Надежда Савченко — заложница сложившейся ситуации, общими усилиями сторон старательно превращаемая в мученицу.
Савченко — старший лейтенант украинской армии, попавшая в плен к сепаратистам в середине июня под Луганском. В начале июля она обнаружилась в сизо на территории России, а СК обвинил ее в пособничестве в убийстве журналистов ВГТРК Игоря Корнелюка и Антона Волошина. По версии защиты, Савченко была похищена и незаконно перевезена в Россию, по версии обвинения — задержана уже на территории России (дело о пересечении границы было возбуждено ФСБ в январе 2015 г.). По версии защиты, несмотря на предоставленные доказательства невиновности Савченко, никаких следственных действий по ее делу не производится(экспертизы были назначены только в конце года) и она продолжает незаконно находиться под стражей. 15 декабря Савченко объявила голодовку (сегодня идет 62-й день), первоначально протестуя против недопуска врача, затем — против незаконных действий прокуратуры. Во вторник суд продлил срок содержания Савченко под арестом до 13 мая.
По словам адвоката Савченко Николая Полозова, ее вопрос решается на высшем политическом уровне (т. е., возможно, обсуждался и вчера вечером на переговорах по проблеме украинского урегулирования в Минске).
Позицию России обозначил Владимир Путин на пресс-конференции 18 декабря: «Если в ходе расследования будет выяснено, что Надежда Савченко была не виновна и не была наводчиком при убийстве журналистов, ее отпустят».
Проблема в том, что расследование затягивается, и пока оно идет, фигура Надежды Савченко работает как медиаактив, столь востребованный в нынешней гибридной войне. И роль российского «гибридного» правосудия тут сложно переоценить (в процессе Савченко, кстати, легко увидеть элементы, использованные ранее правоохранителями в деле Леонида Развозжаева, в «болотном деле»).
Российские пропагандисты лепят из нее персонифицированное зло, украинские — символ сопротивления. Лидером предвыборного списка «Батькивщины», а затем депутатом Рады и делегатом ПАСЕ Савченко стала, уже сидя в российском сизо. Москва и Киев используют «фактор Савченко» для обоюдного давления. Дело Савченко приобрело международный резонанс. С одной стороны, огромное внимание к делу может помочь, с другой стороны, ставки высоки и продешевить никто не хочет.
Голодовка — крайнее средство, пускаемое в ход тогда, когда иных законных способов добиться справедливости не остается. В принципиальном противостоянии с системой символический перевес всегда за человеком. Чем дольше голодает Савченко, тем больше у нее шансов стать новым, вслед за Сергеем Магнитским, символом произвола российской судебной системы. Удобного способа развязать эту стягивающуюся с каждым днем на шее Савченко смертельную петлю не существует. Но в том, чтобы сделать это, пусть с потерей лица, больше всех заинтересована российская сторона. В противном случае она получит мученицу, а это куда разрушительнее. Смерть от голода политзаключенного Анатолия Марченко в 1986 г. ускорила агонию советской системы борьбы с инакомыслием.-
