В период реабилитации конца 1950-х — начала 1960-х бывшие сотрудники НКВД становились обвиняемыми или свидетелями в ходе расследования законности дел, которые они вели в годы сталинских репрессий. В архиве музея «Следственная тюрьма НКВД» есть несколько протоколов допроса бывших сотрудников, в том числе и бывшего руководителя Нарымского окротдела НКВД Николая Ульянова. Следователи КГБ задавали вопросы своим бывшим коллегам, законно ли те вели допросы и не пытались ли сфальсифицировать показания обвиняемых. Протоколы публикуются в рамках совместного с музеем проекта «XX век. Очевидцы».
Все фото с сайта https://tv2.today/Istorii/Poka-ne-nachali-arestovyvat-sotrudnikov-nkvd-ya-schital-chto-borba-s-kontr...
— Я, старший следователь следотдела Управления КГБ по Томской области, старший лейтенант Анатолий Спраговский, допросил в качестве свидетеля Карпова Сафрона Петровича 1912 года рождения, уроженца села Яндобы Аликовского района Чувашской АССР. Русского, гражданина СССР, члена КПСС с 1939 года, с высшим образованием, начальника особой инспекции УМВД по Томской области, проживающего в Томске. Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за заведомо ложные показания предупрежден по ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР.
Бывший сотрудник Нарымского окротдела НКВД Сафрон Карпов. Фото: karagodin.org
— Вы работали в бывшем Нарымском окротделе НКВД?
— Да, работал.
— Какой период времени?
— С мая 1937 года по октябрь 1940 года. С мая до ноября 1937 года был курсантом-практикантом, а с ноября был оперуполномоченным СПО Нарымского окротдела.
— Вы принимали участие в расследовании дел на участников контрреволюционных организаций, ликвидированных Нарымским окротделом НКВД в 1937-1938 годах?
— По поручению начальников групп я допрашивал отдельных арестованных по делам.
— Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 797100 по обвинению Бримерберга и других, в числе 125 человек. Допросы обвиняемых Шнепст Владимира Францевича и других, всего 29 человек, осуществлялись сотрудником Нарымского окротдела НКВД Карповым. Вами были допрошены эти обвиняемые?
— Ознакомившись с материалами предъявленного мне дела, я вижу, что обвиняемые Шнепст и другие, всего 29 человек, были допрошены мною.
Фото: ru.openlist.wiki
— Соответствуют ли действительности показания этих обвиняемых о их причастности к контрреволюционной латышско-националистической диверсионно-повстанческой организации и совершении ими вредительских и диверсионных актов?
— Соответствуют ли действительности показания этих обвиняемых о причастности их к контрреволюционной латышско-националистической диверсионно-повстанческой организации и факты вредительской и диверсионной деятельности, записанные в их показаниях, я не знаю. Показания записывались со слов обвиняемых, в процессе следствия они не проверялись и этого никто не требовал, так как следствие велось упрощенным методом.
— Из материалов дела видно, что 26 февраля 1938 года вами было допрошено десять обвиняемых и все они признали предъявленное им обвинение. Каким образом осуществлялся допрос этих обвиняемых?
— Допросы арестованных рядовыми следователями производились в соответствии с имеющейся схемой у представителя УНКВД по Новосибирской области Волкова Андрея Матвеевича, возглавлявшего тогда следственную работу по этой линии в Нарымском окротделе, и начальника отделения Калинина Николая Петровича. Последние давали следователям группы арестованных и схему, из которой усматривалось, кто из арестованных кого завербовал. Изредка давались протоколы вербовщиков, если таковые были, для использования при допросах. Допрос производился после вызова арестованного в служебный кабинет, где каждый арестованный давал показания. Получение признательных показаний о причастности к контрреволюционной организации не составляло никаких трудностей, так как последние были обеспечены активной внутрикамерной разработкой. Агентами являлись основные вербовщики. Допрос арестованных в пределах 7-8 человек в течение суток считался нормальным явлением.
— Проверкой материалов настоящего дела установлено, что факты диверсионной и вредительской деятельности, вмененные в вину обвиняемым, не имели места, а причастность обвиняемых к контрреволюционной латышской националистической организации опровергается собранными по делу доказательствами. Какими материалами вы располагали при допросах обвиняемых?
— Какими материалами я располагал при допросах обвиняемых, не помню.
— Как видно из материалов этого же дела обвиняемые Гагин, Футэнан и другие, всего 27 человек, были ознакомлены с материалами дела лично вами в день 3 марта 1938 года. Предъявлялось ли все производство по делу этим обвиняемым при выполнении ст. 206 УПК РСФСР?
— Обвиняемым при выполнении ст. 206 УПК РСФСР предъявлялись только лишь показания самого обвиняемого и в лучшем случае протокол допроса его вербовщика.
— Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело 4389 по обвинению Измайлова Михаила Ивановича и других, всего 125 человек, № 4689 по обвинению Зуева Федора Иосифовича и других, в том числе 120 человек, № 1544 по обвинению Черемисина Василия Алексеевича и других, в числе 17 человек. По этим делам вами допрошены Логинов Василий Ильич (арх. сл. дело № 4389 л. д. 113); Кузнецов Александр Аполлонович и Боровик Макарий Фомич (арх. сл. дело № 4648 л. д. 1136 и 1179); Богданов Василий Кузьмич и другие, всего семь человек по делу № 1544. Эти лица обвинялись в причастности к контрреволюционной эсеровско-монархической кадетской организации. На основании каких данных вами ставился вопрос перед обвиняемыми о причастности их к названной организации?
— На основании каких данных этим обвиняемым было предъявлено обвинение в причастности их к контрреволюционной эсеровско-монархической кадетской организации, я сейчас не помню, но полагаю, что к моменту допроса обвиняемых и предъявления обвинения в отношении них имелись показания других обвиняемых-вербовщиков.
— По делам на участников этой организации имелись схемы?
— По «РОВС» у них была общая схема, но были ли схемы по делам, которые мне сейчас предъявлены, не знаю.
— Вам предъявляется архивно-следственное дело № 830432 на участников контрреволюционной немецко-фашистской организации, по которому вами допрошено пять обвиняемых, и архивно-следственное дело № 651468 на участников харбино-японской контрреволюционной шпионско-диверсионной повстанческо-террористической организации, по которому вами допрошены Сапелкин Георгий Васильевич и Чернов Александр Владимирович. Имелись ли в Нарымском окротделе НКВД материалы о существовании в Нарыме названных организаций?
— Архивно-следственные дела №№ 830432 и 651468 мне предъявлены. Сапелкин и другие действительно допрошены мной. Были ли в Нарымском окротделе НКВД материалы о существовании названных организаций, я не знаю.
Фото: ru.openlist.wiki
— Соответствуют ли действительности показания обвиняемых, которых вы допрашивали по предъявленным вам делам?
— Допрос обвиняемых по делам, которые мне были сейчас предъявлены, осуществлялся мною таким же образом, как и обвиняемых, которых я допрашивал по делу № 797100, о чем я показал выше. Соответствуют ли действительности показания этих обвиняемых, я не знаю.
— Применялись ли вами и другими работниками следствия меры физического воздействия при допросах арестованных?
— Меры физического воздействия я лично при допросах никогда не применял. Применялись ли другими работниками следствия, не знаю.
— Допрошенные в качестве свидетелей бывшие сотрудники Нарымского НКВД Филлипович, Доценко и Смирнов показали, что показания обвиняемых, привлеченных по делам за участие в контрреволюционных организациях, записывались не со слов обвиняемых, а измышлялись следователями. Что вы можете показать об этом?
— Обвиняемые о причастности к контрреволюционным организациям допрашивались в соответствии с имеющимися на них показаниями других обвиняемых, которые изобличали допрашиваемого в причастности к контрреволюционной организации. На основании их арестованные давали признательные показания. В отношении практической деятельности было прямое указание руководства, чтобы иметь показания обвиняемых в этой части. В этой связи практическая деятельность арестованных иногда измышлялась следователями.
— Чем желаете дополнить свои показания?
– Протокол мною прочитан, показания записаны с моих слов правильно.
Добавим, что в архивах музея «Следственная тюрьма НКВД» есть статья журналиста Владимира Запецкого, где опубликованы свидетельства очевидцев массовых расстрелов в Колпашевском Яру. В рамках уголовного дела допрашивали и Сафрона Карпова. Приводим выдержку из свидетельств бывшего чекиста.
— Поясните, как велось следствие, кто и где утверждал решение, какой был учет арестованных, кто и каким образом уведомлял краевое НКВД о приведении приговора в исполнение?
— В тот период времени я следователем не работал, потому ничего конкретно сказать не могу. Когда стал работать следователем (в 1939 году), здесь я полностью и до конца расследовал дела в соответствии с нормами УПК. С 1942 года я работал замначальника томского горотдела МГБ Новосибирской области. А с июня 1943 года был назначен заместителем начальника Нарымского
окружного МГБ.
С 1944 года Нарымский окружной отдел упразднили и образовали колпашевский городской отдел МГБ, где я работал начальником, где проработал до декабря 1946 года, затем был переведен в аппарат Управления МГБ по Томской области заместителем начальника следственного отдела. В 1956 году следователь Спраговский занимался рассмотрением архивных дел на репрессированных. С ним у меня была беседа. Он меня не допрашивал, потому что никакого протокола я не подписывал. Он единственно что предъявил мне — старое обвинительное заключение 1937 года, которое подписал я за начальника отделения. Я ему ответил, что составлял ли я это обвинительное заключение или начальник отделения, я не помню, однако, как правило, все обвинительные заключения по уголовным делам составлялись и подписывались начальником отделения. Что касается меня, то в период 1937–1938 годов я никакой фальсификации по делам не допускал.
Примечание: Карпов Сафрон Петрович закончил службу 6 октября 1956 года в звании подполковник. Информации о том, по каким причинам он оставил службу, нет. Также нет информации и о его смерти.
— Я, старший следователь следственного отдела УКГБ по Томской области, старший лейтенант Анатолий Спраговский, допросил в качестве свидетеля Смирнова Александра Васильевича 1903 года рождения, уроженца города Верхотурье Свердловской области, гражданина СССР, с низшим образованием, русского, из служащих, проживающего в Томске.
Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за заведомо ложные показания предупрежден по ст. 92 и ст. 95 УК РСФСР.
– Вы работали в бывшем Нарымском окротделе НКВД?
– Да, работал.
— Какой период времени?
– С 1932 по 1944 год.
– В качестве кого вы работали в 1937-1938 годах?
— В 1937-1938 годах я работал начальником отделения уголовного розыска Нарымского окротдела милиции.
– Вы принимали участие в расследовании дел на участников контрреволюционных организаций, ликвидированных в 1937-1938 гг. бывшим Нарымским окротделом НКВД?
– Да, принимал.
– В чем конкретно выражалось ваше участие?
– В допросах отдельных лиц, привлеченных к уголовной ответственности за участие в контрреволюционных организациях.
— Какими материалами располагали вы о существовании в Нарымском округе контрреволюционных организаций, в причастности к которым обвинялись арестованные граждане?
– По тем делам, где я принимал участие в допросах арестованных, имелись постановления об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения тому или другому арестованному о принадлежности к какой-либо контрреволюционной организации и его практической деятельности. Другими материалами при допросах я не располагал. Были ли таковые в окротделе, я не знаю.
– На основании каких материалов производились аресты граждан?
– Не знаю. С такими документами я знаком не был.
– Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 4648 на 120 человек, привлеченных к уголовной ответственности Нарымским окротделом в 1938 году. Допрос Дратвина Владимира Амбросьевича 8 марта 1938 года осуществлялся сотрудником Нарымского окротдела НКВД Смирновым. Вами был допрошен Дратвин?
– Ознакомившись с протоколом допроса Дратвина Владимира Амбросьевича, привлеченного по предъявленному мне делу, я вижу, что его допрос осуществлялся мною.
– На основании каких данных вы ставили перед Дратвиным вопрос о причастности его к контрреволюционной кадетско-монархической организации, готовившей вооруженное восстание?
– На основании каких данных ставился такой вопрос перед обвиняемым Дратвиным, я сейчас не помню. Следствием по делу тогда руководил старший группы, который давал мне указания, в каком направлении вести допрос арестованного.
– Признательные показания Дратвина фиксировались с его слов?
– Не помню.
Фото: ru.openlist.wiki
– Допрошенные в качестве свидетелей бывшие сотрудники Нарымского окротдела НКВД Филлипович Сергей Федорович и Доценко Иван Пантелеевич показали, что допрос арестованных и привлеченных по настоящему делу осуществлялся ими по схеме, выработанной руководством окротдела, а показания обвиняемых в протоколах фиксировались необъективно, то есть протоколы писались по стандарту. Это верно?
– Возможно, они и получали такие указания, но я лично никакой схемы не видел. В практике тогда протоколы допроса писались с учетом данных на других обвиняемых, то есть учитывались показания вербовщика и завербованного. Записи производились, конечно, не со слов обвиняемого. Обвиняемые же, как правило, говорили «пишите все, что хотите» и подписывали протоколы. В то время был такой порядок ведения дел.
– Следовательно, признательные показания обвиняемых о причастности их к контрреволюционным организациям и об их практической деятельности измышлялись работниками следствия?
– Да, на этот счет были соответствующие указания руководства окротдела и Управления НКВД.
– Кто был начальником Нарымского окротдела НКВД в 1937 и 1938 годах?
– В 1937 году был Мартон (прим. ред. — Степана Мартона обвинили в связи с репрессированными родственниками. Он пробыл под стражей 18 месяцев, потом его отпустили за недоказанностью. Не реабилитирован, умер в 1959 году), а затем Ульянов.
Мартон Степан Степанович. Фото: музей "Следственная тюрьма НКВД"
– Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 4383, по которому вами допрошены Ковыркин Степан Яковлевич и другие, всего девять человек. Все обвиняемые, как это видно из содержания их допроса, признали себя виновными в причастности к контрреволюционной кадетско-монархической организации и совершении ряда вредительских и диверсионных актов, а также в проведении антисоветской агитации. Объективно были записаны показания этих обвиняемых?
– В лицо этих обвиняемых я не помню. Судя по протоколам их допроса, я могу сказать, что показания их записаны необъективно. Показания одного обвиняемого подгонялись под показания другого. Акты вредительской и диверсионной деятельности, а также факты антисоветской агитации, если и были, то в процессе следствия они не исследовались.
– Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 830432 по обвинению граждан немецкой национальности в количестве 76 человек. По делу вами были допрошены Дикман Вильгельм Вильгельмович и другие, всего восемь человек. Все они дали признательные показания о причастности к контрреволюционной немецко-фашистской шпионско-диверсионной, повстанческо-террористической организации, существовавшей в Нарыме. Эти показания соответствуют действительности?
– Ознакомившись с делом, я могу пояснить, что показания Дикмана и других допрошенных мною носят необъективный характер. Протоколы допроса составлялись таким же порядком, как и по тем делам, о которых я сказал выше. По некоторой части немцев, как мне помнится, были дела оперативного учета, которые я мог использовать в следствии.
– Обвиняемого Дикмана вы припоминаете?
– Нет, не помню.
Фото: ru.openlist.wiki
– Вам предъявляются для ознакомления архивно-следственные дела №№ 674741 и 797451 на участников так называемой «Польской организации войсковой». По делу № 674741 вами допрошены Жаболовский Иван Иванович и другие, всего девять человек, по делу № 797451 – Верняковский Павел Адамович и другие, всего три человека. Протоколы допроса этих обвиняемых напечатаны на машинке и подписаны обвиняемыми. Показания всех обвиняемых носят однообразный признательный характер. Соответствуют ли они действительности?
– По этим делам допрос обвиняемых производился таким же образом, как и по предыдущим. Судя по тому, что протоколы печатались на машинке, трудно сказать, сам ли я допрашивал этих обвиняемых. Вероятно, протоколы были составлены другими работниками, а я их подписал. Признательные показания всех этих обвиняемых, конечно, нельзя считать объективными. Помню, к «Польской организации войсковой» причисляли в основном поляков. На этот счет тоже были указания свыше.
Копия постановления о вскрытой и ликвидированной контрреволюционной организации "Польская организация войсковая". Фото: музей "Следственная тюрьма НКВД"
– Вы сознавали преступный характер ведения следственных дел таким образом, как об этом вы сейчас показали?
– До тех пор, пока не начали арестовывать самих сотрудников НКВД, я считал, что борьба с контрреволюцией, как об этом гласили приказы и указания из центра, ведется законно. Арестованные были, в основном, бывшие кулаки, офицеры, белогвардейцы, колчаковцы и тому подобные. Изоляция их, я считал, была необходима. Что касается самой практики расследования дел на арестованных, то она была узаконена. Дела вели упрощенным способом, что в то время считалось правильным. Допросы свидетелей, очные ставки, сбор каких-либо доказательств не практиковались. Достаточно было признательных показаний обвиняемого. С точки зрения сегодняшнего дня, при расследовании дел в 1937-1938 годах, конечно, допускались грубейшие нарушения соцзаконности.
– Чем желаете дополнить свои показания?
– Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно.
— Я, старший следователь следотдела УКГБ по Томской области, капитан Анатолий Спраговский, допросил в качестве свидетеля Бориса Ефимовича Меринова 1914 года рождения, уроженца села Мелеть Кировской области, проживающего по улице Стаханова № 44-б в Колпашеве, б/п, русский, гр-н СССР, образование незаконченное высшее, инженер по технормированию. Работает старшим инженером по труду и зарплате Томской геофизической конторы. Из служащих, имеет медали: «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За доблестный труд». Майор запаса, военнообязанный, в Отечественной войне не участвовал. Ранений и контузий не имеет, на территории, оккупированной противником, не был, не судим. Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за заведомо ложные показания предупрежден по ст. 92 и ст. 95 УК РСФСР.
Бывший сотрудник Нарымского окротдела НКВД Меринов Борис Ефимович. Фото: nkvd.memo.ru
— Вы работали в бывшем Нарымском окротделе НКВД?
— Да, работал.
— Какой период времени и в качестве кого?
— С декабря 1937 года по июль 1943 года. Начал работать в должности оперуполномоченного и в 1943 был в должности заместителя начальника отделения.
Вы принимали участие в расследовании дел на арестованных в 1937-38 годах граждан за антисоветскую деятельность?
— Да, принимал. Как я помню, в то время я был в следственной группе, возглавляемой Карповым Сафроном Петровичем, которая вела дела на участников так называемой Ровсовской организации.
— Какими объективными данными располагал Нарымский окротдел НКВД о существовании в Нарымском округе Ровсовской организации и о причастности к ней отдельных граждан?
— О существовании в Сибири Ровсовской организации было видно из приказов НКВД СССР и целого ряда ориентировок. Однако мне как работнику Нарымского окротдела НКВД каких-либо объективных данных о существовании в Нарымском округе Ровсовской организации или какой- либо другой контрреволюционной организации известно не было. В отношении отдельных граждан были дела оперативного учета, из которых усматривалось, что в прошлом они вели борьбу против советской власти или же служили в белой и других армиях, однако об организованной контрреволюционной деятельности никаких данных не было. В отношении целого ряда лиц имелись материалы, свидетельствующие об их антисоветских проявлениях. В соответствии с приказами и указаниями из центра в то время было произведено изъятие всего контингента, враждебно настроенного к советской власти.
— Каким образом производилось расследование по делам на участников так называемой эсеровско-монархической повстанческой террористической контрреволюционной организации?
— К этой организации были отнесены бывшие офицеры, кулаки и другая категория лиц, ранее репрессированная органами советской власти. Следствие по делам на участников эсеровско-монархической организации велось так называемым упрощенным способом. Была разработана схема, по которой ориентировались следователи при допросах арестованных. Допросу предшествовала камерная обработка арестованных, организованная руководством окротдела, а в задачу следователя входило составить протокол допроса арестованного с его признательными показаниями. В большинстве случаев обвиняемые, будучи подготовленными в камере, сами показывали о своей причастности к контрреволюционной организации и практической деятельности. В тех случаях, когда обвиняемые показания не давали, их изобличали показаниями других обвиняемых, очными ставками с наиболее подготовленными для этого обвиняемыми, а в отдельных случаях практиковались выстойки, длительные допросы. Меры физического воздействия к арестованным, я имею в виду избиения, при мне не применялись.
— Следовательно, показания обвиняемых измышлялись работниками следствия?
— Да, показания обвиняемых о причастности их к контрреволюционным организациям, якобы существовавшим в Нарымском округе, измышлялись работниками следствия. Такова была установка из управления НКВД и центра. Следственной работой непосредственно руководили представители Управления НКВД по Запсибкраю, в частности, Пастаногов.
– В показаниях большинства обвиняемых по делам 1937-38 годов записаны факты вредительской, диверсионной и иной контрреволюционной деятельности. Как расценивать такие показания?
— В отдельных случаях факты вредительской диверсионной или иной контрреволюционной деятельности имели место, и они находили отражение в показаниях обвиняемых. Однако в то время под контрреволюционной вредительской деятельностью понимали отдельные недостатки в работе тех или иных лиц, хозяйственные и иные преступления. Документально иногда отдельные факты подтверждались, а в большинстве случаев ограничивались отражением тех или иных фактов в протоколах допроса обвиняемых, хотя сами обвиняемые виновны в этом не были. По отдельным делам указывали, что обвиняемые готовились совершить тот или иной акт, но не смогли, так как были арестованы.
— По делам участников так называемой «Польской организации войсковой» вы вели расследование?
— Точно не помню, но, кажется, вел. Дела на участников «Польской организации войсковой» велись таким же образом, как об этом я показал выше. К этой организации причисляли в основном граждан польской национальности.
— Вы можете перечислить дела, по которым вы вели расследование в 1937-38 годах?
— За давностью времени перечислить дела, по которым я вел расследование в 1937-38 годах, я сейчас не могу.
— Выше вы показали о так называемой Ровсовской организации. Что это за организация?
— Ровсовская организация – это как раз так называемая эсеровско-монархическая повстанческая диверсионно-террористическая организация, о которой я говорил выше, созданная якобы по заданию белоэмигрантской организации РОВС.
Допрос окончен. Протокол допроса мной прочитан, показания записаны с моих слов верно.
Примечание: Меринов Борис закончил службу в НКВД в 1947 году в звании майора. Информации о лишении его звания или смерти нет.
— В органах НКВД в 1937-38 годах вы работали?
— Да, работал. Весь 1937 год и до июля или августа 1938 года я работал в должности секретаря Кривошеинского РО НКВД, а затем до конца 1938 года помощником оперуполномоченного Нарымского окротдела НКВД.
— В следствии по делам на арестованных в эти годы за контрреволюционные преступления вы участвовали?
— Помню, что в конце 1937 года или в начале 1938 года я участвовал в следствии по одному или двум делам на арестованных за контрреволюционные преступления. Тогда я работал секретарем райотделения.
— Кем вы были привлечены для участия в следствии?
— Кто меня назначал для ведения следствия по делам на арестованных, я за давностью времени не помню.
— Вы принимали участие в следствии по делу на Бримерберга Петра Христофоровича, Чесновского Адама Ивановича, Черных Адама Ивановича, Вайвод Устина Тимофеевича и других, всего 125 человек, граждан латгальской национальности, арестованных Нарымским окротделом НКВД в феврале 1938 года в Кривошеинском и других районах Нарымского округа и обвинявшихся за участие в латышской националистической повстанческой организации, именовавшейся «Партия святых», за проводимую ими диверсионную, вредительскую деятельность и антисоветскую агитацию?
— Фамилий тех арестованных, которых я допрашивал, я сейчас не помню и не помню, принимал ли я участие в следствии по делу на латгальцев, обвинявшихся за участие в латышской националистической повстанческой организации, именовавшейся «Партия святых». Я вообще не помню, были ли дела на участников так называемой «Партии святых».
Петр Христофорович Бримерберг. Фото: музей "Следственная тюрьма НКВД"
Свидетельство о смерти Петра Христофоровича Бримерберга, выданное в 1990 году. Фото: музей "Следственная тюрьма НКВД"
— Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 797100 в трех томах на 125 человек, осужденных за участие в контрреволюционной латышской националистической повстанческой организации «Партии святых», а также за шпионскую, вредительскую, диверсионную деятельность и антисоветскую агитацию. Что вы можете пояснить по этому делу?
— Ознакомившись с материалами архивно-следственного дела № 797100 на Бримерберга Петра Христофоровича и других, всего на 125 человек, я могу пояснить следующее. Судя по материалам дела, арестованных Чесновского Адама Ивановича, Черных Адама Ивановича, Вайвод Устина Тимофеевича, Пизель Петра Антоновича, Гульбинского Ивана Сидоровича, Штыкина Станислава Адамовича, Лагзина Ивана Мартыновича, Вайвод Норберта Карловича, Долгий Казимира Осиповича, Грейжа Осипа Дементьевича, Зарина Ивана Варфоломеевича и Кузьмина Ивана Алексеевича допрашивал я. Однако этих арестованных я сейчас не помню.
— Допускались ли вами нарушения соцзаконности при допросе названных выше арестованных?
— Нет, я лично никаких нарушений соцзаконности при допросе арестованных вообще и в частности этих арестованных не допускал.
— Из показаний арестованных Чесновского А. И., Черных А. И., Вайвод У. Т. и других, которых вы допрашивали, видно, что все они признали себя виновными в том, что являлись участниками контрреволюционной повстанческой латышской националистической организации, проводили вербовку новых лиц в эту организацию, вели антисоветскую агитацию, а некоторые занимались диверсионной деятельностью. Соответствуют ли действительности эти показания арестованных?
— Соответствуют ли действительности показания Чесновского, Черных, Вайвода и других арестованных по этому делу, которых допрашивал я, я не знаю. Лично мне о существовании в бывшем Нарымском округе латышской националистической повстанческой организации известно не было. Я показания арестованных записывал с их слов без всяких принуждений к даче признательных показаний. Перед допросом этих арестованных мне были даны в отношении них копии протоколов допроса с признательными показаниями других арестованных и было предложено получить от своих арестованных признательные показания в разрезе тех показаний арестованных, копии протоколов допроса которых мне были даны. При этом мне было сказано, что арестованные, которых я должен допрашивать, уже обработаны и легко пойдут на признание. Так было и в действительности. На все вопросы, которые я задавал арестованным, они давали признательные показания. Кто мне поручал допрашивать арестованных и говорил, что они уже обработаны, я не помню, мне кажется, что Лукичев или Калинин.
Фото: ru.openlist.wiki
— Кем и каким образом проводилась обработка арестованных?
— Кем именно и каким образом обрабатывались арестованные для дачи признательных показаний, я не знаю. В то время я не был ни оперативным, ни следственным работником, и как это делалось, мне неизвестно. Я слышал от сотрудников Нарымского окротдела НКВД, но от кого именно, не помню, что в камерах среди арестованных были так называемые «колуны», то есть люди, которые подготовляли арестованных к даче признательных показаний. Я же таких людей не знал, и как они готовили арестованных, мне известно не было.
— Большинству арестованных по этому делу вменены в вину ряд фактов диверсионной и вредительской деятельности. Проверкой же установлено, что таких фактов в действительности не было. На каком основании арестованные обвинялись в этих не совершенных ими преступлениях?
— Факты диверсионной и вредительской деятельности в вину арестованным были вменены на основании их показаний о совершении тех или иных вредительских или диверсионных актов. Проверялись ли эти показания арестованных, я не знаю, так как я только допрашивал арестованных и протоколы их допроса отдавал старшему следственной группы Лукичеву или Калинину. Они же мне говорили, что документы о совершении тех или иных актов диверсионной и вредительской деятельности, о которых дают показания арестованные, ими будут получены.
— Вам не известно, имелись ли в распоряжении органов следствия какие-либо доказательства о существовании в бывшем Нарымском округе повстанческой латышской националистической организации и об антисоветской деятельности арестованных по настоящему делу до их ареста?
— Имелись ли в распоряжении органов следствия какие-либо материалы о существовании в бывшем Нарымском округе латышской националистической повстанческой организации и об антисоветской деятельности 125 человек, привлеченных к уголовной ответственности по настоящему делу, до момента их ареста, я не знаю.
— Участвовали ли вы в следствии по делам на арестованных, обвинявшихся за участие и антисоветскую деятельность в составе контрреволюционной шпионско-диверсионной повстанческо-террористической «Польской организации войсковой» в 1937-38 годах?
— Я помню, что в Нарымском окротделе НКВД дела на арестованных в 1937-38 годах поляков за участие их в контрреволюционной повстанческой организации «Польской организации войсковой» велись, но вел ли я следствие на арестованных участников этой организации, сейчас не помню.
— Существовала ли такая организация в бывшем Нарымском округе?
— Существовала ли так называемая «Польская организация войсковая» в бывшем Нарымском округе, я не знаю. Я о существовании такой организации слышал только из разговоров с сотрудниками НКВД, а также знал, что от некоторых арестованных о существовании ее получены признательные показания.
— Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 797451 по обвинению Карпович Альфонса Владиславовича и других, всего 40 человек, осужденных за участие в так называемой «Польской организации войсковой», вы участвовали в следствии по этому делу?
— Как видно из имеющихся в деле документов, я в расследовании по нему также принимал некоторое участие — два раза допросил арестованного Сырус Павла Иосифовича и объявил ему об окончании следствия по делу.
— Каким образом допрашивался вами арестованный Сырус?
— Личность Сыруса я не помню, и как он много допрашивался, сказать не могу.
— Вам предъявлено для ознакомления другое архивно-следственное дело за № 719103 по обвинению Шапельского Феликса Владимировича, Дорошкевича Василия Ефимовича и других, всего 15 человек, осужденных за участие в контрреволюционной националистической организации поляков. Что вы можете показать о своем участии в следствии по этому делу и каким образом оно велось?
— Из протоколов допроса на Шапельского Феликса Владимировича и Дорошкевич Василия Ефимовича видно, что их допрашивал я. Этих арестованных я совсем не представляю, и как велось следствие по данному делу, я не помню. Этих арестованных, так же, как Сыруса и всех других, я, вероятно, допрашивал согласно имевшимся признательным показаниям других арестованных. Надо полагать, что Шапельский, Дорошкевич и Сырус ко мне на допрос поступили тоже уже обработанными для дачи признательных показаний, а я им только предъявил имевшиеся в отношении них уликовые показания и записал ответы. О существовании контрреволюционной националистической организации поляков я тоже ничего не знал.
— Известны ли вам факты нарушения соцзаконности при ведении следствия в 1937-38 годах бывшими сотрудниками Нарымского окротдела НКВД Ульяновым, Мериновым, Волковым, Карповым, Кохом, Калининым и другими?
— В 1937 и 1938 годах следствие по делам на арестованных велось вообще упрощенным способом. Тогда же я никаких законов не знал, и правильно ли велось следствие, не представлял. Я тогда делал то, что мне было приказано.
Бывший сотрудник Нарымского отдела НКВД Николай Иванович Кох. Фото: karagodin.org
— Допрошенные в качестве свидетелей бывшие сотрудники Нарымского окротдела НКВД Филиппович Сергей Федорович, Доценко Иван Пантелеевич, Смирнов Александр Васильевич и другие показали, что в 1937 и 1938 годах допрос арестованных производили по стандарту, показания их фиксировались в протоколы допроса необъективно, то есть не со слов арестованных, а так, как нужно было для следствия, что обвиняемые механически причислялись к той или иной контрреволюционной организации и им вменялись в вину несовершенные преступления. Что вам известно об этом?
— Как я уже показал выше, мне о существовании антисоветских организаций в Нарымском округе известно не было. Как допрашивали и оформляли протокол допроса другие работники НКВД, я тоже не знаю, но мне, например, известно о таких фактах. Однажды я зашел в кабинет к одному из сотрудников Нарымского окротдела НКВД (кто это был, теперь вспомнить не могу), который беседовал с арестованным, отказывающимся подписывать протокол допроса, так как в нем было записано то, чего не было в действительности. Этот сотрудник НКВД арестованному разъяснял что то, что записано в протоколе его допроса, в действительности не было и что это, как он заявил, мы и без тебя знаем. Но, далее говорил сотрудник НКВД, нам нужны такие показания для того, чтобы «утереть нос Германии», то есть в Министерство иностранных дел Германии предъявить документы о том, что Германия готовит войну против СССР и в нашей стране готовит повстанческие кадры. Далее сотрудник сказал арестованному, что если он и подпишет предъявленный ему протокол допроса, то ему все равно никакого наказания дано не будет. Чем закончился этот разговор, я не знаю, так как я из кабинета сотрудника вышел.
Другой факт. Весной 1938 года сотрудник окротдела Лукичев составил протокол допроса на бывшего работника Нарымского ОкрЗО Синицына или Птицына в то время, когда последний еще не был арестован, а находился в командировке в Кривошеинском районе. Протокол же допроса Синицына или Птицына как обвиняемого содержал в себе якобы его признательные показания об антисоветской деятельности. Затем, когда Синицын или Птицын прибыл из командировки в Колпашево, его арестовали и сразу же в моем присутствии Лукичев предъявил ему уже готовый, отпечатанный на машинке протокол допроса. Читая этот протокол, Синицын или Птицын в начале делал пометки, где был записан вымысел. Лукичев спросил: «Что ты делаешь?». Арестованный ответил, что таких фактов, которые записаны в протокол, не было и он будет опровергать их в суде. Тогда Лукичев ему разъяснил, что его дело будет рассматриваться не судом, а тройкой без его присутствия и что ему без всякой канители лучше подписать протокол. Выслушав это, Синицын или Птицын не стал дальше читать протокол и его подписал. Судя по этим фактам, а также по тому, что арестованные обрабатывались для дачи показаний в тюремной камере, я также понимаю, что следствие в 1937 и 1938 годах велось необъективно.
— Чем вы желаете дополнить свои показания?
— Дополнений к своим показаниям я не имею. Протокол допроса мною прочитан, с моих слов показания записаны верно.
Примечание: Речь в протоколе идет о помощнике начальника 3-го отдела УНКВД НСО Волкове Андрее Матвеевиче. Он умер в 1951 году. В органах НКВД с 1927 года. И о младшем лейтенанте ГБ Николае Ивановиче Кохе. Информации о его смерти или увольнении нет.
— Я, следователь отдела кадров УКГБ, лейтенант Хохрин, допросил в качестве свидетеля Ульянова Николая Алексеевича 1897 года рождения, уроженца с. Красноярское Поспелихинского района Алтайского края, русского, гражданина СССР, члена КПСС с 1924 года, с незаконченным средним образованием, пенсионера КГБ. Об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний по ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР предупрежден.
Бывший начальник Нарымского окружного отдела НКВД Николай Ульянов. Фото: karagodin.org
— В 1938 году Нарымским окротделом НКВД, где вы являлись врио начальника, было арестовано и привлечено к уголовной ответственности 125 человек, в том числе Измайлов, Кафтанец и другие, как участники контрреволюционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации, созданной по заданию «РОВС». Помните ли это?
— В период 1938 года в Нарымском окротделе НКВД действительно имелись следственные дела на участников «РОВС», но кто конкретно проходил по данным делам, в настоящее время я не помню за давностью времени. Следует отметить, что дела на участников «РОВС» в производстве Нарымского окротдела имелись и в 1937 году, то есть до моего приезда.
— Какие имелись материалы в Нарымском окротделе НКВД о существовании контрреволюционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации и принадлежности к ней Измайлова, Кафтанец и других? Где эти материалы могут находиться в настоящее время?
— Как я уже показал выше, за давностью времени я не помню о наличии данного дела и проходящих по нему лицах, а поэтому сказать, какие материалы послужили основанием к их аресту, не могу. Следствие по всем делам в этот период в окротделе вел и руководил им командированный из Новосибирского Управления НКВД Волков, который может более подробно рассказать по данному вопросу. В то время, как правило, мы направляли материалы в Новосибирское Управление НКВД для получения предварительной санкции на арест, а оттуда получали разрешение по телеграфу, после чего санкционировал аресты прокурор округа. Поэтому я считаю, что материалы, послужившие основанием к аресту Измайлова и других, должны находиться в городе Новосибирске.
— Почему справки на арест составлены на 174 человек, а по делу арестовано 125 человек? Привлекались ли к уголовной ответственности остальные 49 человек?
— На данный вопрос ответить не могу, так как не помню.
— Чем желаете дополнить свои показания?
— Дополнить свои показания больше ничем не желаю. Протокол мною прочитан, записано с моих слов правильно.
Примечание: Николай Ульянов в 1937 году был награжден знаком «Почетный чекист». В 1960 году был уволен по состоянию здоровья. В 1966 была изменена формулировка приказа об увольнении на «уволен по фактам, дискредитирующим звание офицера». Проживал в Костроме. Скончался и похоронен там же в 1968 году.
Читайте также:
«НКВД — это океан, а мы песчинки»
Бывший следователь КГБ: я назову имена палачей
«Что я смог сделать один против такой системы?»
Автор Лидия Симакова
