Сегодня старое Елецкое кладбище почти в центре города, а когда-то оно находилось в чистом поле, где для него в конце XVIII века было выделено специальное место, которое надлежало огородить забором. Сделано это было по первому генеральному плану Ельца, подписанному Екатериной II, — с пояснениями, что в городе кладбище уничтожить. Можно предположить почему — вспышки холеры и других инфекционных болезней были тогда не редкость.
Но захоронения на новом месте, очевидно, появились раньше вытянувшейся по периметру на большом пространстве ограды из красного кирпича. В одном месте, с левой стороны в отдалении от входа на кладбище, ровная, точно по линейке, стена имеет небольшой прямоугольный выступ. Для чего? Для сторожки? Но бытует легенда, что за этим выступом покоится прах сына богатого елецкого купца, покончившего жизнь самоубийством. А самоубийц хоронили за пределами кладбищ. И когда возводили забор, купец якобы упросил строителей оградить выступом могилу сына. Правда это или нет, сказать трудно… Но выпирающий прямоугольник до сих пор остается загадкой.
А рядом выходящая на улицу часть стены вся изрешечена пулями крупнокалиберных пулеметов. Это — свидетельство боев декабря 1941 года. На ограде мемориальная доска: на этом участке военных действий держали оборону наши бойцы.
След «Легкого дыхания»
Описание старого кладбища в Ельце находим в произведениях Ивана Бунина. Здесь была похоронена, где «свежо дует полевой воздух, дальше, между мужским монастырем и острогом, белеет облачный склон неба», героиня рассказа «Легкое дыхание» Оля Мещерская. Буниновед и краевед литфака Елецкого пединститута Софья Васильевна Краснова рассказывала нам, студентам, что толчком для написания этого шедевра стала для Бунина криминальная хроника елецкой уездной газеты, в которой сообщалось об убийстве на железнодорожном вокзале уезжающим на фронт офицером девушки. И, помнится, мы, завороженные и «Легким дыханием», и рассказом преподавателя, пошли искать на кладбище среди старых захоронений могилу Оли Мещерской. Хотели в своей искренней наивности найти и могилу возлюбленной, к которой шел герой бунинского рассказа «Поздний час» по Монастырской улице, которая «пролет в поля и дорога: одним из города домой, в деревню, другим — в город мертвых». Искали ту самую надгробную плиту у задней стены кладбища — «удлиненный и довольно узкий камень».
Но таких камней на старом кладбище сплошь и рядом. Конечно, мы не нашли здесь могил ни Оленьки Мещерской, ни неразделенной любви Ивана Бунина Вареньки Пащенко, которой здесь и быть-то не могло.
Память о купцах
Елец до революции считался городом купеческим, но купеческих памятников на старом кладбище сохранилось мало. В тридцатые годы прошлого века большинство их пошло на сваи Каракумовского моста. А те, что не пригодились при строительстве, обрели «новую жизнь». На некоторых красивых памятниках с фирменным знаком, таким как «Кабановъ Москва Мясницкая», можно увидеть старательно стертые надписи и имена усопших, например, в… 1963 году. Более того, не востребованные для моста купеческие памятники со старого кладбища до семидесятых годов прошлого века были на могилах участников Великой Отечественной войны на площади Революции.
У храма Казанской Божией Матери стоит чудом уцелевший из черного мрамора памятник купцу-промышленнику Ивану Ивановичу Скуфину. Есть мнение, что уцелел он только благодаря тому, что до войны первым секретарем горкома партии был родственник купца Борис Скуфин. Но верится в это с трудом. Таких вольностей партия тогда не прощала. Скорее всего, своей, в виде стелы, конфигурацией он не подходил для свай. А Бориса Тихоновича я помню, жил с ним на одной улице, — тот работал секретарем горисполкома, ходил на службу в начищенных сапогах и картузе. И на купеческого родственника совсем не походил.
Экскурсия по Елецкому некрополю невозможна без рассказа о часовне близ Казанского храма. Она поставлена на месте большого захоронения. На мемориальной доске надпись «Памятник истории — на братской могиле перезахороненных ельчан, погибших в 1395 году с полчищами Тамерлана». Их останки были обнаружены при закладке фундамента Вознесенского собора.
А напротив часовни, через дорогу, — склеп купцов Петровых, строителей этого собора. У подножия памятника, который не раз валили вандалы, лежит еще не завядший букет гладиолусов. Нетрудно догадаться, от кого он — от потомков Петровых, приезжавших недавно в город на ставшую традиционной встречу родственников известных елецких фамилий.
И как не рассказать о памятнике маленькой купеческой девочке — таком же маленьком, как она сама. Наверное, поэтому и не заметили его в свое время крушители могил. На черном мраморе надпись «Елецкая купеческая дочь Елисавета Аристарховна Нерепова родилась 27 августа 1866 года скончалась 4 июля 1879 года в 2 часа полуночи жития ея было 12 лет 10 месяцев и 13 дней». (Орфография и пунктуация надписей на табличках здесь и далее сохранены полностью. — Авт.) На макушку памятника кто-то положил яблочко. Значит, есть кому помянуть…
Страстотерпцы
Вокруг Казанского храма, который от времени врос фундаментом в землю, можно увидеть множество могил монахинь и священнослужителей. Тут же захоронение родителей святителя Иннокентия, архиепископа Херсонского, — священника отца Алексия и Акилины Борисовых. А напротив этой могилы огромный камень в форме гроба, под которым покоится блаженный Косьма — духовный друг часто приезжавшего в Елец Тихона Задонского.
А у самой церкви — и тут переходим к другой исторической теме — можно увидеть могилу вот с такой табличкой «Протоиерей Александр Настоятель храма Скончался от разрыва сердца при закрытии храма и сбросе колокола Чаю воскресение мертвых». Дата смерти не указана, но можно догадаться, когда это произошло. Не указан и храм, в котором служил отец Александр. Возможно, это была кладбищенская церковь, которая на какое-то время закрывалась. А может, какая-нибудь другая…
От этого места идем по главной аллее в конец кладбища. По пути среди надгробий и крестов встречаем памятник с красной звездой — «Члену КПСС с 1918 года Сапрыкину Федору Захаровичу от семьи и товарищей».
Что наделали «товарищи» из НКВД в большевистском неистовстве, увидим позже, когда, не доходя до братской могилы воинов Великой Отечественной, свернем вправо. И по недавно выложенной стараниями Елецкой епархии длинной плиточной дорожке пройдем к могилам невинно убиенных ельчан.
Страшно читать таблички над каменными плитами: «Здесь покоится прах 11 крестьян, расстрелянных в марте 1930 года», «…Протоиерея Михаила Виноградова и с ним расстрелянных священников», «Протоиерей Соболев Исман Никифорович, рожден 1880, расстрелян 5.VIII. 1937»…
У кладбищенской стены рядком покоятся без упоминания даты смерти и другие священники елецких храмов, тоже умершие не своей смертью. Иначе на задворках погоста их бы не хоронили.
О героях былых времен
На территории старого кладбища два братских захоронения, о которых уже упоминалось, — часовня в честь воинов с Тамерланом и братская могила солдат, погибших при защите и освобождении Ельца в декабре 1941 года. Но есть свидетельства, что был еще один памятник — в конце некрополя. Он был установлен бойцам, погибшим в Первой мировой войне. И место, где он находился, краеведам известно. От этого памятника вообще ничего не осталось. В этом уголке сейчас заросли американского клена.
Но могилы героев Первой мировой войны на старом кладбище можно встретить. Да еще каких героев! В нескольких шагах от Петровского склепа покоится прах кавалера четырех Георгиевских крестов Ильи Степановича Колесникова. Могилу навещают с цветами елецкие ветераны-десантники вместе с председателем этого товарищества Геннадием Поляковым — правнуком полного Георгиевского кавалера.
Браво смотрит на нас с памятника с лихо закрученными усами Илья Яковлевич Тимохин — участник Первой мировой войны, побывавший в австрийском плену и бежавший из него в Россию. Но мало кто знает, что этот воин — дед по материнской линии главы Липецкой области Олега Петровича Королёва.
Панихида по погосту?
О старом Елецком кладбище можно рассказывать долго. О том, что здесь похоронена многочисленная родня композитора Тихона Николаевича Хренникова, отец художника Николая Николаевича Жукова, а у братской могилы — воины-орденоносцы… А еще на левой аллее, в отдалении, — там, говорят, до революции хоронили иноверцев — стоит обломок памятника прибалтийскому немцу Карлу Карловичу Кромбергу, который поставил в Ельце пивоваренное дело на высочайший уровень.
В 1970 году — ровно через 200 лет после основания — кладбище было закрыто. Таков своеобразный «трудовой подарок» елецких властей к 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. И все бы ничего, что его закрыли. На нем запретили родственникам хоронить в оградках, где имелись свободные места. Более того, в планах было через десяток-два лет вообще снести кладбище, а на этом месте разбить парк, построить дома. Благо, этого не произошло. И не потому, что у горкомовских и исполкомовских работников были здесь могилы родственников. Тема эта из-за своей циничной глупости как бы забылась сама собой. А кладбище между тем стало приходить в запустение. Бурелом, заросли американского клена, кучи многолетнего мусора — такая картина предстает в наши дни. Но при всем том заметно и обновление потомками усопших старых могил — просыпается у ельчан «любовь к отеческим гробам».
О Елецком некрополе как историческом месте шел разговор на одной из планерок в администрации города. Об этом писала местная газета «Красное знамя». И уже хорошо, что о старом кладбище вспомнили.
Автор Александр Дементьев.
