Построить бизнес на раскопках

РОСТОВСКИЙ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ С ПАРТНЕРАМИ СОЗДАЛ ОДНУ ИЗ ВЕДУЩИХ КОМПАНИЙ НА ВЫСОКОКОНКУРЕНТНОМ И СПЕЦИФИЧЕСКОМ РЫНКЕ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ АРХЕОЛОГИИ

«Эксперт Юг» в продолжает серию публикаций о развитии предпринимательства в рамках проекта «Образ предпринимателя на Юге». Предыдущие публикации по этой теме здесь и здесь.

Для директора и совладельца ЗАО «ОКН-проект» Алексея Ерошенко идея — главный приводной механизм предпринимательства. Она позволяет преодолеть как страх перед началом своего дела, так и кризисные времена, которые неизбежны для любого вида деятельности. Однако затем место идеи должна занять стратегия, то есть четкое понимание своего места на рынке и цели, к которой надо стремиться. Для воплощения предпринимательской идеи в жизнь Алексей Ерошенко, строитель по образованию, выбрал сферу, в которой приходится заниматься построением баланса между интересами академической науки, государства и бизнеса. Охранная археология таит в себе немало сюрпризов и находок. Однако для заказчика важно, чтобы сюрпризов было поменьше. Тем не менее, инвестиционная активность последних лет и повсеместное строительство инфраструктурных объектов позволило археологам исследовать большое количество памятников, раскрыв многообразие истории юга России.

— Каковы особенности и в чем основные сложности ведения вашего бизнеса?

— Особенности нашего рынка в том, что заказчиками услуг выступают хозяйствующие субъекты (как коммерческие организации, так и государственные), но при этом приемку работ они делают формально. Главное слово в приемке у государственного органа охраны памятников. Только после его одобрения заказчик нам платит. Заказчика интересует стоимость, сроки и соответствие работ требованиям, предусмотренным в законе. Еще одна особенность — сезонность. Как бы мы не хотели ровно работать в течение года, получается, что зимой мы прерываем полевую работу. Однако в это время мы приступаем к обработке результатов полевых археологических работ.

Вообще надо отметить, что в период становления в конце 90-х начале 2000 годов рынок хозяйственной археологии формировался за счет академических организаций. Первыми в этот список в начале 2000-х годов попадали музеи и образовательные учреждения, обладающие необходимыми кадрами. С академичностью и методикой проведения археологических работ у них все было хорошо, а вот с рыночными методами возникли определенные сложности. Археологическая организация ведь должна быть участником инвестиционного цикла со всеми вытекающими отсюда к ней требованиями по срокам. Для академических организаций это было сложно. В этот период мы и начали становление нашей компании. Наша организация создана в 2006 году.

— Как вы пришли к идее создания собственной компании?

— Мы с, моими будущими партнерами, работали в археологической организации. Однако нам было очевидно, что работу необходимо организовывать с учетом запросов заказчика. Да, наша работа должна соответствовать нормам, установленными органами власти для нашего вида деятельности, но в плане организации процесса были видны возможности для роста. Появлялись новые стандарты проектирования и новые технологии. Но наша цель состояла в том, чтобы адаптировать персонал именно для хозяйственной археологии, но в соответствии с государственными и научными требованиями.

— Наверное, вам было проще адаптировать археологию под требования заказчика-строителя, ведь у вас строительное образование. Какие сложности возникали у вас на первоначальном этапе?

— Сейчас у нас в составе учредителей два человека с историческим образованием. На начальном этапе мы сталкивались со многими вещами впервые. Например, с меняющимся законодательством в сфере охраны памятников. При этом уже тогда мы были далеко не единственными на рынке. Также, когда мы начинали, не существовало единой формы документации, которую необходимо составить по результатам арехеологических изысканий. Мы стали участвовать совместно с государственным органом охраны памятников в разработке такой формы и, кстати, наши предложения легли в основу разработки правил, которые сегодня действуют. Но при этом в разных регионах регламенты отличаются. На федеральном уровне каких-то единых форм выдано не было, каждый регион разрабатывал свой документ.

Положение компании на рынке и ее кадры

— Как сегодня устроена ваша компания? Что она собой представляет?

— Самый главный наш отдел на сегодня — научно-производственный, в котором работают археологи. В нем есть подотделы, связанные со снабжением, с организацией. Есть технический отдел, который занимается обработкой результатов полевых работ. Также имеется договорной отдел, который занимается работой с заказчиками. И, обязательно, бухгалтерия, кадры. Компания у нас небольшая, около 40 человек, поэтому HR-службы нет. Своя бухгалтерия у нас в связи с тем, что практикуем выездной порядок работы, а также обязаны предоставлять больше количество отчетности.

— Кто руководит работой во время экспедиции?

— Руководят непосредственно археологи: руководитель раскопок, старший помощник, лаборанты. Все они руководят процессом работы по многолетней, сложной, но единой для всех археологов методике. При этом экспедиции бывают большие — до нескольких десятков человек. Большую их часть составляют наемные рабочие, которые специализируются на участии в археологических работах, знают процесс, зарекомендовали себя. В некоторых случаях мы приглашаем в отдельные экспедиции нештатных опытных археологов. Процесс фиксации раскопок очень детализирован, ведь на каждые 10 см глубины должны присутствовать несколько фотографий. Вдобавок, мы еще ограничены временем суток и погодой. Все регламентировано и отчётность должна быть за каждый шаг, каждое действие в раскопе.

— Как бы вы охарактеризовали свое положение на рынке сегодня?

— На сегодняшний день, мы крупный игрок, хотя первые восемь лет работы мы сохраняли крепкие средние позиции. Сегодня мы входим в группу сильнейших компаний, по крайней мере, в европейской части страны.

— В каких регионах вы сегодня работаете?

— Это многие регионы европейской части России, начиная от Ингушетии и заканчивая Подмосковьем. В некоторых из этих регионов есть свои особенности работ. На юге мы работаем в Ростовской области, Краснодарском крае, Волгоградской области, Ставропольском крае. Также работали в Адыгее и Кабардино-Балкарии. Там есть своя специфика и менталитет в отношении к памятникам археологии.

— Как устроено ценообразование на вашем рынке?

— Есть государственные расценки по выполнению археологических работ, которые отличаются для разных видов памятников. То есть ценообразование не отталкивается от стоимости конкретного объекта строительства. Бывают случаи, когда объект строительства стоит несколько миллиардов, а археологических работ на месте строительства проводится на 100 тысяч рублей. Бывает, что по хутору нужно провести газопровод, а этот хутор стоит на памятнике археологии. По смете разведение газопровода стоит 12 миллионов, а раскопки под траншеи обойдутся в 10 миллионов. Тогда уже идет работа с заказчиком и органом охраны, ищем решение. Стоимость услуг компаний, специализирующихся на хозяйственной археологии, зависит от сложности и объемов работы. Обследование земельного участка стоит от 50 тыс. до нескольких миллионов рублей. Раскопки — это крайняя мера. Обычно застройщику предлагают различные варианты, позволяющие их избежать. Археологическое наблюдение тоже дает немало интересных находок. Наблюдение может стоить от 100 000 рублей за участок. А минимальная стоимость раскопок кургана — примерно 1 млн рублей.

— Если стоимость работ отталкивается от государственных расценок, то какие решения вы применяете для того, чтобы конкурировать с другими?

— Здесь многое зависит от опыта организации. Чем дольше на рынке существует компания, тем большими компетенциями обладают её сотрудники. Археология имеет свою специфику в зависимости от типологии памятников археологии и их местоположения. Например, курганы Ростовской области и Сибири отличаются друг от друга. Даже на территории Ростовской области курганы, отличаются по типу погребений. Это влияет на то, насколько компания, выполняющая работы может качественно и без лишних затрат выполнить раскопки и владеет ли она соответствующими знаниями. Когда специалисты хорошо знают свой регион и раскопки легче проходят. Но бывают и сюрпризы.

— Можете привести какие-то интересные эпизоды из археологической практики?

— Наш первый опыт работы в Ингушетии — археологические изыскания при строительстве федеральной автодороги. На участках наших работ часто находились боеприпасы, причем, совсем не периода Великой Отечественной войны. Поэтому на место раскопок мы периодически приглашали представителей военных подразделений. Также обратили внимание, что население в Ингушетии и в целом на Северном Кавказе очень ревностно относится к объектам археологии. Они считают своими прямыми предками всех, кто жил и был похоронен на этой земле, хотя в ней сегодня находится много памятников археологии, относящихся к другим культурам. Иногда, когда стоит вопрос о том, что для строительства дороги следует провести раскопки кургана, это может закончиться противостоянием с местными общинами.

Археология и инвестиционная активность

— Какие наиболее ценные артефакты вам удалось обнаружить при раскопках?

— Ценность находок с точки зрения археологии определяется ценностью научного результата: уникальность полученной информации, подтверждение или опровержение исторических теорий, новые знания о древних культурах. И тут сочетание глиняных и костяных предметов в одном объекте могут иметь большую ценность, чем находка золотого изделия. Хотя встречаются и богатые инвентарем памятники. Например, в 2017 году мы проводили в Ростовской области на строительстве энергетического объекта раскопки кургана с погребением воина-сармата. В качестве сопроводительного инвентаря в погребение были положены железный кинжал, длинный точильный камень, искусный бронзовый ковш римского происхождения и богатый конский убор. Одежда умершего закреплялась фибулой (застежкой) и ременной гарнитурой. Уздечный набор включал множество серебряных деталей (псалии, нащечные бляхи, бусы, пряжки, наконечники ремней). Уздечку украшали также широкие кожаные ремни, на которых бронзовыми скобками были закреплены четыре фалара, покрытых золотой фольгой.

— За такие находки полагается какая-то премия от государства?

— В нашем случае не выплачивается ничего, ведь нам оплачивает нашу работу заказчик строительства, но при этом все результаты нашего труда принадлежат государству. Раскопки являются одной из форм сохранения памятников, ведь на месте кургана будет построен объект инфраструктуры. Но наш отчет о раскопках и находки позволят иметь о нем детальное представление.

— Насколько территория Ростовской области изучена с археологической точки зрения?

— Попытки сделать инвентаризацию предпринимались еще в советское время, но это так и не было реализовано. Однако такие планы существуют. Сейчас на учёте стоит около восьми тысяч памятников археологии. Экспертные оценки сводятся к тому, что это не более трети от того, что здесь есть и что предстоит еще поставить на учёт.

— Насколько выросло количество обнаруженных памятников археологии в последние годы? Связан ли этот процесс с инвестиционным развитием?

— Развитие хозяйственной археологии напрямую связано с инвестиционным климатом. Если он улучшается, соответственно, реализуется больше инвестпроектов, а, следовательно, растет и объем заказов в хозяйственной археологии. Как только трудности в экономике — первыми закрываются программы инвестирования. Обязательные расходы остаются, а программы, нацеленные на строительство и расширение, замирают. В 2009-2010, например, наблюдалось резкое падение заказов, вплоть до остановки проектов, из-за последствий финансового кризиса 2008 года. В 2014 так же было падение инвестактивности. Сейчас мы тоже вынуждены констатировать, что инвестиционная активность находится не на высоком уровне. Однако среднее количество вновь выявленных памятников археологии в работах нашей организации составляет около 20-30 в год.

Как преодолеть страх неизвестности

— Существует мнение, что начало предпринимательской деятельности всегда сопровождается преодолением страха перед неизвестностью. Испытывали ли вы это чувство?

— У всех существует опасение и страх, что что-то не получится. Вопрос в том, что окажется сильнее: сила идеи или сила страха. В моем случае страх помогала преодолеть команда, в которой мы верили в профессионализм друг друга. У нас не было одного человека-оркестра, мы все были партнерами. Мы прекрасно знали друг друга по предшествующему опыту совместной работы. Конечно, мы думали, что у нас может что-то не сложиться или не будет заказов. Но сила нашей идеи позволила все же заняться собственным делом.

— У вас было несколько единомышленников?

— Да, у нашей компании четыре учредителя. Была идея, которую мы очень хотели реализовать, мы знали, как это сделать и что это будет нужно. Мы хотели дать то, чего в системе не хватает и разобраться в том, чего еще не успели узнать. Мы учились отвечать на запросы своих заказчиков, не бояться развиваться и совершенствоваться.

— Что является наиболее сложным на пути к собственному делу? Насколько важны были финансы?

— В первый год нашей работы не было ни больших проектов, ни инвестиций. Мы понимали, что деньги, вложенные в компанию, могут не вернуться. Больше трудностей мы испытали в результате кризиса 2008 года. Вот тогда были опасения, что завтрашний день для компании может и не наступить. Кадровый вопрос был также одним из самых сложных. Пришлось снижать зарплаты, но увольнений не было. Так мы выдержали тяжелый год.

— Что вам особенно помогло в тот сложный период?

— Нам всегда было, куда расти. Да, уже не было такого вдохновения, как на начальном этапе, но оно сменилось чёткой стратегией и уверенностью в том, что наша работа нужна.

— Каковы сегодня основные составляющие образа предпринимателя, на ваш взгляд?

— В России еще распространен образ предпринимателя-разбойника или даже мошенника, который защищает только свои мелкие интересы и не интересуется проблемами общества. Но я считаю, что многие мои коллеги, которые добиваются долгосрочного успеха, приходят в бизнес с масштабными идеями именно для общества. Серьезный бизнес, который существует долгие годы, всегда несет в себе идею социальных улучшений. При этом предприниматели первыми участвуют в формировании бюджета страны, рискуют при реализации своих идей. Мне кажется, технически государство сегодня все же поддерживает предпринимателей — существует много различных программ поддержки. Но вот определенной PR-поддержки нет. Поэтому и возникает ощущение, что предприниматели, мягко говоря, не самый полезный элемент общества.

— Какие факторы наиболее значимы при открытии собственного дела?

— На своем примере могу сказать, что это наличие идей, реализация которых возможна только в своем бизнесе. Мне кажется, в нашем случае была потребность реализовать и реализоваться. Но нужен ещё и какой-то импульс. Например, в кризис, когда работодатели стараются экономить на зарплатах наемным работникам, они могут попробовать открыть свое дело.

— Как менялось на протяжении времени ваше восприятие предпринимательства?

— С течением времени я стал осознавать социальную ответственность предпринимательства. Когда первичные задачи по построению бизнеса решены, обращаешь внимание на то, например, какой ты вклад вносишь в развитие общества или как компания влияет на жизнь сотрудников, которые хотят реализовать себя как ученые. Все-таки у нас работают люди из академичной среды, поэтому это важно учитывать.

— В чем это выражается?

— У нас есть, например, специальные программы по содействию в реализации научных тем сотрудников. Мы можем организовать локальные археологические работы в некоммерческих целях. Для этого существует отдельная форма государственного разрешения. Так они добывают полезный материал для научных работ. Мы помогаем им участвовать и в научных конференциях. Также сейчас мы готовим к изданию не строго научный, а популярный сборник результатов наших работ для широкой общественности. Вопрос популяризации исторического наследия для нас тоже важен.

— Какими могут быть основные меры по повышению привлекательности образа предпринимателя?

— Тут нужно просто создавать условия для успешной работы. Сейчас мы больше нуждаемся в развитии необходимых для бизнеса навыков у молодых предпринимателей. Например, успешной может быть работа в рамках акселерационной программы ScaleUp. Такие программы позволяют вовлекать людей с идеями в предпринимательство. Перспективным направлением считаю развитие института наставничества в бизнесе. Он показывает хорошие результаты. Также необходимо повышать уровень производительности труда и развивать конкуренцию. Пока мы отстаем в этих вопросах от передовых стран.

— Как бы вы сформулировали сегодня свою предпринимательскую миссию?

— Мы сохраняем историю, чтобы строить будущее. Ставим на первое место коллектив, так как его усилиями можем отвечать на запросы общества, выраженные в задачах заказчика и государства.