Этот британский доктор специализируется на реанимации и настаивает, что устаревшие методы приводят к потерям жизней, которые могли быть спасены.
Сэм Парниа: «Когда сознание при смерти затухает, ваша психика, или душа, продолжает жить по крайней мере несколько часов до оживления».
Сэм Парниа очень востребован в связи с его специальностью — воскрешением больных. Его пациенты могут быть мертвы в течение нескольких часов, после чего их возвращают к прежней жизни, и впереди у них ещё долгая жизнь.
Парниа — это руководитель отделения реанимации и интенсивной терапии в больнице университета Стоуни Брук в Нью-Йорке. Если бы у вас в прошлом году в больнице Парниа произошла остановка сердца и была сделана реанимация, то у вас было бы 33% шансов на восстановление после смерти. В среднестатистической американской больнице эти шансы понизились бы до 16% и приблизительно столько же или меньше, если бы ваше сердце остановилось в британской больнице. По оценкам Парниа, сравнительно недорогие и прямые методы, которые он применяет для восстановления жизненных процессов, могли бы спасать до 40 000 жизней американцев в год и, возможно, 10 000 британцев. Неудивительно, что Парниа, который получил подготовку в Британии и переехал в 2005 году в США, очень разочарован тем, что медицинское ведомство, похоже, не торопится и неохотно прислушивается к этим цифрам. Он написал книгу в надежде на то, что информация об этом будет распространяться.
«Эффект Лазаря» — это ничто иное, как попытка пересмотреть наше понимание смерти, основанное на внутреннем знании Парниа, понимание теперь не такой незыблемой природы до этого «неисследованной страны, из которой не возвращается ни один путешественник». Работа по воскрешению логичным образом привела его к более широким вопросам о том, в чём состоит бытие и небытие. В частности, он спрашивает, что именно происходит, когда вы лежите мёртвым перед восстановлением, с вашим личным «я» и всеми сопутствующими воспоминаниями и характером — вашей «душой», как он не стесняется называть это — перед тем как это в конечном итоге восстанавливается в вас несколько часов спустя?
Когда я встречался с Парниа, он совсем недавно сошёл с самолёта из Нью-Йорке после ночного перелёта со своей женой и маленькой дочерью. По отношению к своим находкам он полон осторожного энтузиазма. Даже самое необычное заявление в его устах представляется выдержанно-рациональным. «Я убеждён в том, — говорит он, — что любой человек, который умирает по причине, которую мы можем устранить, в действительности больше не должен умирать. А именно: все жертвы сердечных приступов не должны больше умирать. Я должен быть очень осторожным, утверждая это, так как люди скажут: „Мой муж недавно умер, а вы говорите, что это могло не произойти“. Но факт в том, что с сердечными приступами вполне легко можно справляться. Если вы умеете правильно управлять процессом смерти, то вы заходите в сосуд, достаёте тромб, ставите стент, и в большинстве случаев сердце будет работать. И тоже самое с инфекциями, пневмонией или чем бы там ни было. Мы могли бы сохранить людей, которые не реагировали вовремя на антибиотики, в течение более длительного времени (после того, как они умерли), до тех пор, пока они бы не отреагировали». Убеждение Парниа подкрепляется его опытом работы на грани между жизнью и смертью в отделениях реанимации и интенсивной терапии в течение последних двух десятилетий: он получил подготовку в Лондоне, в Guy's и St Thomas', и особенно в последние пять лет, когда были достигнута большая часть его успехов в оживлении людей. Эти достижения, среди которых наиболее значительное — глубокое охлаждение трупа для замедления разрушения нейронов, мониторинг и поддержание уровня кислорода в мозге — ещё не приняты к применению в медицинских учреждениях. Парниа поставил себе задачу изменить это положение. Одно, в чём можно быть уверенным в плане жизни каждого человека, — это то, что все мы в конечном итоге испытаем остановку сердца. Сердце каждого человека перестанет биться. То, что произойдёт в последующие за этим минуты и часы, потенциально будет значительными моментами в нашей биографии. В настоящее время, однако, есть большая вероятность, что в эти критические моменты мы окажемся в ситуации медицинского учреждения 60-х или 70-х годов 20-го века.
Кардиопульмональная реанимация, которая нам знакома по медицинским сериалам, — это усиленное прокачивание грудной клетки, которая укоренилась, по утверждению Парниа, со времени своего открытия в 1960 году. Оно остаётся процедурой, которая часто выполняется скорее с надеждой, чем с расчётом. Отчасти это вопрос связан с квалификацией персонала. Парниа приводит в холодное бешенство международный обычай в случае смерти посылать самого молодого врача «попробовать систему кардиопульмональной реанимации». Как если бы медперсонал отказался от надежды на благоприятный исход ещё до начала процедуры. «Большинство врачей проводят КПР в течение 20 минут, а затем делают остановку», — рассказывает он. «Решение о прекращении реанимации абсолютно произвольное, но оно основывается на интуитивном понимании, что после этого времени очень вероятно может произойти повреждение мозга и вы не хотите вернуть людей в продолжительное вегетативное состояние. Но, если вы понимаете все процессы, которые происходят в эти минуты в мозге, как это возможно сейчас, тогда вы сможете свести эту возможность к минимуму. Есть множество исследований, которые демонстрируют, что, если выполнять все разнообразные шаги по оживлению в совокупности, то количество выживших пациентов увеличится как минимум в два раза, и увеличится количество оживлённых без повреждения мозга людей».
В идеальном мире Парниа способ, по которому оживляют людей, в первую очередь предполагает, что машины гораздо лучше делают КПР, чем врачи. Во-вторых, полагает он, следующий шаг состоит в том, чтобы «понять, что необходимо увеличить уровень холода». Во-первых, охладить тело, чтобы наилучшим образом сохранить клетки мозга, которые к тому времени находятся в состоянии апоптоза, или самоубийства. Одновременно с этим необходимо поддерживать уровень кислорода в крови. В Японии это уже стандартная практика в палатах экстренной терапии. При использовании технологии ECMO кровь умершего выкачивается из тела, проводится через мембранный оксигенатор закачивается обратно. Это в первую очередь экономит время, необходимое для установления причины, которая привела к смерти. Если уровень кислорода в мозге падает ниже 45% от нормального, то сердце не забьётся вновь, как показывает исследование Парниа. Если будет выше, то имеются хорошие шансы на восстановление. Потенциально этим способом время после смерти можно растянуть на часы, и результаты всё равно будут положительными. «Самый продолжительный период, о котором я знаю, был у японской девушки, которую я упоминаю в книге», — говорит Парниа. «Она была мертва более трёх часов. И её оживили за шесть часов. Впоследствии она вернулась к жизни, чувствовала себя прекрасно, и, как мне сказали, недавно у неё родился ребёнок.» Именно благодаря укороченной версии этого процесса оживили футболиста из Болтона Фабриса Муамбу, после того как он в прошлом году потерял сознание на поле в White Hart Lane. Парниа смотрел соревнования по телевизору и позже читал в прессе, что Муамба был «мёртв» около часа, но всегда в кавычках. Он смеётся.
«Журналисты придумали новый термин — „клинически мёртвый“. Я не знаю, что означает этот термин. Но факт, что Муамба был мёртв. И к жизни его вернуло не чудо, а наука». Одна из ещё более странных вещей, которые осознаёшь, читая книгу Парниа, — это мысль о том, что мы, видимо, находимся в плену исторического восприятия жизни и смерти и что эти высшие константы в последнее время стали более расплывчатыми, чем большинство их нас может это допустить. Другое направление в исследовании Парниа, которое он осуществляет со своей группой в университете Саутгемптона, — это то, что большинство людей обычно называет «опыт после смерти» или, как это называет Парниа, «действительный опыт смерти».
Парниа говорил со многими людьми о том, что они ощущали в то время, когда лежали мёртвыми в его отделении реанимации и интенсивной терапии. Около половины утверждают, что у них остались отчётливые воспоминания, во многих из них они смотрели, как бригада хирургов трудится над их телом, или же видели знакомый образ яркого порога или тоннеля, наполненного светом, в который их тянули. Парниа собирает подробные описания такого опыта в течение 4-х лет. Я спрашиваю, какие заключения он из этого вывел. Он отвечает, что скептически относится к источнику этих субъективных воспоминаний, так же как к вопросам сознания и материи. «Когда я впервые заинтересовался этими вопросами о сознании и материи, я был изумлён, обнаружив, что никто даже не подумал выдвинуть теорию о том, как именно нейроны мозга могут производить мысли», — рассказывает он. «Мы всегда допускаем, что все учёные считают, что мозг является источником сознания, но в действительности многие в этом не уверены. Даже выдающиеся специалисты в области мозга, такие как Джон Экклз, нобелевский лауреат, полагают, что мы никогда не поймём, как работает мозг вследствие активности нейронов. Всё, что я могу сказать, это то, что я наблюдал в процессе своей работы. Кажется, что, когда при смерти сознание затухает, психическое, или душа — под этим я не подразумеваю привидений, я подразумеваю ваше личное „я“ — продолжает сохраняться в течение по крайней мере того времени, пока вас не оживят. Из чего мы могли бы обоснованно прийти к заключению, что мозг работает как промежуточное звено, демонстрирующее ваше представление о душе или личности, но он может не быть источником или создателем её... Я думаю, что эти данные наводят на мысль о том, что нам следует допустить возможность того, что память, являясь очевидно некой научной целостностью — я не говорю, что это связано с магией или чем-то из этого разряда — она не имеет нейронную природу».
Есть ли у него религиозные убеждения? Парма отвечает: «Нет, и я вовсе не подхожу к этому с точки зрения религии. Но что я действительно знаю, это то, что все области поиска, к которым обращалась религия или философия, сейчас разрешены и объяснены наукой. Один из последних вопросов, который требует разрешения, — это вопрос о том, что происходит, когда мы умираем. Наука оживления впервые позволяет нам рассмотреть его».
В то время как продолжаются эти более эзотерические исследования, Парниа хочет гарантировать, что всё больше людей будут успешно возвращать к жизни после смерти и они будут рассказывать всевозможные истории. «У меня всё ещё есть коллеги в ICU, которые говорят: «Я не знаю, почему мы всё это делаем», — отмечает он. «Недавно я проходил собеседование в учебном медучреждении в Нью-Йорке и мне рассказали, что, если поступает пациент, у которого происходит остановка сердца, и его перевезут в кардиоотделение, их похвалят, но если его перевезут в отделение интенсивной терапии, дежурный врач не поймёт этого. Он думает, что это просто займет койко-место и поэтому он этого не сделает. Я не смотрю на это как на пренебрежение именно потому, что до настоящего времени сверху никто не указывал нам, что это стандарт, которому нужно следовать. Но разумеется должны бы указать».
Всё это, я считаю, должно было сильно отразиться на собственном ощущении смерти Парниа. Удовлетворён ли он или же доведён до паранойи этой работой? Он предполагает, что опыт общения с людьми, которые побывали в состоянии клинической смерти, лишь усиливает его интерес к процессу, через который они прошли и который он иногда помогал повернуть вспять. Помимо этого, он говорит: «В ICU я вижу, как ежедневно умирают люди, и всякий раз, как это происходит, часть тебя думает: однажды это буду я. Вокруг моей кровати столпятся люди, решая, оживлять или нет, и одно я знаю наверняка: я не хочу, чтобы только от случая зависело, будет ли мозг не повреждён или буду ли я жив вообще».
Остаться живым: «чудо»-машина
1. При остановке сердца применяется КПР, перед тем как предписывается ECMO.
2. При применении CPR вводят катетеры, один в главную артерию, другой — в соответствующую вену.
3. Прекращают грудную компрессию и начинают экстракорпоральную циркуляцию. Тёмная кровь с низким содержанием кислорода выкачивается из тела, прокачивается через оксигенатор, где удаляется диоксид углерода и вводится кислород. Кровь также подогревается и фильтруется.
4. Оксигенированная кровь поступает к сердцу, мозгу, почкам и другим органам, давая им возможность восстановиться, пока группа медиков пытается уточнить причину остановки сердца.
Что такое ECMO?
Во время остановки сердца кровь не может нести кислород к сердцу, что приводит к невосстановимому разрушению клеток мозга, а это ставит под вопрос восстановление. КПР, в котором циркуляция стимулируется ручным способом, для того чтобы отсрочить разрушение мозга, долгое время считали последним шансом для пациентов. Однако с ECMO этих же пациентов можно возвращать после клинической смерти и поддерживать в них жизнь, пока врачи устанавливают диагноз и лечение, так что КПР в сравнении с ним представляется примитивным. Этот высокотехнологичный метод оживления известен как ECPR и мог бы произвести революцию в практической медицине, если бы был принят на вооружение больницами во всём мире.
Как он работает?
Аппарат экстракорпоральной мембранной оксигенации (ECMO) — это усовершенствованный аппарат для поддержания жизни. В тело пациента вводят два катетера: один в главную вену, а другой — в главную артерию, и синтетическая помпа начинает выкачивать кровь из тела, пропускает её через аппарат, после чего возвращает в кровоток. Кровь проходит через мембранный оксигенатор, который удаляет диоксид углерода и обогащает её кислородом, что во многом подобно газообмену, который происходит в лёгких. Некоторые аппараты ECMO также снабжены теплообменником, который может охлаждать или подогревать кровь, в зависимости от состояния пациента. Необходима слаженная группа врачей, чтобы поставить пациента на ECMO, но, как только он стабилизован, за работой аппарата могут следить специально подготовленные медсёстры и стабильное состояние можно поддерживать в течение продолжительного времени. Это позволяет пациенту жить без функционирующей системы КПР в течение нескольких дней и даже недель и даёт больным органам значимую передышку для выздоровления.
Когда его применять?
До последнего времени аппарат широко применялся при серьёзных нарушениях работы лёгких у маленьких детей. В Британии его в основном применяют для реанимации и интенсивной терапии в палатах, но всё больше американских больниц вводят ECPR в отделениях экстренной хирургии. В крайних случаях, когда у пациента не происходит восстановления спонтанной циркуляции после применения традиционной КПР, врач принимает решение, следует ли подключить данного пациента к аппарату ECMO, что должно осуществляться за считанные минуты. Следовательно, подключение к аппарату ECMO производится в качестве последнего средства для тех, у кого есть большой шанс на полное выздоровление. В этих условиях он может быть очень эффективным, и пациенты, которые в течение часов были мертвы, могут быть успешно оживлены с помощью ECMO, который может восстановить сердцебиение с помощью стабильного давления и кровотока. Даже после полной остановки сердца, в ситуациях, когда удавалось избежать разрушения клеток и повреждений мозга, ECMO мог спасти жизнь. В Британии четыре центра с ECMO. Самый крупный центр в Европе и единственный в Британии, который лечит взрослых, — это больница Гленфилд в Лестере.
Источник: http://kriorus.ru/
