Мать Толстого, урожденная Мария Николаевна Волконская, с детства была обручена с князем Львом Голицыным, но он внезапно умер перед свадьбой. Позднее она вышла за Николая Ильича Толстого. Сама же Мария Николаевна умерла, когда маленькому Леве было 2 года. Отца не стало, когда ему было 6.
Столь ранние потери не могли не привести к страху перед смертью. Этот страх он отчетливо изобразил в повести «Отрочество», описывая смерть бабушки.
«Все время, покуда тело бабушки стоит в доме, я испытываю тяжелое чувство страха смерти, то есть мертвое тело живо и неприятно напоминает мне то, что и я должен умереть когда-нибудь, чувство, которое почему-то привыкли смешивать с печалью».
Раннее издание повестей
«Детство» и «Отрочество»
Толстой впрямую признается в том, что он боится смерти. Этот страх приводит его к «вечным вопросам»: зачем жить, если все равно рано или поздно умрешь? Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью? Толстой сам себе отвечал, что такого смысла не существует, а потому был близок к самоубийству, которое прекратило бы эту бессмысленную жизнь.
Возможно, он пересмотрел свои взгляды на бессмысленность во время во время войны в Крыму, где служил артиллеристом, и где ему приходилось, буквально, смотреть смерти в лицо.
Несколько раз жизнь его висела на волоске. Конечно же, он боялся смерти, как боится ее любой солдат. Но солдатское мужество заключается не в том, чтобы смерти не бояться, а чтобы страх этот держать в себе, чтобы его никто не видел. Толстому это удавалась, трусости он не выказывал. События той войны найдут свое отражение в «Севастопольских рассказах». И там Толстой тоже подробно опишет чувство страха смерти.
Первая публикация «Севастопольских Рассказов» Л. Н. Толстого
в журнале «Современник»
Парадокс заключается в следующем: страх смерти, которая может наступить от пули врага, здесь и сейчас молодой артиллерийский офицер Лев Толстой сравнительно легко преодолевает. А вот страх смерти абстрактной, которая когда-то, неизвестно когда, но все равно наступит, преодолеть не может.
В 1860 году в достаточно молодом возрасте умирает старший брат Толстого Николай. Для Льва это потрясение, и он пишет о брате, что он не понимал для чего он жил и почему он умирает (все те же мотивы «вечных вопросов»).
А за 4 года до смерти Николая умер еще один старший брат – Дмитрий. Произошло это в заштатной гостинице в Орле, где он жил со своей любовницей Машей. Эта смерть оставила в Толстом очень неприятные ощущения (главным образом из-за любовницы). Позднее в «Анне Карениной» он опишет и гостиницу, и любовницу, не потрудившись даже изменить имени женщины. В его романе ее зовут Марией Николаевной.
Раннее издание «Анны Карениной»
То, что он не смог как следует оплакать брата, мучило Толстого до конца его дней. С ним даже несколько раз случались своего рода приступы, когда он уходил в себя и звал Митеньку.
Но эти приступы были пустяками, в сравнении с тем, что с ним случилось однажды в Арзамасе. Об этом случае писатель в художественной форме поведал в повести «Записки сумасшедшего».
У этой повести своя отдельная история. Толстой начал ее писать в 1884 году и бросил, не дописав. Потом неоднократно к ней возвращался вплоть до 1903 года, но так и оставил незаконченной. Свет она увидела только после его смерти.
Повествование ведется от первого лица. Герой (как и автор) едет покупать имение и по дороге останавливается на ночевку в гостинице Арзамаса. Ложится и засыпает, но ненадолго. Через короткое время он просыпается, и его охватывает необъяснимая тоска. Он выходит в коридор, но легче от этого не становится. «Да что это за глупость, - сказал я себе, - чего я тоскую, чего боюсь». – «Меня, - неслышно отвечал голос смерти. – Я тут».
От этого неслышного голоса героя продирает мороз по коже. И есть от чего. Смерти не должно быть, а она тут.
А почему, собственно, не должно? А потому, что смерть – нечто иррациональное, а потому разум отказывается ее принять. Сам Толстой говорил: «Если человек научился думать, - про что бы он ни думал, - он всегда думает о своей смерти». Спорное утверждение. Но, возможно, в случае с Толстым именно так и было. Эти слова он произнес в 1901 году, когда очень сильно болел и был очень близок к смерти, но это была еще не смерть, а всего лишь ее генеральная репетиция.
В 1895 году Льва Николаевича и его жену Софью Андреевну постиг страшный удар – умер их младший сын Ванечка.
Какова же реакция отца? Вот что пишет он в своем дневнике: «Так много перечувствовано, передумано, пережито за это время. Смерть Ванечки была для меня… проявление Бога, привлечение к нему. И поэтому не только не могу сказать, чтобы это было грустное, тяжелое событие, но прямо говорю, что это (радостное) – не радостное, это дурное слово, но милосердное от Бога, распутывающего ложь жизни, приближающее к нему событие».
Это просветление через трагедию, это обретение через утрату – акт сознания, безусловно, религиозного. Толстой после смерти сына становится ближе к Богу (возможно, это ему только кажется). Но как бы то ни было, он благодарит Бога за это.
Тем не менее, большинство его слов и поступки говорят о том, что ближе к Богу он все же не стал.
Вот одно его высказывание: «Жизнь не была бы так интересна, если б не было этой вечной загадки впереди – смерти».
Два ключевых слова: интересна и загадка. Это из лексики игрока, каковым он был в молодости, или охотника, а никак ни человека религиозного.
А теперь о поступках. Тоже один пример. Еще в 1897 году он написал письмо жене, в котором объяснял причины своего ухода из дома (первая мысль об этом зародилась у него еще в 1884 году). Но жене он письмо не отдал, а спрятал. Во время болезни 1902 года он извлекает письмо и делает на нем надпись: «Вскрыть через 50 лет после моей смерти». В 1907 году письмо переходит на хранение к зятю Толстого (по воле последнего).
Что это? Ответить на этот вопрос можно словами Дмитрия Мережковского:
«Лев Николаевич, думая о смерти, как будто готовится только к земному бессмертию».
Итак, смерть для Толстого – главный приоритет. По важности в человеческой жизни она стоит на первом месте. А после смерти? «После смерти по важности, - пишет Толстой, - нет ничего важнее, безвозвратнее брака», Вот так!
Во времена Толстого браки были церковными, а потому расторгнуть их без особых обстоятельств было невозможно (вот она безвозвратность). Но почему же смерть главнее? Потому что только она могла уничтожить самое главное для Толстого, каковым являлся он сам – ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ!
В последние годы жизни Лев Николаевич стал задумываться над тем, кому передать авторские права на его литературное наследие. Его выбор пал на Владимира Черткова – его близкого друга, редактора и издателя его произведений, который обещал обеспечить возможность печатать произведения писателя любому желающему издателю.
Владимир Григорьевич Чертков и Лев Николаевич Толстой
При таком положении дел дети Толстого не смогли бы получать отчислений с этих изданий. Софья Андреевна Бдительно следила за тем, чтобы муж не переписал завещание. Толстой нашел выход из затруднительного положения.
22 июля 1910 года в сопровождении троих свидетелей он отправился в лес, где и было составлено его последнее завещание, по которому все, что вышло из-под его пера, завещалось младшей дочери Александре. Но это формально. На самом деле всем распоряжаться должен был Чертков. У Толстого была договоренность с дочерью (у него вообще с дочерьми было гораздо большее взаимопонимание, нежели с сыновьями).
Александра Львовна Толстая –
младшая дочь Л. Н. Толстого,
мемуарист, публицист,
общественный деятель
После написания завещания ему оставалось жить 107 дней.
Чтобы быть в курсе всех затей мужа, Софья Андреевна читала его дневник, а потому он завел другой – «тайный». В этом дневнике есть такая запись: «Уйти от всех», - это все, что ему нужно. Сразу же возникает закономерный вопрос – куда уйти. Ответ дан незамедлительно: «К Богу умереть».
3 октября 1910 года с Толстым случился ряд сильнейших припадков. Все окружающие думали, что он умирает, но это была еще не смерть. Во время припадков он был без сознания. И это пугало его больше, чем смерть, потому что к концу жизни он решил для себя: раз уж смерть все равно неотвратима, то необходимо умереть в сознании. Это стало для него самым главным.
25 октября он ловит себя на мысли, что хочет, чтобы жена дала ему повод уехать. И она такой повод дает.
Ночью он услышал, как она входит в кабинет и читает его дневник.
Он встает, пишет прощальное письмо, будит домашнего врача и вместе с ним уходит из дома. Кучер довозит их до станции Щекино, где они садятся на поезд. Толстой выходит подышать на площадку, где проводит 45 минут, которые впоследствии обернулись для него воспалением легких.
31 октября к вечеру начался озноб, температура поднялась почти до 40 градусов. Когда поезд остановился на станции Астапово, домашний врач Душан Маковицкий разыскал начальника станции, сказал, что в поезде Лев Толстой, у которого воспаление легких, и спросил, не сможет ли он на время устроить у себя больного.
Конечно, начальник станции не мог отказать.
На следующее утро Толстому стало лучше настолько, что он даже порывался ехать дальше. Но к вечеру болезнь возобновилась с новой силой.
В Астапово приехала вся семья, но чтобы не волновать больного, к нему допускали только сына Сергея и дочерей Татьяну и Александру, говоря, сто все остальные домашние остались в Ясной Поляне. Постоянно при больном находились только Маковицкий и Чертков.
3 ноября Лев Николаевич сделал последнюю запись в дневнике: «Ночь была тяжелая. Лежал в жару два дня». Потом следовали упоминания о Черткове, Софье Андреевне, Сергее, Татьяне, недописанное до конца любимое изречение Толстого на французском языке: делай, что должно, и пусть будет, что будет… заканчивалось все словами: «И все это на благо другим, и главное, мне». Это были самые последние слова, написанные рукой Толстого.
Последнее же слово, произнесенное им несколько раз в бреду, было слово «шесть». До сих пор остается загадкой, что этим хотел сказать Толстой. Возможно, чувствовал и с абсолютной точностью назвал время, когда случится то, чего он всю жизнь боялся и ждал и к встрече с чем готовился.
Это случилось в 6 утра 7 ноября 1910 года.
Лев Толстой на смертном одре
Посмертная маска Льва Толстого
В Ясную Поляну тело Толстого также отправилось на поезде…
Извещение о прибытии тела Толстого
От станции гроб сначала несли сыновья, потом их сменили крестьяне.
Впереди процессии несли белое полотнище, на котором было написано: «Дорогой Лев Николаевич! Память о твоем добре не умрет среди нас, осиротевших крестьян Ясной Поляны».
Гроб, в котором лежало тело писателя, был простым, дубовым, без покрова. Когда его открыли для прощания, то в нем лежал «маленький и худой» старичок. Именно таким его увидел поэт Валерий Брюсов. Он был один из немногих, кому удалось попасть в Ясную Поляну. Дело в том, что правительство боялось беспорядков, которые могли возникнуть в связи с похоронами писателя, а потому отменило все дополнительные поезда. Тысячи людей, желавших попрощаться со Львом Николаевичем, остались на вокзале…
Похороны
Похоронили Толстого, согласно его последней воле, у дороги на краю оврага, в лесу Старый Заказ, где они когда-то в детстве, играли с братом.
Могила Льва Николаевича Толстого в Ясной Поляне
