Соседство смерти
Федор Пономарев, «АиФ-Юг»: Алексей Александрович, Великая Отечественная закончилась 72 года назад, битва за Кавказ - 74, настанет ли день, когда все солдаты будут похоронены?
Алексей Кривопустов: Такой день не наступит никогда, потому что всех найти невозможно - поисковикам хватит работы еще на несколько десятилетий. Найти останки не так просто, особенно в горно-лесистой местности, там, где прошли копатели-мародеры, которые снимали все железо, оставляя только кости. Прибором их не обнаружить, только если случайно наткнуться. Не только определить, кому принадлежат останки, но и похоронить всех невозможно. Тем более порой возникает еще одна дилемма - на местах боев, где, по нашим сведениям, точно была рукопашная схватка, невозможно разобрать, кому принадлежат останки - бойцу Красной Армии или вермахта. А разве можно в нашем мемориале хоронить немца?
Досье
Алексей Александрович Кривопустов, руководитель туапсинского филиала отряда «Кубанский плацдарм», возглавляет исторический краевой проект «Территории Поиска». В поисковой работе 35 лет.
- И как в этом случае поступаете?
- Останки мы передаем Фольксбунду (Народный союз Германии по уходу за военными захоронениями) - эта организация занимается увековечиванием памяти солдат, воевавших против нас. И они их хоронят на специальном кладбище в Апшеронске.
- Историки до сих пор спорят о том, сколько жизней унесла Великая Отечественная, а вы можете сказать, сколько бойцов до сих пор лежит в нашей земле?
- Только в Туапсинском районе, по разным оценкам, погибли от 60 до 100 тыс. военных, но даже мы, специализирующиеся на Кубани и знающие кто, как и где воевал, приблизительно не можем оценить, сколько еще человек не найдены. Что уж говорить об этом в масштабах страны? По самым скромным оценкам, в кубанской земле лежат еще десятки тысяч незахороненных солдат. В период страшных боев на Кубани павших солдат не хоронили. Вообще. За очень редкими исключениями. Одиночные могилы - это офицеры, которых не похоронить было просто невозможно. Групповые, как правило, санитарные сбросы - в воронки да траншеи. И то - в лучшем случае. Большинство убитых просто оставались лежать на полях боев. Зимой таких называли «подснежниками», летом – «огурцами», потому что через пару дней на жаре тела сильно раздувались. И обходили стороной. Это не цинизм. Это правда войны. Соседство смерти было привычным, а хоронить не было никакой возможности. Надо было думать о живых, и выживать, и воевать. И только на это хватало человеческих сил.
Найти через 75 лет
- Красная Армия дошла до Берлина - в России поисковики активны, но наши солдат умирали и на территории нынешних Украины, Белоруссии, Прибалтики, Германии, Польши, Чехии и т.д. Там ищут останки воинов?
- Есть местные поисковые отряды в Прибалтике, и если они находят останки солдат, у которых родные на территории России, то передают. Но процедура очень сложная, часто приходится вмешиваться и Правительству, и дипломатам. В Польше и Германии занимаются этим только редкие энтузиасты, да и сама тема поиска павших военнослужащих не в почете - в Европе предпочитают про все это забыть.
- С украинскими коллегами политика не рассорила?
- Там и в Белоруссии поисковые отряды работают на полную. Несмотря на политику, сотрудничество между поисковиками осталось на прежнем уровне. Если мы находим солдата с Украины, тут же подключаются люди оттуда, ищут его родственников. И наоборот. В этом отношении сотрудничество было, есть и будет вне зависимости от политиков, границ и т.д.
- Сейчас, через семьдесят с лишним лет после войны, находятся ли пропавшие без вести - ведь в эту категорию попали многие солдаты?
- Само понятие «пропавший без вести» очень растяжимое: кто-то погиб, кто-то просто не вернулся в родное село после победы - по бытовым причинам. Солдат уволился, поехал домой, но не доехал - и раз он не отметился в военкомате, уже считается пропавшим без вести. Никакого преследования со стороны государства не было, потому что отслужил. Найти пропавшего без вести - шансов минимум. Но несколько дней назад благодаря друзьям и коллегам мы разыскали в Ростове-на-Дону 95-летнего Николая Ивановича Колесниченко, который по всем документам считался пропавшим без вести. Семья-то знала, а с точки зрения Министерства обороны он считался пропавшим без вести - ни наград, ни юбилейных медалей ему не вручали. Оказывается, его тяжело ранили, потом он попал в другое подразделение. Эта история произошла буквально несколько дней назад. Николай Иванович жив-здоров, в добром уме, здравой памяти, два часа рассказывал нам о том, как он воевал.
- В каждом поселке и станице есть мемориалы с десятками и сотнями фамилий солдат, но, оказывается, эти люди не обязательно там похоронены. Правда ли это?
- Конечно, на мемориалах у нас просто увековечены имена солдат, воевавших в этом районе. 90% людей, чьи фамилии высечены на плитах, там не лежат. Более точно только в госпитальных захоронениях в крупных городах, где люди умирали, фамилии были известны, их переписывали. А мемориалы в селах - это больше место памяти. По всей России нередки случаи, когда находят солдат с именными вещами, медальонами, документами, а они давно считаются похороненными в другом месте. Запомнился мне случай один. В администрации, на заседании дело было. Бился я там за захоронение останков летчика, которого мы нашли да имя установили. Основным аргументом «против» у чиновников были мемориальные списки, по которым летчика уже похоронили… в двух разных поселениях. Причем в одном из них - в двух разных местах.
«Майский синдром»
- Перед каждым Девятым мая тема Великой Отечественной становится основной, а на следующий день исчезает. Между Днями Победы власти как-то помогают?
- А нам и на День Победы никак не помогают. Нас только вспоминают, потому что нашими результатами удобно отчитываться - только поисковики могут предложить реальные факты, которые можно предъявить с трибуны: обнаружили столько-то солдат, установили фамилию летчиков. А так мы никому не нужны - абсолютно все за свой счет: экспедиции, вся документальная работа, оплата архивов, продовольствия, снаряжения. Но все трудятся и откладывают на поисковую работу.
- Так что же заставляет вас искать павших солдат?
- Это самое меньшее, что можно сделать для людей, которые погибли, чтобы жил я. Да, далеко не все они были героями, рвались в атаку - случались и самострелы, и дезертиры. Но любой солдат, даже воюя неохотно, получил ту пулю, которая могла предназначаться, например, моему деду. И нельзя делить павших на героев и не героев - все они погибли, в конечном итоге, за меня. Я-то внукам своим много расскажу. Только хочется, чтобы любой человек взял своего сына или дочку за руку и повел к мемориалу. И чтобы увидел маленький человек мраморные доски. С тысячами имен. И чтобы отец ему сказал: «Смотри, все они погибли за тебя».
- Если похоронить всех невозможно, выходит, вы будете заниматься этим всю жизнь?
- Да, пока будут силы. А жизнь продолжается - в отряде у нас в основном взрослые люди, у многих есть дети. Те, кто с душой относится к поисковому делу, своих детей никогда не заставляет заниматься - если маленькому человеку интересно, он сам приходит - не из-под палки, а от души. И половина детей поисковиков продолжает дело отцов. У меня сын такой -помогает, сейчас в армию уйдет, после нее опять будет заниматься.
