Это было очень богатое лето. Богатое на поездки и размышления.
Одно из таких открытий — выставка, посвящённая фабрике «Topf und Söhne» в Эрфурте. И этот вечный неудобный и неприятный вопрос — кто он, «маленький человек»? Простой трудяга, которому дело нет до политики, он просто совестливо и качественно выполняет свою работу, кто он? В данном контексте, это речь пойдёт о простых «маленьких» немцах времён Третьего Рейха. Впрочем, боюсь, вопросы, которые ставит перед людьми эта выставка будут актуальны всегда и везде.
Вокруг музея очень странное каменистое покрытие, чтобы было понятно, что вступаем на особую каменистую почву.
Эта фирма была основана в 1878 году. Имя она себе сделал на устройствах для сжигания бурого угля (на немецком это называется «Feuerungsanlagen», как правильно перевести, я не знаю). Кроме того она производила оборудование для пекарней, кондитерских, пивоваренных: печи, солодовни, силосные башни, морозильные камеры; устройства для сожжения мусора. 3 % от производства занимали крематории.
Надо сказать, по поводу крематориев в Германии начала ХХ века не утихали споры: а можно ли сжигать людей? Не нарушается ли при это человеческое достоинство? Не низводит ли это людей до уровня бродячих животных? Создавалось куча законов и предписаний, каким должен быть крематорий, как должно происходить предание тела огню. Упор делался на уважение по отношению к пусть умершему, но человеку. Не должно было быть ни запаха, ни прямого контакта огня с телом.
И фирма «Topf und Söhne» предложила своё решение. Благодаря их технологиям, тело человека превращалось в прах внутри гроба. Это отвечало немецким требованиям. Крематории Топфа пользовались спросом, но повторяю, это была лишь малая часть производства.
В 1937 году недалеко от блистательного Веймера основан концентрационный лагерь Бухенвальд. И весьма скоро перед лагерным начальством встала реальная проблема: что делать с трупами? В лагере высокая смертность, более того, лагерное командование этой смертности активно помогает расстрелами и повешением. В 1939 вспыхивают эпидемии тифа и дизентерии. Что делать с телами: хоронить, вывозить?
Проблема в том, что согласно немецкому законодательству об охране человеческого достоинства, сжигать тела умерших можно было только в соответствии с требованиями и предписаниями разработанных для крематориев. Даже если это тела евреев, коммунистов, геев и проч. заключённых концентрационных лагерей. Поэтому тела грузились на машины и отвозились в общественные крематории, где их предавали огню.
Как следствие: сбой работы кремационных печей, которые не были рассчитаны на такое количество трупов в день. Кроме этого, возмущались рабочие, которым приходилось «вкалывать» круглосуточно и волновалось население города. А в 1939 году из-за заражённых трупов возникла угроза эпидемии тифа.
В это время на помощь отчаявшемуся лагерному начальству приходит простой инженер Курт Прюфер из фирмы «Topf und Söhne».
Его регулярно вызывают в Веймер, чинить вышедшие из строя крематории. И он прекрасно знал кого и почему там кремируют. И вот он предлагает лагерному начальству свой проект «Einäscherungsofen». В дословном переводе это «печи по производству праха». На русском языке эти печи называются кремационными. И это не правильно. Einäscherungsofen как раз не отвечали строгим стандартам кремационных печей, более того, официально они ничего общего с кремацией не имели. В Einäscherungsofen людские тела сжигали, как мусор.
Я вообще не разбираюсь в инженерном деле, поэтому не смогу описать строение этих Einäscherungsofen, хотя мне это долго объясняли. Что я их этого поняла: эти печи не предполагали гробы и плачущих родственников. Тела можно было грузить как брёвна. О том, чтобы не распространялся запах тоже никто особенно не заботился. Были созданы максимальные условия для быстрого и дешевого сожжения большого числа человеческих тел.
Прюфер постоянно дорабатывал свои печи, делая из них двух- и трёх-, даже пятикамерные. За счёт этого там как-то экономились дрова или ещё что-то (этих подробностей я не запомнила или не поняла). Но при этом прах сожженных смешивался.
Вот так выглядели эти печи:
Заметьте, никто не принуждал Прюфера создавать эти печи. Ему не грозил арест, в случае отказа их спроектировать. Более того, он и выгод от этого особых не получал. Не было ни головокружительного карьерного роста, ни высоких премиальных. Просто он, как хороший инженер солидной фирмы, не мог пройти мимо нужд своих клиентов.
С другой стороны, не он придумал концентрационные лагеря, не он отдавал приказ об аресте или казни, не он убивал. Он даже не доносил (об этом я расскажу ниже). Его печи были предназначены для уже умерших. В чём его вина?
И фирма «Topf und Söhne» поддержала его проект. Поэтому на печах в Бухенвальде, Дахау, Освенциме стоит вот такое клеймо:
Производство этих печей не приносило фирме какого-то невероятного дохода. Они входили в те 3% от производства крематориев. Туда же входили и «нормальные» крематории, и печи для сожжения мусора, и печи для сожжения животных. Другими словами, производство Einäscherungsofen было далеко не главной отраслью фирмы «Topf und Söhne». Со временем, начали получать ещё заказы на насосы для откачки отравленного воздуха из газовых камер. Производство этих насосов не составляло даже 1 % от всего производства.
С другой стороны, фирма могла запросто отказаться сотрудничать с концлагерями. Дело в том, что «Topf und Söhne» была первая, но не единственная фирма, которая производила такие печи и насосы. И были предприятия, которым предлагали сотрудничества, а они отказались. И за этим отказом не последовало абсолютно никаких репрессий. Никого не уволили, не арестовали, не исключили из партии, фирмы не закрыли. Им даже не угрожали: не хотите - не надо!
Сохранилась переписка фирмы с начальством концлагеря. Вполне деловой тон, никто не на кого не давит. Какие-то предложения заказчика принимаются, какие-то отклоняются. Например, начальство Освенцима просит, чтобы инженер Прюфер бывал в лагере раз в 2-3 дня. Ответ фирмы: хорошо, инженер Прюфер постарается приезжать к Вам почаще. Всего хорошего, с уважением...
В чём «Topf und Söhne» можно было реально обвинить, так это в том, что они наладили выдачу праха родственникам. Люди, чьи родные погибли, например, в Бухенвальде и при этом не были евреями, могли за определённую плату получить вот такую урну с прахом.
Проблема в том, что, как я только что писала, прах в камерах смешивался, поэтому родным выдавали какой-то прах. Экскурсовод говорит, что при этих словах некоторые пожилые посетители выставки падают в обморок или начинают плакать. Это те, кто всё это время думали, что знают, где покоится прах их родных.
Но это так, мошенничество.
Владельцы «Topf und Söhne» и Курт Прюфер были членами НСДАП, может быть производство этих печей имело некоторую идеологическую подоплёку?
Так вот, на работу на фабрику брали всех: чудом не попавших в гетто концлагеря евреев, освободившихся из концлагерей коммунистов, немцев, женившихся на каких-нибудь славянках, людей с сомнительной, с точки зрения правящей идеологии, репутацией и прочие «отбросы общества». Брали даже «особо опасных преступников»: женатых на немках евреев. При этом на работу всех брали на общих основаниях: оплата как у всех, условия труда - как у всех, устройство ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ (это евреев-то в 1937 году). И вот тут братья Топф рисковали. За такую неразборчивость они как раз могли поплатиться свободой.
Более того, если кто-то из подчинённых попадал в гестапо, братья Топф шли ему на выручку. Благодаря их ходатайству и приёму на работу сотни людей остались в живых.
При этом была более простая и дешёвая возможность найти рабочую силу, которую, кстати, братья Топф тоже использовали - военнопленные.
На этой фабрики были другие инженеры, с другими проектами, были рабочие, которые производили в том числе
и эти печи, монтёры, которые в том числе и эти печи устанавливали (для этого им надо было ехать в сам концлагерь), секретари, которые регистрировали официальную переписка, клерки, которые оформляли счета, бухгалтеры, которые сводили дебит с кредитом, уборщицы, охранники. Все они занимались своим делом, честно выполняли свою работу, которая могла быть связана с печами в концлагерях, но сказать, что все эти люди занимались исключительно их производством, было бы большим преувеличением.
При этом про печи и про состояние трупов, которые в этих печах сжигали знали все. Во всяком случае все, кто хотел про это знать. Приезжали монтёры, рассказывали. Инженеры рассказывали. Об этом даже говорилось в официальной переписке.
Например, Курт Прюфер работал вот в таком зале:
Его рабочее место выглядело, примерно, так:
Такими печами занимались ещё 1-2 инженера, остальные работающие в помещении проектировали что-то своё, далёкое от нужд концентрационных лагерей. При этом они прекрасно знали, над чем работают их коллеги. Например, один из проектов - конвейер для тел, плюс использование трупов для обогрева:
Но остальных инженеров фабрики это не касалось. Они же нечего подобного не проектировали.
Приходили уборщицы. Проект подписан: печи для Освенцима. Секрета из этого никто не делает.
Из всех рабочих уволилась только одна секретарша. Она не смогла работать в фирме, где производят печи для концлагерей. Её отпустили с выходным пособием и рекомендациями. Никаких репрессий в отношении неё применено не было.
Остальных печи не касались.
Все были рады тому, что у них есть работа, регулярная зарплата, дружный коллектив. То, что рядом с ними работали евреи, их не волновало. То, что в какой-то мере они причастны к деятельности концлагерей, их тоже не волновало.
Были более и трагические примеры. Несколько зарисовок:
Еврей, у которого вся семья погибла в Освенциме работает в «Topf und Söhne». В его обязанности входит составление счетов, в том числе и для Освенцима за установку и техническое обслуживание тех самых печей, в которых сожгли его родных. Жить-то на что-то надо.
Коммунист, активный деятель движения Сопротивления в Германии, человек, активно боровшийся за падение режима, работает монтёром (!), т.е. устанавливает эти печи в концлагерях. Жить-то на что-то надо.
И таких примеров было достаточно много.
Фабрика функционировала вплоть до 1945 года. Все были заняты делом, без ненависти, без фанатизма, поругивая власть, наслаждаясь своим хрупким благополучием, качественно выполняют свою работу. И не они же виноваты в том, что происходило в Освенциме или в Бухенвальде. Они люди маленькие.
Немного об истории этой выставки. Когда молодому Хартмуту, одному из членов клана Топф было 13 лет, он увидел в кино фильм об Освенциме. И в одном из кадров он рассмотрел на печи логотип фирмы, которая принадлежала его родственникам из Эрфурта. И его потряс тот факт, что и он, через свою семью причастен к тем страшным преступлениям против человечества о которых говорилось в фильме.
Сейчас Хартмуту Топф за семьдесят. Фотография взята вот с этого сайта: http://einestages.spiegel.de/external/Sh
Благодаря его усилиям в здание фабрики «Topf und Söhne» сейчас находится постоянная экспозиция посвященным тем страшным 3% деятельности предприятия.
Сначала эта выставка была передвижная. Руководство Эрфурта, боялось, что подобная информация повредит имиджу города. Типа, есть Бухенвальд, есть Дахау, есть Нюрнберг, а мы город мирный, в преступлениях против человечества замечены не были.
Но выставка имела успех. Людям, почему-то понравилось думать и задавать себе неудобные вопросы.
Ссылка на сайт музея:
http://www.topfundsoehne.de/cms-www/inde
