Великие похороны в Петрограде. Как это было. Татьяна Якушина. Новосибирск

ИЗ ИСТОРИИ ПОХОРОН

Единственный в России Музей мировой погребальной культуры (музей смерти), находящийся в Новосибирске, постоянно пополняется новыми, большей частью уникальными историческими экспонатами. Жанровый спектр экспозиций обширен. Познакомиться с ними можно в помещениях Новосибирского крематория и Новосибирского похоронного торгового дома. В ближайшее время экспонаты музея будут выставлены в интернет. Музей приобрел профессиональную фотостудию, где сейчас ведутся работы по фотографированию музейной коллекции.
Журнал «Похоронный дом» уже выступал с рекламой экспозиций музея. С этого номера на его страницах для специалистов похоронного дела и широкого круга читателей будут публиковаться материалы, рассказывающие о наиболее интересных экспонатах, не только имеющих культурно-просветительную, историческую ценность, но и несущих воспитательную, в чем-то обучающую функцию.
Знакомство с экспонатами музея начинаем с публикации «Альбома великих похорон жертв революции в Петрограде», изданном 23 марта 1917 года. Дирекция музея будет признательна читателям за предоставление новых ценных экспонатов на тему смерти.
ВЕЛИКИЕ ПОХОРОНЫ
Та великая печаль, которую вызывали в сердцах все эти 180 гробов с жертвами, покрывались огромным чувством радости возрождения и веры в грядущее светлое будущее. Это были не похороны - это был великий народный праздник!
В миpoвой истории не было еще манифестации таких размеров, как та, которую посчастливилось пережить населению Петрограда в день 23-го марта. Торжественное великолепие самого зрелища разве только было прев­зойдено тем, истинно чудесным, образцовым порядком, который царил в этот день на улицах Петрограда, на Марсовом поле и у зияющей брат­ской могилы. Сознание величия благоговейного момента переживалось каждым из участников процессии. Заранее составленный церемониал гражданских похорон был точно выполнен, и ни в одном paйоне, ни в одном пункте не было зарегистрировано ни одного эксцесса, который нарушил бы сколько-нибудь стройность процессии, а между тем в похоронах участвовало больше миллиона граждан. Участие таких громадных масс заставило пригото­виться к возможным несчастным случаям, тем более, что в населении циркулировали неизвестно от кого исходившие слухи о возможных выступлениях в день похорон жертв революции темных сил, намеревавшихся, будто бы, превратить день 23-го марта во вторую Ходынку. Однако за целый день не последовало ни одного вызова санитарного автомобиля, и не понадо­билось услуг ни одного санитарного пункта.
Толпа сама поддерживала порядок, вдоль всего пути следования процессии с небывалыми доселе красными гробами; были расставлены цепи граждан, не пропускавших никого на средину улицы, дабы не была нару­шена стройность проходивших колонн.
Марсово поле имело совершенно исключительный вид. В центре его четырехугольником были расположены могилы, обнесенные оградой, обвитой траурными материями. Перед могилами был устроен помост. Над огра­дой со всех  сторон развевались черные траурные стяги, окаймленные белой полоской. По всем сторонам Марсова поля развевались громадные красные знамена. Вся площадь и окружающие ее здания были украшены красными флагами, а колонны зданий обтянуты красной материей. В середине четыре­хугольника оставлено довольно большое пространство — на нем впоследствии предполагается соорудить памятник борцам за свободу. Братские могилы, вырытые на четырех углах, должны были вместить каждая до 50 гробов с останками погибших борцов за свободу.
КАК ОТДЕЛЬНЫЕ РАЙОНЫ ПРОВОЖАЛИ СВОИХ ГЕРОЕВ
Прибытие первого  района
Первым двинулся на Марсово поле Василеостровский район, который и прибыл в 9 час. 45 мин. утра. Лица, несшие гробы с телами убитых борцов, отделились от процессий, и первые жертвы революции были опущены в одну из четырех братских могил.
С верков (оборонительных построек) Петропавловской крепости раздался выстрел, возвещавший о начале печального торжества: спуске гробов в могилу. За ним второй, третий и четвертый — по числу спущенных гробов.
Над могилой склонились красные знамена, полились звуки похоронного марша. Команды солдат взяли «на караул», и все головы благоговейно обнажились.  
Дефилирование
В 12 час. 10 мин. кончилось шествие Василеостровского paйoнa, и вдали показалась процессия, идущая с Петроградской стороны, во главе с полуротами Павловского и Гренадерского полков,   первого пулеметного полка, запасного моторно-понтонного батальона, петроградской крепостной артиллерии и 16-й ярославской запасной дружины.
От этой процессии, согласно церемониалу, также отделились лица, несшие на руках гробы, и опустили их в братские могилы.
С крепости грянуло девять, один за другим следовавших выстрелов, по числу жертв. Сопровождавшие гробы знаменосцы выстраивались вокруг братских могил. Присутствовавшие здесь военный министр А. И. Гучков и командующий войсками генерал-лейтенант Корнилов, крестясь, опустились на колени.
В конце этой процессии следовали отдельно два гроба с телами борцов, павших в Новой Деревне. С Петропавловской крепости дано было два выстрела.
1 час. 45 мин. продолжалось шествиe колонн этого района. За ним следовал Выборгский район. 

Петроградский район
Благоговейный порыв поклониться праху бывших борцов за свободу привлек еще накануне похорон массу народа к Петропавловской больнице.
На самом заднем дворе возвышается двухэтажное каменное здание с надписью: «Дом усопших». Bepxниe два этажа занимает довольно большая часовня. Здесь покоятся жертвы великой русской революции.
Часовня с трудом вмещает всех желающих почтить память народных героев. Посреди часовни стоят полукругом восемь гробов, обитых красной материей. Вокруг почетный воинский караул.
Начиная с 6 ч. вечера у тел  павших борцов служат панихиды, и одна группа молящихся сменяет другую.
В 7 ч. 45 мин. утра выборные от рабочих отделились от своих това­рищей и направились в часовню за телами. Ровно в 8 часов вынесли гробы.
Под звуки оркестра рабочие запели похоронный марш: «Вы жертвою пали»...
Шecтвие началось...
Впереди процессии шел главный распорядитель с красной лентой через плечо и бантом, далее несли красное знамя и плакат с надписью: «Бессмертная память павшим борцам за свободу»; за плакатом следовал хор музыки и полурота лейб-гвардии Гренадерского полка с флагами и знаменами; за ними - по два в ряд - несли гробы народных мучеников, за которыми следовали стройные колонны рабочих, солдат и курсисток.
Выборгский район
Около 10 часов начали выносить красные гробы.
Один, другой, третий... Тридцатый, тридцать первый... Тридцать шестой, все…
Полились звуки «Вечной памяти», и скорбный кортеж двинулся в путь.
Безбрежное море голов, и над ним реют красные знамена.
Впереди процессии отряд кавалеристов. За ним гробы. Далее оркестр Московского полка, затем рабочие патронного завода, солдаты, опять рабочиe, студенты и женщины. Все это под звуки революционных песен и му­зыки движется в изумительном порядке. Едва подымается белый флаг, и несколько сотен тысяч людей мгновенно замирают на месте. Ни шума, ни давки.
Но вот наперерез идущей по Литейному процессии, со Шпалерной, мчится бронированный автомобиль, из башни которого грозно смотрит дуло пулемета. Все головы несколько тревожно повернулись в сторону автомобиля. Процессия остановилась, и автомобиль, предъявивший пропуск, проехал к Марсову полю.
Василеостровский район
Еще задолго до выноса тел борцов за свободу из покойницкой  боль­ницы св.   Марии Магдалины прилегающий  paйон представлял  собой море голов. Десятки тысяч вдоль Малого проезда запрудили собой соседние линии. Над колоннами реяли революционные знамена, флаги, плакаты.
По пути следования процессии заняли места почетные караулы от Финляндского полка и других частей войск, расположенных на Васильевском острове. Во главе шествия расположился гвардейский экипаж с хором музыки.
В восемь часов утра послышалась команда «на молитву». Полились звуки похоронного марша. Войска взяли «на караул», а многотысячные ко­лонны обнажили головы. Со двора больницы состоялся вынос первого гроба, обтянутого красной материей. За ним был вынесен второй, третий, четвертый.
Шecтвиe началось. Останки борцов за свободу на руках несли солдаты и рабочие. Непосредственно за гробами шел в полном составе Василеостровский совет рабочих и солдатских депутатов. Рабочие разбились на отдельные мастерские и с пением «Марсельезы» медленно двинулись за останками павших товарищей.
Шecтвие Трубочного завода замыкала колонна конторщиков этого завода под стягом «Да восторжествует свобода».
Отдать последний долг явились чины военно-топографического отдела Генерального штаба, выступавшие под флагом «Спите спокойно борцы за свободу».
Московский район
Вынос назначен на 13:30. Однако еще рано утром в Обуховскую больницу потянулся народ — в основном рабочие и солдаты,  пришедшие про­водить товарищей, положивших жизнь свою за дело свободы, за все те радости, зорю которых они, живые и счастливые, переживают теперь.
Обширный двор Обуховской больницы к 11-ти часам переполнен. На снегу яркими красно-кровавыми пятнами стоят гробы; вытянувшись длинной лентой, они невольно толкают мысль к тому, кто растянул эту кроваво-алую ленту гробов, кто разбросал эти блики, пятна крови, кто выстроил эту длинную шеренгу гробов. Где-то близко всхлипывания; кто-то плачет об утрате,  горько, болезненно, но без надрыва и крика.
Долетают звуки военного оркестра, все громче и громче гимн свободы,  подходит колонна за колонной. Отряд милиционеров местного района — почти исключительно студенты — берет на караул; растворяются ворота и начинается вынос тел борцов за свободу.
Шествие открывают paбочиe, несущие красные гробы. На некоторое время процессия задерживается у Царскосельского вокзала, ждет присоединения еще девяти гробов, которые рано утром были доставлены из госпиталя Семеновского полка на сборный пункт, в Обуховскую больницу.   Но вот команда семеновцев выносит и эти гробы. Эта группа завершает отдельное шествиe с гробом с венками и ярко-красными лентами — несут солдата-автомобилиста. За гробом идет женщина и плачет, очевидно мать. Следом за гробом — оркестр военной музыки и взвод отдельного автомобильно-броневого дивизиона с громадным красным знаменем. Грустная мелодия похоронного марша, печальное «Вечная память» в прекрасном исполнении певчих Семеновского полка, обнажаются головы, и процессия медленно-медленно продвигается вперед.
Невский район
Народ с раннего утра стал стекаться к Николаевскому военному госпиталю. Стройными рядами, с многочисленными красными знаменами, подходили к этому начальному пункту похоронной процессии Невского района организованные группы рабочих заводов и фабрик Невской заставы, Невского paйонa, солдаты с оркестрами музыки, студенты и курсистки.
В 12 час. дня из часовни госпиталя стали выносить красные гробы с останками жертв революции. Их было 32. Желавших нести гробы было очень много. Солдат сменяли рабочие, рабочих студенты, студентов курсистки.
За гробами стройными колоннами шли полуроты  запасных батальонов Преображенского, Волынского и Литовского гвардейских полков, Гвардейского саперного полка, 6-го запасного саперного батальона, 89-го Вологодского и 308-й петроградской дружины. Полуроты гвардейских полков с оркестрами непрерывно играли похоронный марш и «Марсельезу». На знаменах воинских частей лозунги: «Созыв учредительного собрания» и «Демократическая республика». За солдатами шли paбoчиe, рядом с ними студенты-психоневрологи. Последние разделились на отдельные колонны: белорусы, евреи социалисты-сионисты и другие...
У дорогих могил ночью
Долго еще не расходились граждане. Распорядители и члены исполнительного комитета совета рабочих и солдатских депутатов до глубокой ночи оставались у могил с телами дорогих братьев-борцов, «положивших душу за други своя». Ввиду позднего окончания процессии могилы с гробами остались на ночь открытыми. Вокруг них всю ночь дежурил почетный и усиленный военный караул.
Погребению тела будут преданы 24 марта 1917 г. Сначала гробы будут залиты цементом, а затем засыпаны землей. Место братских могил ночью же обнесено забором.
КРАСНЫЙ АДМИРАЛ
Первая неделя русской революции, первая неделя русской свободы - эта святая и трижды бла­гословенная неделя совпала с другой неделей, когда мы, также захваченные до самых сокровенных глубин душ наших, переживали чувства, диаметрально противоположные теперешним, чувства бесконечной обиды, приниженности, безвыходности. Это первая неделя и тоже марта месяца 1906 года.
В эти достопамятные дни поднявшая снова голову и оперившаяся реакция возобновила свое безумное, кровавое дело. Первыми, с которыми она расправилась с присущей ей жестокостью и цинизмом, были лейтенант Шмидт и его товарищи Частник, Гладков и Антоненко.
Утром 3-го марта телеграф разнес по всей  России  весть: «Лейтенант Шмидт  и  его товарищи приговорены к повешению»… Даже не к расстрелу, даже в этой милости было отказано несчастным узникам Очаковского замка. Вся Poccия, вся мыслящая Россия, с щемящей болью на сердце, с невыразимой тоской в глазах, застыла в созерцании кровавого пира реакции-победительницы. Ни сказать, ни тем более сделать что-либо для облегчения участи несчастных не было возможности. У некоторых теплилась надежда — «помилуют», когда приговор был отправлен на конфирмацию, но и она должна была рухнуть. Адмирал Чухнин, один из вернейших романовских прислужников, утвердил приговор военного суда. Это было 5 марта 1906 года, в 11 ч. утра. Севастопольский рейд тонул в ласкающих лучах весеннего солнца, когда по его лазурно-зеркальной спокойной поверх­ности пронесся катер по направленно к Очакову с приговором с собственно­ручной припиской Чухнина «поспешить исполнением», боявшегося, что победа может ускользнуть из его рук. Набережная была покрыта массой народа, узнавшего об утверждении приговора. Mногиe плакали. Mногиe крестились.
В три часа катер причалил к стоявшему у пристани Очакова «Пруту», и приговор был немедленно объявлен Шмидту и его товарищам. Приговоренные выслушали его стоя, спокойно.
«Я ничего другого от Чухнина и не ожидал», — уверенно произнес Частник.  Шмидт немного побледнел и задумался.
Немедленно на «Прут» приехал защитник севастопольцев, присяжный поверенный Винберг. Все эти дни он жил в Очакове, подавал кассационную жалобу на приговор, которая, однако, не была рассмотрена.
Предсмертная беседа Винберга с Шмидтом длилась около четырех часов, пока командир «Прута» не попросил его оставить судно. Шмидт долго и горько плакал, жалуясь своему другу на несправедливость приговора.
«Я надеялся все-таки, что их (матросов) не казнят, — говорил он. — Они такие молодые, такие преданные, хорошие, честные, я хотел умереть  один,  и мне  было бы легко погибнуть, а ведь они не виноваты».
Винберг, как мог и умел, успокаивал своего друга, но и сам не утерпел, залился слезами. Ужасные, тяжелые минуты.
«Меня еще тревожит мысль, — продолжал Шмидт, — что могут поверить клевете, будто я приказал стрелять с крейсера «Очаков». Я не могу умереть с этим позорным клеймом, я не убил ни одного человека, скажите это всем от моего имени. Неужели поверят этой гнусной, подлой клевете».
Ночь перед казнью Шмидт провел за письмами, писал много, нервно, торопливо, написал сестре г-же Избаш, сыну, друзьям. В третьем часу ночи Шмидта и матросов через потайную дверь сняли с «Прута» на баржу и отвезли на остров Березань.
Березань, совершенно безлюдный пустынный островок дюнного происхождения, находится в двадцати верстах от Очаковской крепости на взморье. Камни, песок, покрытый ракушками, низенькие, ползущие, чахлые растеньица — вот природа этого угрюмого уголка Черноморского побережья, нелюбимого даже неразборчивыми в красотах природы рыбаками.
Сюда в 4 часа утра 6 марта 1906 г. был привезен Шмидт со своими товарищами. Море было, как и накануне, зеркально тихо — ни рябинки. В воздухе какая-то зловещая тишина. Сквозь мрак ночи только что начали пробиваться первые, бледные  признаки скорого рассвета, сулившие хорошее утро и ясный, солнечный, теплый день.
Еще с вечера на остров были высажены войска по одному взводу от минеров, пехоты и артиллерии с офицерами. Здесь уже находились командир и офицеры «Прута», жандармский ротмистр, священник. На расчищенной «заботливо» площадке были вкопаны четыре столба, а немного поодаль стояли четыре гроба и лопаты.
Когда печальная процессия прибыла к месту казни, осужденным было объявлено, что «за ненахождением палача», повешение им заменяется расстрелом. Последняя, но невольная милость прозвучала дикой иронией.
Быстро, твердыми шагами подошел Шмидт к месту казни и обратился к солдатам и матросам, прося у них прощения: «Не забывайте, братья, лейтенанта Шмидта. Я погибаю за русский народ, за дорогую Родину, за вас, мои братья».
После этого Шмидт простился с товарищами офицерами, облобызался с командиром «Прута» и попросил не привязывать его к столбу и не закрывать лица. «Прощайте, братцы, сейчас умрем, простите», — выкрикнул Частник. Все присутствовавшие плакали. От причащения осужденные отказались.
Шмидт стоял без шапки, в одном белье, с открытым лицом и высоко поднятой головой.
Расстрелять Шмидта и его товарищей было приказано матросам кано­нерской лодки «Терец», в числе 60 человек. Они были поставлены в 50 шагах от столбов, а в тылу их на таком же расстоянии находились три взвода войск на случай, если «терцы» откажутся от расстрела.
Ударил барабанный бой... Несколько секунд замешательства — и терцы взяли на прицел. Глаза Шмидта открыты, и он спокойно, в упор, смотрит на взвод. «Прощайте и убивайте», — кричит он им. Это были его последние предсмертные слова.
Раздался первый залп. Два матроса упали, как подкошенные. Третьим залпом был убит третий матрос. Шмидт стоял невредимый. Глаза его блуждали.
Раздался четвертый залп, и Шмидт, обливаясь кровью, упал навзничь. Пронзенный несколькими пулями, он умер сразу. Часы показывали полчаса пятого. Пытка казнью длилась полчаса.
Минеры уложили изрешеченные и теплые еще тела мучеников в гробы и опустили в ямы, вырытые тут же, и наскоро засыпали землей.
Стало уже совсем светло. Солнце чуть-чуть, краешком, показалось на покрытом лазоревой дымкой востоке, и первые лучи его, ласковые, теплые, оживляющие, были единственным венком на могиле березаньских мучеников.
В этот же день все товарищи Шмидта по знаменитому делу Севастопольского бунта, приговоренные в каторжные работы одновременно с ним и томившиеся четыре долгих месяца в Очаковской крепости, на «Пруте» и «Tepцe» были отправлены в каторжные работы.
Так закончилась «Севастопольская трагедия».

Татьяна ЯКУШИНА, директор Новосибирского музея мировой погребальной культуры