотреть чужие работы и выставлять свои, а моя галерея – кладбище.
– А вы думали, какой памятник хотели бы себе?
– Нет, пока не думал, но мне больше всего нравятся простые формы. Вот обычный куб был бы хорош (смеется).
Фото: Павал Хадзінскі, CityDog.by.
