В палате карпинского специнтерната на севере Свердловской области лежали тяжёлые дети-инвалиды. Непонимающе смотрели на людей, проходящих мимо. В тот день, который изменил жизнь пятилетнего Вовы Липина, воспитанника этого самого интерната, к ним приехала комиссия аппарата уполномоченного по правам человека Свердловской области. Гостей водили по палатам, показывали изувеченных, парализованных детей, которые годами обречены лежать в четырёх стенах своих палат. Рассказывали, что у детей есть всё, что им нужно: уход, питание, наблюдение врачей.
Когда сотрудницы аппарата выходили из очередной палаты, вдруг услышали детский голос:
– Тётя, а вы ещё придёте?
Они вздрогнули, в первый момент подумали, что показалось. Потому что не ожидали здесь услышать осмысленной речи от лежащих пластом воспитанников. У детей поражён не только опорно-двигательный аппарат, но и нарушена мозговая деятельность.
Сотрудники аппарата обернулись на голос. На одной из кроватей лежал мальчишка: худенький, маленький. Парнишка с интересом, вполне осознанно смотрел на людей. С ним начали разговаривать.
– Как тебя зовут?
– Вова Липин, мне пять лет.
Так получилось, что в нарушение всех инструкций ребёнка, у которого явно был сохранён интеллект, поместили в палату с глубокими инвалидами, которые могли лишь мычать и ничего не понимали. До четырёх лет мальчик жил в Доме ребёнка, дальше держать его там не имели права. Куда девать ребёнка, неизвестно. Закончилось всё тем, что в личной карточке Вовы появился диагноз умственная отсталость и его отправили в Карпинск к лежачим мычащим детишкам-инвалидам. Но Вова не был умственно отсталым ребёнком, знал множество стихов, хорошо общался, чисто говорил. Было понятно, что диагноз приписан, чтобы хоть куда-то пристроить Вову.
Специального учреждения в Свердловской области для таких детей в тот момент не было.
Начали выяснять, где родители. Может, надеялись, что мать хотя бы иногда будет навещать его, ребёнку будет не так одиноко. Органы опеки тут же нашли адрес отца – Владимира Липина, который жил в одной из деревень в Талицком районе. Тот давно уже жил в разводе с женой в разных деревнях.
– Да у меня один-единственный сын – Димка! – клялся мужчина сотрудникам опеки. – Вон он, приехал ко мне в гости на каникулы. Нет у меня никакого второго!
Те показывали документы: в 2002 году ваша жена родила в талицком роддоме, ребёнок сейчас в интернате для инвалидов. Тот лишь развёл руками: в 2002 году жена уже жила с другим, правда, официально они ещё не успели развестись. Видимо, поэтому и записали новорожденного на его фамилию.
Через несколько дней бывшая жена Владимира Вера Фомина приехала к нему за сыном Димой (парень живёт у матери в соседней деревне). Владимир ей рассказал про приезд сотрудников опеки и начал допрашивать:
– Говорили про какого-то ребёнка. Что за ребёнок?! Чей сын?
Вера Петровна через несколько секунд поняла, о чём речь: пять лет назад в роддоме у неё умер новорожденный сын…
Роды у неё были преждевременные, на 30 неделе пришлось экстренно делать кесарево. Во время операции выяснилось, что ещё в утробе у ребёнка была сильная гипоксия из-за тугого обвития пуповины.
– Вы что, УЗИ никогда не делали?! – ругался врач, когда она пришла в себя после операции.
Хотя ещё за неделю до экстренных родов специалист УЗИ из женской консультации не выявил никаких отклонений. Малыш родился недоношенным, с тяжёлыми патологиями. Врачи сказали, что он умрёт. И настояли, чтобы она написала отказную.
Муж забрал жену из роддома одну и увёз домой, в деревню. А мальчик, как выяснилось, выжил. Его записали по документам как Вову и под фамилией бывшего мужа, с которым она давно не жила. Матери о том, что её сын жив, никто не сказал…
И вот через 5 лет, в 2007 году, Вера Петровна рассказала всё мужу-отцу ребёнка. Они выехали в Карпинск. Вопрос, оставить сына в детдоме или взять домой, даже не обсуждали.
– Мы за сыном! – заявили они, приехав в интернат.
Их повели в палату. Плача, Вера объясняла Вове, что она его мама, что она не знала, что он жив.
– Я видела его всего раз в жизни, через три дня после родов, в больничной палате, но я его сразу узнала, – уверяет нас теперь Володина мама.
Вера Петровна с мужем и тремя сыновьями живут в деревне Мохирева в Талицком районе. Она ушла с работы, чтобы ухаживать за сыном. Муж – начальник зерносклада. У Володи двое братьев. Старшему 17 лет, младшему – десять.
Вера Петровна снова вспоминает:
– В наш первый приезд Вову нам не отдали. Спросили: документы привезли? Мы ничего не привезли, не знали ни про какие документы. Поехали обратно, за неделю собрала все нужные бумаги. Муж уже не мог поехать из-за работы. Я поехала забирать с мамой. Привезла Вове фрукты, йогурты. Кормлю его, а там дети эти… страшно и жалко их. Девочка на соседней кровати могла сидеть, она меня за плечо начала трясти: дай. Я ей дала банан, она его с кожурой съела. Володю мы везли до дома почти сутки, с несколькими пересадками на автобусах, на поезде, на электричках. Я его на руках везла. Он как пушинка был, в пять лет всего восемь килограммов весил. Мы, когда его домой привезли, развернули, у него спина вся в коростах, от пролежней. За год откормили: мясо, овощи, фрукты…
Володе через две недели исполнится 12 лет, он учится в шестом классе, на домашнем обучении. Мама снова вспоминает тот день, когда она везла его домой:
– В электричку с ним сели, я его на руках держу, все на меня смотрят. Мужчина один, выходя из вагона, протянул мне тысячу рублей: купите что-нибудь ребёнку. Я ему: зачем, не надо. А он: пожалуйста, купите. Я тут же на вокзале купила в киоске музыкальную азбуку. Дома нас уже все родственники встречали, стол накрыли. Я ушла с работы, стала с Вовой сидеть. Мы с ним начали заниматься, меньше чем через год он научился читать, считать. И с шести лет он "пошёл" в школу.
Володя – участник дистанционных школьных олимпиад, занял второе место в олимпиаде по биологии. Учителя сельской школы, которые боялись, что не смогут работать с инвалидом, Вову полюбили, очень тепло относятся к нему. Потому что дружелюбный, способный и очень хочет учиться…
После того, как Вера забрала сына домой, она старалась целый год не выходить из дома, боялась косых взглядов. Некоторые соседи начали шептаться за спиной: забрала, мол, инвалида из-за его пенсии.
– В том же карпинском интернате полно таких детей, пожалуйста, разбирайте, усыновляйте, получайте пенсии, – но никто не спешит так делать, а сами шепчутся. А я своего забрала! Он мой!
Она рассказывает, как устраивает ему дни рождения, приглашает клоунов-аниматоров из Талицы, заказывает огромные двухэтажные торты, зовёт всех Вовиных друзей – соседских ребят. Он лежит на полу, а они сидят вокруг него. Недавно подарили ему щенка таксы.
– У Вовы есть своя страница в соцсетях, – говорит мама. – Хотя руки у него почти не действуют, руками он может только махать, знаете, как тюленёнок.
– А как на клавиатуре работает?
– То подбородком пишет, то языком помогает.
Она повторяет, что никого не винит, не собирается разбираться. Почти сразу после счастливого воссоединения Вова с мамой поехали в Курганский центр травматологии имени Илизарова (устроить поездку помогла уполномоченный по правам человека Свердловской области Татьяна Мерзлякова). После обследования специалисты вынесли заключение: надо было делать операцию ещё в младенчестве, тогда были все возможности что-то исправить: он бы смог сидеть и передвигаться хотя бы на костылях. А это совсем другая жизнь! Можно было рискнуть, попробовать и решиться на операцию сейчас. Но мать объясняет, что боится. Для этого придётся ломать кости, лишь потом оперировать. И нет гарантии, что операция улучшит ситуацию.
– Вообще мы хорошо живём, так и напишите! – уверяет Вера Петровна. – Старший сын сейчас учится на бюджете в морском училище в Тюмени, может, будет капитаном или судостроителем. Мы не бедствуем: мясо всегда есть – муж охотник. Хозяйство своё: куры, корова, тёлка, бычки, огород… Все продукты у нас свои, в магазин только за хлебом ходим. А когда мне нужно выйти из дома или съездить в другую деревню, прошу присмотреть соседку. Муж сейчас с шести утра до ночи на работе, уборка урожая идёт, а он на зернотоке, зерно сушит. Без него там никак. Родители мои тоже работают.
Послесловие: после этой истории Татьяна Мерзлякова добилась, чтобы в Свердловской области открыли учреждение для сирот-инвалидов с сохранным интеллектом. Оно появилось в Берёзовском.
