В минувшую пятницу следственные органы двух регионов России возбудили новые уголовные дела по фактам подростковых самоубийств. В Санкт-Петербурге 22 февраля в одном из реабилитационных центров повесился на шарфе 16-летний воспитанник, а уже на следующий день такой же способ сведения счетов с жизнью избрала девятилетняя девочка из Тверской области. Так и не идущая на спад волна подростковых суицидов ставит перед государством два традиционных вопроса: кто виноват и что делать? За один только месяц были преданы широкой огласке десятки подобных случаев. Психиатры даже вводят новый термин – «мода на смерть», когда прыжок с крыши приобретает у сверстников ореол героизации. Эксперты уверены: большинство погибших ребят можно было спасти. Кто же в ответе за жизнь современных тинейджеров и как можно остановить череду детских самоубийств – попытались выяснить «НИ».
Мы познакомились с 14-летней Аней Калининой (фамилия изменена. – «НИ») из города Новочеркасска Ростовской области в группе под названием «Суицид» в одной из социальных сетей. «Хочу уйти», – написала Аня на своей «стене» и тут же выложила непонятно откуда взявшуюся в Интернете таблицу, сообщающую о том, как надежно и безболезненно уйти из жизни. Предлагается 28 вариантов самоубийства, от которых просто бросает в дрожь.
«Не хочу жить, – призналась Аня корреспонденту «НИ». – Вокруг одни проблемы: друг бросил, в школе двойки, с родителями полный напряг». Долго разговариваем с девочкой. Она рассказала, что действительно не понимает, как и для чего жить. «Меня только ругают. Друг был, но и с ним разбежались. Вот и думаю – может, правда спрыгнуть с балкона?» На вопрос, является ли столь нелепый уход из жизни выходом из ситуации, Аня отвечает просто: «Тогда хотя бы все узнают, как мне было плохо».
«Хочется побыть героем»
Врач-психиатр высшей категории НИИ психиатрии Минздрава Виктор Ханыков винит в сложившейся ситуации широкую «рекламу» суицидов. «После того как в Подмосковье с крыши спрыгнули две девочки, началось радостное муссирование подробностей их гибели: с какого этажа они сиганули, какие предсмертные записки оставили, – замечает «НИ» эксперт. – Не подумайте, что подобные трагедии надо замалчивать. Говорить надо, но говорить в компетентных кругах. Вся остальная болтовня никакого конструктива в себе не несет».
По словам г-на Ханыкова, бурное и бестолковое обсуждение способно сделать акт самоубийства привлекательным. «Многие подростки, находящиеся в депрессивном состоянии, размышляют так: самоубийцы стали героями дня, о них все говорят, их обсуждают на каждом углу, на их странички в социальных сетях за один только день зашло сто тысяч человек, – рассуждает психиатр. – И на этом фоне детям с неустойчивой психикой тоже хочется побыть такими «героями». При этом они не отдают себе отчета, что сами уже не станут свидетелями внезапно обрушившейся «славы», поскольку на свете их уже не будет».
Наш собеседник полагает, что свою лепту вносит и Сеть. «У детей появился виртуальный мир, в котором они зачастую проводят едва ли не большую часть времени. Происходит еще большее отчуждение от родителей. Друзья – в Интернете, общение – в Интернете. Там же, в Сети, несложно найти «сподвижников» – таких же подростков, находящихся в депрессии, которые если и не сами пойдут прыгать с крыши, то запросто могут побудить к этому сверстников», – подчеркивает Виктор Ханыков.
По уровню гибели подростков в результате самоубийств Россия занимает первое место в Европе и одно из первых мест в мире. На 100 тыс. детского населения приходится 19,8 случая суицидов. По данным уполномоченного при президенте РФ по правам ребенка Павла Астахова, ежегодно в нашей стране предпринимаются четыре тыс. попыток самоубийства среди подростков, из которых 1,5 тыс. оканчиваются смертью.
Куда же смотрит школа?
Руководитель Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях Михаил Виноградов считает, что зона ответственности за психологическое состояние подростков должна быть условно поделена между родителями и школой.
«Конечно, примерно до десяти лет жизни за ребенка полностью отвечают родители, они должны замечать появившиеся изменения в поведении. Затем подключается и школа», – пояснил г-н Виноградов «НИ». Однако, по его словам, уровень психологической помощи, оказываемой в российских школах, сегодня крайне низок. «Работать школьными психологами зачастую идут люди с низкой квалификацией – либо те, кто плохо учился в университете, либо люди, окончившие какие-нибудь трехмесячные курсы», – считает Михаил Виноградов. Совсем недавно, рассказал эксперт, один ученик 11-го класса повесился, посчитав, что плохо написал ЕГЭ. На деле же оказалось, что он показал вполне хороший результат. «Это яркий пример того, как за подростком недоглядели родители, педагоги и психологи», – объясняет собеседник «НИ».
Полина, учащаяся одной из школ в Самарской области, рассказала «НИ», как однажды решила обратиться к школьному психологу со своей проблемой – у девочки произошел серьезный разлад в отношениях с другом. На следующее утро об этой истории знал не только коллектив учебного заведения, но и одноклассники Полины.
Большинство опрошенных «НИ» специалистов сходятся во мнении, что внушительный процент подростковых суицидов происходит из-за конфликтов и неурядиц в семье. По данным исследования, проведенного Педагогическим институтом имени Шолохова совместно с фондом «Мое поколение», современный подросток общается с родителями около 15 минут в день, а с экраном телевизора и компьютера в среднем – четыре часа.
Глава общественной организации «Родительское собрание» Константин Долинин указывает на то, что «из школы ушла воспитательная составляющая». «Современная школа просто дает какие-то знания. Учителя с нищенскими зарплатами и кучей забот уже не пытаются понять внутренний мир конкретного ребенка. Не ведется работа и с родителями. Их участие в школьной жизни в основном минимально – сдать деньги на ремонт класса», – посетовал г-н Долинин «НИ».
Доцент Академии повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования Минобрнауки, кандидат педагогических наук Дмитрий Фишбейн соглашается в беседе с «НИ», что школа должна быть многофункциональным центром. «Дело не в знании логарифмов или типов односоставных предложений, а в понимании жизненного устройства, воспитании», – уверен г-н Фишбейн.
Психологи – «лишние»
Представитель Центра экстренной психологической помощи Московского городского психолого-педагогического университета Павел Пономарев не согласен с психиатром Виноградовым, который указывает на неудовлетворительную работу школьных психологов: «Сейчас в школах психологи работают в нечеловеческих условиях. Это ненормальная ситуация, когда на одного специалиста приходится пять тысяч человек. При этом люди, работающие со школьниками, в большинстве своем получают копейки и не имеют даже собственного кабинета, у них нет ни стола, ни стула. Психологи не имеют никакой власти в школе. А раз так, то их деятельность становится бессмысленной». К тому же психологи до сих пор есть далеко не в каждой школе.
При этом он уверен, что многие подростковые самоубийства могут быть предотвращены. Но это произойдет, только когда система психологической помощи в учебных заведениях будет наконец-то отлажена. Павел Пономарев считает, что в школах следует на постоянной основе проводить психодиагностические тестирования. «Только в этом случае можно зафиксировать те или иные изменения, происходящие с ребенком. Очевидно, что с наскока тут ничего изменить невозможно. Требуется кропотливая системная работа», – поясняет собеседник «НИ».
Однако дело не только в этом. Как показало исследование «Левада-Центра», 90% россиян ни разу в жизни не обращались к психологу. Социологи пришли к выводу, что гораздо большей популярностью, чем психологи, в России пользуются знатоки оккультных наук – маги, гадалки и народные целители.
Бог в помощь?
На фоне череды детских смертей все чаще заходит речь о том, что это именно та сфера, куда может приложить усилия Русская православная церковь. В частности, уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов заявил, что РПЦ способна внести существенный вклад в оказание помощи детям, находящимся в состоянии духовного кризиса.
Способна внести, да не вносит: за последние несколько недель никто из видных деятелей Церкви не выступил с обращением к детям и их родителям. Как будто ничего не происходит.
Протодиакон РПЦ, профессор Московской духовной академии Андрей Кураев в беседе с «НИ» заявил, что «Церковь хочет помочь в этом вопросе». «Основная проблема заключается в том, где найти площадку для встреч со старшеклассниками, ведь им не преподается курс «Основы православной культуры». В рамках такого курса можно было бы разговаривать с молодыми людьми, доносить до них мысль, что каждый человек должен ценить внутренний мир», – пояснил протодиакон.
Спасти рядового школьника
Дней десять назад администрация социальной сети «Вконтакте» начала закрывать группы по теме самоубийств, ориентируясь на жалобы пользователей. Евгений Митрохин – активист одной из «антисуицидальных» групп в сети «Вконтакте», говорит, что «сам прошел через такое». «Было время – собирался спрыгнуть с крыши. Вовремя остановился», – рассказал Евгений «НИ». Сейчас вечерами он проводит виртуальные психологические беседы с теми, кто собирается распрощаться с жизнью.
Психиатр Виктор Ханыков предлагает установить в Сети так называемый психологический контроль – чтобы экспертное сообщество отслеживало и оценивало содержание интернет-сайтов и групп в социальных сетях. Ведь не секрет, что сейчас в Интернете активизировались неуравновешенные люди, подталкивающие подростков к суицидам и даже сопровождающие их на крыши домов, чтобы те вдруг не испугались и не передумали.
Гражданский активист Константин Долинин, в свою очередь, считает разумным делать ставку на работу с родителями. Он уверен, что после каждого суицида или его попытки необходимо проводить общие родительские собрания, разбирая каждый конкретный случай для того, чтобы трагедия, произошедшая в одном городе, не повторилась спустя некоторое время в другом.
По мнению руководителя фонда «Право ребенка», члена Общественной палаты РФ Бориса Альтшулера, необходимо срочно возрождать разрушенную спортивно-досуговую инфраструктуру. «Кружков не стало, весь спорт коммерциализирован. А 80% родителей просто не в состоянии платить за это. Когда подростку нечего делать, когда у него нет увлечений, приходят мысли о суициде», – заявил г-н Альтшулер «НИ». По его словам, недавно в Чувашии появились так называемые дворовые тренеры. «С детьми начали заниматься, они не болтаются по дворам. А это – самое главное», – добавляет эксперт.
Какие бы меры ни стали эффективными в борьбе с самоубийствами подростков, сегодня очевидно одно: у государства больше уже нет времени, пора начинать действовать, ведь это именно тот случай, когда промедление в буквальном смысле слова смерти подобно.
ЛИТВА ПЕРЕЖИЛА ДВА ПИКА СУИЦИДОВ – В 2000-М И 2010-М
«Слишком много звонков», – пожаловались «НИ» в службе телефона доверия Паневежиса. Этот литовский город – один из лидеров по числу самоубийств. В группе риска чаще всего оказываются либо подростки, либо мужчины среднего возраста. «Но к нам чаще звонят молодые люди, – говорит оператор телефона доверия Инга. – Возможно, это связано с тем, что они менее зашорены, менее боятся доверять свои чувства посторонним людям. А может быть, дело в том, что их намерения уйти из жизни, как правило, менее серьезны, чем у взрослых людей».
Долгое время в Литве было принято объяснять высокий уровень самоубийств наследием советского времени, когда демонстративный суицид рассматривался обществом как одна из форм протеста. Любой литовский школьник знает имя 19-летнего Ромаса Каланты, который 14 мая 1972 года облил себя бензином и сжег у здания Музыкального театра, оставив записку: «В моей смерти виноват коммунистический строй». Однако в годы независимости уровень самоубийств в Литве не только не снизился, но, наоборот, существенно вырос. Только в 2000 году, когда страна поставила абсолютный рекорд в Европе (свыше полутора тыс. суицидов на три млн. населения), появилась первая Национальная стратегия предотвращения добровольного ухода из жизни.
С помощью государства была создана сеть телефонов доверия, расширен штат клиник, профинансирован ряд исследований. Из-за нехватки средств программа предотвращения самоубийств была закрыта через несколько лет. Число служб телефонов доверия резко сократилось, а работа оставшихся вызывала много нареканий. Там зачастую трудились неопытные специалисты, линии не работали ночью, а их номера многие просто не знали. Тут «подоспел» и экономический кризис, когда многие люди (в том числе молодежь) потеряли работу, резко вырос уровень алкоголизма. Следствием всего этого стал стремительный рост числа самоубийств. Только в 2010 году, когда Литва опять «пошла на рекорд» по суицидам, правительство наконец всерьез озаботилось проблемой. Номера телефонов Vilties linija («Линии надежды») теперь можно встретить в крупных городах страны практически повсюду – от школ до парков.
Оксана ЖДАНОВА, Вильнюс
В НЕМЕЦКОМ ИНТЕРНЕТЕ СУИЦИДАЛЬНАЯ ТЕМАТИКА ЖЕСТКО ПРЕСЕКАЕТСЯ
В апреле и мае 1945 года около 900 жителей немецкого города Деммин совершили массовые самоубийства, пребывая в паническом страхе перед наступающей Красной Армией. Среди них было несколько десятков детей.
В последние десятилетия ФРГ не относится к числу государств, где суициды, в том числе и среди подростков, происходят чаще, чем в других благополучных странах. Небольшой всплеск подростковых самоубийств отмечался, по данным федерального статистического центра в Висбадене, лишь в 2010 году, когда каждым седьмым умершим и погибшим тинейджером был самоубийца. Сегодня количество подростковых самоубийств по стране приблизительно на 40% меньше, чем 10 лет назад.
Печальное лидерство среди немецких земель сохраняет за собой, как это ни странно, самая благополучная в экономическом плане Бавария. Почему – никто объяснить не может. По мнению суицидолога Михаэля Витте, главными причинами добровольного ухода из жизни для подростков могут быть, кроме безответной любви и насилия, проблемы в отношениях со сверстниками и одиночество. Посещение психотерапевта оплачивается в Германии медицинской страховкой и не считается чем-то зазорным. Во многих городах работают телефоны доверия, куда может позвонить каждый, кто нуждается в совете психолога. Есть и телефонные линии для людей, говорящих по-русски.
Немецких подростков часто подталкивает к самоубийству так называемый «моббинг» – травля со стороны сверстников. В последние годы набирает обороты моббинг в Интернете. Жертве угрожают, выкладывают в социальных сетях компрометирующие материалы. Иногда «доброжелатели» публикуют подделанные фотографии и видеоролики. Такой вид травли называется кибермоббингом. По данным института социологических исследований Forsa, опубликованным в июне 2011 года, каждый третий подросток в Германии хотя бы однажды сталкивался с кибермоббингом, который ведет к серьезным психическим проблемам, глубокой депрессии, а иногда и к самоубийству.
К группе риска в плане самоубийств психологи и психотерапевты относят молодых людей, подверженных так называемому эффекту Вертера, то есть тех, кто отождествляет себя с героями книг и фильмов, подменяя реальный мир вымышленным. Все больше молодых людей черпают сведения о том, как лучше покончить с собой, на специальных сайтах. Там, к примеру, можно узнать, какие для этого надо принимать медикаменты. Однако полагать, что немецкое общество пустило подобное воздействие Интернета на его юных пользователей на самотек, было бы несправедливо. В Сети отслеживаются и вычищаются любые посты, призывающие к совершению самоубийства. Как только посетители форумов начинают обсуждать эту проблему, модератор привлекает специалиста для прямого контакта с зацикленным на этой теме посетителем, которого находят с помощью провайдера. Если возникает хоть малейшее опасение за жизнь подростка, к делу подключается полиция.
Адель КАЛИНИЧЕНКО, Мюнхен
