Анна Немировская
социолог, старший научный сотрудник международной Лаборатории сравнительных социальных исследований, доцент департамента социологии НИУ ВШЭ в
Есть две любопытные теории, которые я всячески пропагандирую. Первая — это Россия как феодальное государство. Ее обозначил в своих книгах и выступлениях известный советский социолог Владимир Шляпентох, который в 80-х уехал на Запад. Вторую сформулировал социолог и профессор ВШЭ Симон Кордонский — теория о гаражной экономике в России. Это большой теневой сектор, который очень развит и до сих пор позволяет трети населения, по оценкам Кордонского, получать доходы и держаться на плаву. Рынок сам по себе ничего не организовал, а импортированные институты превращаются в совершенную дисфункцию. Но низовая самоорганизация есть, люди делают маленький бизнес, больше половины россиян имеют дополнительные заработки вроде таксования, шитья, скрапбукинга — это не вписано ни в какую статистику, нигде не зарегистрировано.
В половине домохозяйств нет полного комплекта: стиральной машины, холодильника, телевизора. Есть что-то одно, самое необходимое
Посмотрим, на что живут россияне. Сразу оговорюсь, что это данные Росстата. Статистика всегда врет, хотя современные подходы позволяют учитывать теневые доходы и на уровне госстатистики предоставлять более правильные данные. Что входит в среднедушевые денежные доходы? Это не только зарплата, это социальные трансферты, например пенсии, выплаты по уходу за несовершеннолетними детьми, кто-то может сдавать квартиру в аренду или выиграть в лотерею. В целом по стране средний доход составляет 33 тысячи рублей в месяц. При этом разница между регионами колоссальная: Тыва или Дагестан — это 12–13 тысяч рублей, а, например, богатые северные нефтедобывающие регионы — 50–60 тысяч. Есть любопытное исследование ВЦИОМ прошлого года: у россиян спрашивали, сколько денег им нужно, чтобы сводить концы с концами. По ответам респондентов получилось, что в среднем можно прожить меньше чем на 23 тысячи рублей. Конечно, между крупными федеральными центрами, миллионниками и городами с населением менее 500 тысяч человек показатели различаются. При этом до сих пор существует вопиющий параметр массового сознания: бедными считаются люди с уровнем дохода менее 13 тысяч рублей в месяц. Учитывая, сколько надо платить за ЖКХ, сколько стоит такси, хлеб или молоко, много ли может себе позволить житель города на 13 тысяч рублей?
У нас были тучные 2000-е годы, когда наступила экономическая стабильность. На этом фоне у среднего класса возникли определенные запросы. Многие исследователи объясняют волнения, которые возникли, например, в Москве и частично в Петербурге после думских выборов 2011 года, тем, что у нас стали более заметны ценности модернизированной экономики и модернизированной культуры. Накопили ли россияне какой-нибудь финансовый жирок до кризиса?
© iStock / kyolshin
Те или иные финансовые активы есть у 74% домохозяйств. При этом текущие счета в банках есть лишь у половины, срочные вклады — ценные бумаги, сбережения — всего у 45%. Другие исследования (например, ВЦИОМ) показывают, что большинство россиян, потеряв работу, смогут прожить на сбережения не более двух месяцев. То есть у них нет никакого финансового запаса, чтобы справиться с потерей кормильца или проблемами со здоровьем. Следить за здоровьем, заниматься спортом — для богатых, как и качественное образование для детей. Как показывают исследования, в половине домохозяйств нет полного комплекта: стиральной машины, холодильника, телевизора. Есть что-то одно, самое необходимое. Представление о жизни городских семей до сих пор отдает то ли началом 90-х, то ли концом 80-х: застойной бедностью, крайним ограничением, финансово-экономической депривацией. «Наследственная бедность» очень характеризует дикий капитализм в России: нам нужно хвастаться; стыдно признаться, что нет денег, ведь это значит, что мы глупые, что-то с нами не так, мы не умеем договариваться или до сих пор не нашли, что и откуда украсть.
Неравенство постоянно растет. Были моменты, когда индекс немного снижался. При этом по динамике доходов разных социальных групп видно, что это не бедные становились богаче, а у наиболее богатых падал доход из-за потери бизнеса во время серьезных колебаний валют. Но вообще, этот индекс постоянно растет: бедные беднеют, богатые богатеют — все по Марксу.
Человек умный, интеллигентный, разбирается в экономике, но на зимние сапоги денег не хватает, то есть никакой это не средний класс
В 2000-х годах у нас возник рост потребления, но многие исследователи отмечают, что потребительская культура не повысилась. Деньги тратятся на сиюминутные нужды, а когда появляется дополнительный доход, люди покупают то, что давно было для них маячком более высокого статуса. Бедный, но радостный, потому что с новым айфоном в кредит. Качественная еда, модная одежда, гаджеты — это предел мечтаний большинства россиян. Возможность купить недвижимость большинство даже не рассматривает.
Профессор ВШЭ Ольга Кузина проводила в прошлом году любопытное исследование вместе со Сбербанком. Они изучали потребительское и кредитное поведение в разных странах и сравнивали Россию с Германией и США. Отличительная черта России: примерно 60–70% кредитов берут не по назначению. То есть человек получает потребительский кредит на лечение, на отдых или покупку квартиры, хотя там очень высокие проценты и он заранее оказывается в очень невыгодном положении. Получить кредиты на соответствующие цели россияне не могут из-за низких доходов. В
В крупных городах, где базовые потребности людей удовлетворены, сложились новые модернизированные креативные группы с позитивными ценностями: есть идеи, как поднять новое дело, как начать бизнес, получить дополнительное образование; не так страшны кризисы, потерял одну работу — получил другую, переучился. Но то, что происходит за пределами городов с населением 500 тысяч, — это печальная, страшная картина. Когда говорят, что кризис сильно ударил по нам и мы перестали ездить за границу, хочется ответить: загранпаспорт есть всего у 10% россиян, а из этих 10% большинство ездит отдыхать в Турцию.
К среднему классу у нас себя относят очень многие — не меньше, чем в развитых европейских экономиках. Но когда начинаешь этому «среднему классу» задавать дополнительные перекрестные вопросы в анкетах, получаешь ответ: «Средний класс, но на зимние сапоги денег не хватает», «Средний класс, но машину себе позволить не могу». Люди исходят из своего образования и уровня культуры. Человек умный, интеллигентный, разбирается в экономике, но финансовых возможностей, чтобы быть устойчивым элементом экономической системы, у него, к сожалению, нет. То есть никакой это не средний класс. Для них есть хороший термин — срединный класс, а никак не средний.
Не зря говорят, что Россия — одна из самых несчастливых стран. Есть два показателя: уровень счастья и удовлетворенность жизнью в целом. Социологи их используют, наверное, уже лет 50, а экономисты их очень полюбили в последнее время. В чем между ними разница? Удовлетворенность жизнью — это когда человек в целом доволен тем, как он живет, чего он достиг и что его ждет в будущем. Это здоровье, материальная обеспеченность, семья, дети. Денежная составляющая здесь очень незначительна, и нематериальные ценности могут вносить гораздо больший вклад. Уровень счастья — это сиюминутное настроение, более подвижная категория. Как правило, он всегда выше, потому что зависит от того, например, какая сегодня погода. Может быть, у человека удачно сложился месяц, или сейчас в стране все хорошо. Ниже России по этим показателям только Украина и Болгария. Это данные Европейского социального исследования 2014 года, но даже если отмотать исследование на шесть волн назад — они каждые два года проводятся, — Россия будет там же. И Украина там же. И Болгария. Это самые неудовлетворенные страны. Почему так происходит? Возможно, потому, что у нас большой непорядок с экономической и социальной системой, с институтами.
Что нужно, кроме дохода, чтобы даже бедный человек стал счастливым? В жизни не должно быть больших проблем. Например, бесплатное образование: можно учиться, есть работающий социальный лифт, куда можно встать после учебы и доехать сначала до одной карьеры, потом до другой, даже стать директором завода, если сколько-то лет работать на предприятии в поте лица. Захотел стать художником — стал художником, и твои работы будут выставлять. А захотел стать врачом — пошел и выучился на врача, и не обязательно давать взятку для поступления в медицинский. А когда нет работающих институтов, когда все склеивается финансами и государство не может выполнить свои социально-страховые функции, человек, конечно, теряет ориентацию в пространстве. Если у него нет финансовых возможностей, чтобы обезопасить себя от повседневных жизненных сложностей, конечно, он не станет счастливым.
Можно еще сказать, что человек бывает несчастен, когда его мечты не сбываются, когда он не может строить планы. Один из параметров успешной модернизированной экономики, цивилизованного капитализма, социального государства — это долгосрочные цели. Не на 5 лет, не на 10 лет, а на 20, на 40, на 50. У нас как: проживу этот год, проживу следующие пять лет, а там уж как будет. Кто-то, может быть, выйдет замуж, кто-то дождется, когда бабушка или дедушка освободит квартиру. У большинства россиян, к сожалению, конкретные пожелания есть только на ближайшие месяцы, на большее не хватает ресурсов. И государство у нас, по-моему, строит такие же краткосрочные планы, иначе больше бы вкладывалось в образование.
Образование — это один из способов привести общество к цивилизованной форме капитализма
Очень важный вопрос: есть ли у нас свобода выбора? Так называемая психология экстернального и интернального госконтроля: мы сами определяем свою жизнь — или обстоятельства над нами довлеют? И вот тут довольно нехорошая картина: большинство осознает, что им доступно не так много возможностей.
Нет какого-то специфического российского менталитета, о котором любят говорить многие публицисты: у нас люди такие, они ничего не могут достичь; как только прорываются во власть, начинают воровать и так далее. Россияне в целом по многим параметрам такие же, как и немцы, литовцы, киргизы. Просто они до сих пор находятся в непростых социально-экономических условиях, им приходится изворачиваться, адаптироваться. У тех, кому удается переехать в крупные города, начинает складываться другая траектория жизни.
Культуру можно корректировать через книги, через лекции, через фильмы, через социальную рекламу, но лучше всего — через образование. Образование — это один из способов привести общество к цивилизованной форме капитализма. Мы можем пытаться сделать институты более демократичными, более прозрачными. Двадцать лет — это маленький период. Социологи и культурологи считают, что в обществах начинает что-то меняться за 40–50 лет. Просто мы пока наблюдаем очень короткую и драматичную историю.
