Нелепая и трагическая смерть активиста Леонида Николаева, более известного, как Лёня ******* (Чудаковатый. — Ред.), человека с синим ведерком на крыше мигалочного членовоза, снова вернула в информационное пространство уже почти начисто забытую арт-группу «Война». Надежно вписавшая себя в летописи новейшего российского искусства, «Война» на удивление быстро исчезла из «оперативной памяти» политизированного населения. «Бумажный тигр», впервые расправивший плечи методом коллективной зарядки в Зоологическом музее в 2008-м, вздыбивший нарисованный пенис методом подъема Литейного моста в 2010-м и, вероятно, уменьшивший парк омоновских «автозаков» на одну единицу методом поджога в 2011-м, — закономерно переместился в область общественного забвения с появлением на медиасцене куда более пугающих чудовищ и монстров со «смешными» кличками-позывными. Ведущих обстрелы жилых кварталов из других жилых кварталов, вместо половых членов использующих ручные гранатометы, а вместо Литейного моста — литой свинец зенитно-ракетного комплекса «Бук».
Кажется, мы жили в другой стране, когда Вор, то есть, простите, «Мент в поповской рясе» вывозил из супермаркета с верхом груженную тележку продуктов, за которые не было заплачено ни копейки, когда бывшая «Война» и будущая Pussy Riot целовала женщин-полицейских на 8 Марта в метро и распространяла африканских тараканов в суде, а еще одна активистка «Войны» (это была не Толокно!) во время научно-практического семинара по шоп-лифтингу прятала внутрь себя охлажденную курицу в супермаркете.
Скажите, в самом деле, что из перечисленного способно было бы вас теперь, после всего пережитого, по-настоящему удивить? Но тогда, в конце нулевых, тактика «Войны» в целом оправдывала себя. Они умели делать свои акции скандальными до общеизвестности, понятными даже неискушенному наблюдателю и вместе с тем не скатывались в пошлость, все время каким-то чудом балансируя на тонком острие актуального искусства (премия «Инновация» 2011 года и дальнейший успех выпестованной на обломках «Войны» группы Pussy Riot — тому порукой).
В отличие от многих современных художников, «Войне» почти удалось преодолеть границы искусства, почти удалось вырваться за них — в социум, в объективную реалку, вон из лабораторных реторт (галерей) и теоретических разработок (рука руку моющего заговора арт-прессы и арт-кураторов). Кто немного разбирается в актуальном искусстве — понимает, что это, безусловно, и комплимент, и настоящее достижение.
Чего «Войне» не удалось — так это стать практической моделью для сборки, выучить российское общество радикальному самовзбадриванию — своим радикальным примером. Две, десять, сто «Войн» не взросли на изрядно унавоженных плевелами просторах Родины — так же точно, как не взросли в свое время два, десять, сто Вьетнамов на просторах оккупированного империализмом Третьего мира, как мечталось повстанцам от Че Гевары и Руди Дучке до «Красных бригад» и Фракции Красной Армии — их опыт «Война», очевидно, изучала тоже.
У бунта российских рассерженных интеллектуалов оказалось очень короткое дыхание. И тут уже не так важно, кто больше сплоховал, — сама «Война» или отечественный «креативный выводок», годами рукоплескавший ей в блогах и социальных сетях, а когда пришло время выходить на сцену самому, полностью утративший творческую чуйку и какую-либо мотивацию к действию в коротком промежутке между 5 декабря и 4 марта. И «воспитатели», и «воспитуемые» вместе оказались не на высоте, может, потому, что сотни лет крепостного права, десятки лет сталинского расчеловечивания и полтора десятилетия современного цинизма, а может, потому, что собственное нетерпение и наивная вера в быстрый успех по мановению волшебной палочки собственной креативности расхолодили тех, кто мог бы стать настоящими борцами.
Эмиграция «Войны» и самоустранение «креативного класса» из политики — явление одного порядка, быть может, промежуточная, быть может, лишь временная, но все же — сдача, очевидный проигрыш, безусловное поражение.
Но были в этой истории маленькие исключения. Для «Войны» таким исключением оказался Леонид Николаев, который — остался в стране, сменил имя, перешел на нелегальное положение и готовился если и не к новой войне за правду и совесть, то, определенно, к какой-то новой битве, — об этом говорят люди, знавшие его в последние месяцы жизни.
Есть ли такие исключения в среде россиян, которые еще что-то могут из того, что им не подсказывает телевизор, — вопрос куда более судьбоносный для страны, нежели война, которую вел активист Лёня до последних дней своей жизни — для группы «Война». Группы, которой — это, видимо, надо признать, — больше окончательно нет. А есть ли еще думающие и действующие россияне, есть ли еще Россия? Хочется сказать — да. Но пока ответ этот звучит без большой уверенности.
Покойся с миром, Лёня! Похоже, ты был одним из самых человечных людей во всем этом грохочущем мире смертной любви. С приветом из Москвы, в конце девятого дня.
