«Vovos voco, mortuos plango, fulgura frango» («Живых призываю, мертвых оплакиваю, молнии разбиваю» - надпись на швейцарском колоколе в Шавгаузене)
Колокольный звон в православном похоронном обряде занимает то же место, которое принадлежит духовому оркестру при гражданском погребении. Это выражение скорби, невозвратимости утраты, а затем примирение, светлые воспоминания об усопшем.
Колокольный звон не причисляется православием к инструментальной музыке, так как таковая, согласно византийской традиции, в нашей конфессии не допускалась. Однако в свете современной науки становится ясно, что функционально и художественно колокольный звон можно приравнять к инструментальному сопровождению службы.
В отличие от всех других музыкальных инструментов колокол не имеет определенной высоты звучания и гармонического обертонового ряда. Поэтому его главные выразительные средства - ритм и тембр, а не мелодия. По той же причине его жанр можно определить как музыкальный орнамент. Характерно, что, в то время как орнамент в изобразительном искусстве развился на Востоке из-за запрета ислама на изображение людей и животных, музыкальный орнамент развился в православии из-за неприятия инструментальной музыки. В культовой практике колокольный звон сочетается с пением по принципу антифона, а не сопровождения.
Несмотря на продолжительную эпоху атеизма, похоронный звон прочно вошел в наше сознание. Об этом свиде-тельствуют факты включения колоколов в различные мемориальные комплексы (Хатынь, Хиросима) - как деталь внешнего оформления и как источник звучания, включение звонов в искусстве в момент смерти героя (спектакли, кинофильмы), в конце концов, название романа Э. Хемингуэя («По ком звонит колокол») и даже символика газетных заголовков периода социализма («Колокола памяти» в газете «Комсомольская правда» от 24.07.83).
Похоронные звоны зародились весьма давно и у многих народов. Непосредственные предшественники колоколов на Руси - била и клепала - использовались в Древней Греции для сопровождения святых тайн к больному или умирающему. В Древнем Риме на похоронах звонили уже колокола. Находят колокола в древнекитайских захоронениях, причем именно в качестве жертвенных предметов при погребальном ритуале. Так, в уезде Суй провинции Хубэй шестьдесят четыре колокола были подвешены в три ряда вдоль стены гробницы. На территории нашей страны в вятских погребениях находят много бубенчиков. До нашего времени, совершая похоронный обряд согласно традиции, ненцы вешают в головах умершего колокол. На Западе похоронный звон ввел Beda der Ehrwudige в 703 году.
В похоронных обрядах чаще всего использовался перезвон - поочередные удары во все колокола, начиная с меньшего, с общим аккордом всех колоколов в конце. Скорбь подчеркивалась выразительными паузами между ударами. Знатоки особое внимание обращали именно на них, определяя их как длительные, затяжные, звучащие, а также на постепенное dim (затихание) и силу звучания общего аккорда.
В старину говорили о трех последовательных стадиях звучания колокола после удара: звук, звон и гул. В современных грамзаписях похоронных звонов эти характеристики четко прослушиваются.
Колокола разных церквей не одинаковы по звучанию (как по абсолютной высоте, так и по соотношению отдельных колоколов между собой). Уже поэтому похоронные звоны разных приходов не были тождественны. Кроме того, при изолированности и пространственной закрепленности колоколен со своими подборами большое значение имели местные традиции исполнения звонов, в том числе и похоронных. Необязательно в последнем аккорде участвовали все колокола, о чем свидетельствует описание похоронного звона у Бунина: «Медленно, с большими промежутками, зачинаясь звонко, жалобно, но все строже, падали звуки с колокольни. Падение это внезапно, нестройно обрывалось терцией баса и альта. И наступало долгое молчание…»
Не всегда похоронный перезвон был нисходящим. В Пскове и в Псковско-Печерском монастыре он имеет восходящую направленность, хотя в последнем случае и нестрогую: колокола следуют не по порядку, неравномерны сила удара и паузы. В Ростове Великом нисходящему похоронному перезвону предшествует троекратное звучание баса Сысоя. В Орле - восходящая направленность чередуется с нисходящей.
Похоронный перезвон был канонической частью развернутого погребального звона, а разнообразие записей доказывает, что незыблемых канонов не было. Нередко перезвоном дело и ограничивалось, а чаще к нему присоединялась развернутая величественная светлая часть, аналогично средней части похоронного марша. Присоединялась она и после многократно повторенного минорного перезвона. За ним шел звон «во вся».
По канонам перезвон употреблялся при погребении священников, архимандритов и епископов. В Пособии к изучению устава богослужения Православной церкви К. Никольского даны указания использовать перезвон при погребении иереев, иеромонахов, архимандритов и архиереев при выносе тела и шествии к могиле: все по очереди перебирают два-три раза, затем один раз вместе. При внесении тела в храм, по прочтении разрешительной молитвы, при поставлении тела в могилу здесь же рекомендуется трезвон. (Вот она - аналогия второй части похоронного марша!)
Другие указания находим в словаре Брокгауза и Эфрона: двенадцать ударов в самый большой колокол кафедрального собора производить по кончине епископа и столько же в самый большой колокол приходской церкви - по кончине священника. Здесь мы видим уже не просто скорбь по умершему, но информацию о социальном положении покойного.
В книге «Церковный звон в России» С. Рыбакова находим сведения, что, когда тело умершего священника несут на кладбище, его встречают перезвоном (по пути следования), а при удалении исполняют красный звон (снова два раздела).
Мы видим, что во всех перечисленных случаях указания даются для лиц духовного звания. В практике же колокола звонили по всем умершим. В связи с этим газета «Енисейские епархиальные ведомости» обратилась в Святейший Синод за разъяснением: можно ли звонить при выносе любого покойника в церковь и на кладбище? В ответе было сказано, что, хотя в церковных уставах на это нет прямых указаний, в то же время звон оповещает о кончине, призывает к молитве, ничего противозаконного в этом нет, а потому звонить можно.
Еще один знаток колокольных звонов, С. Смолянский, различает «Покойнику зов» и ему же «Проводы». Похоже, что это все те же две традиционные части похоронного звона. Тот же автор пишет, что во второй части звонарю предоставлялась полная свобода творчества, и этот раздел относился к типу «больших» звонов (таких, как «трезвон», «встречный», «разгонный»). А тихим звоном врачуются душевные раны скорбящих.
Помимо эмоционального настроя, похоронный звон нес в своем звучании и информацию о покойном. Из вышесказанного мы узнаем, что звоном обозначалось положение покойного в церковной иерархии, его передвижение по пути следования к месту вечного успокоения. Относительно гражданских лиц в Новом энциклопедическом словаре есть сведения, что смерть мужчины обозначалась тремя ударами колокола после однообразных единичных звуков, смерть женщины - двумя ударами, ребенка - в малый колокол, взрослого - в большой.
Близки к похоронным по образному настрою велико-постные звоны. Ведь это скорбь по распятому Христу, по его великомученической смерти.
Кончину какого-либо важного лица могли отметить отливкой нового колокола «в поминовение». Для часовни на месте гибели императора Александра II были отлиты четыре колокола, вместе составляющие минорное трезвучие. Современные мемориальные комплексы преемственно связаны с подобными сооружениями.
В некоторых церквах для похоронного ритуала предназначался специальный колокол, за которым закреплялось имя собственное или нарицательное по назначению: Смертный колокол, Заупокойный, Панихидный, отходный, похоронный. Два последних отличались тем, что отходный звонил при смерти священнослужителя, а похоронный - при погребении.
Всем известна судьба угличского колокола, возвестившего смерть царевича Димитрия и сосланного в Тобольск. По случаю происшедшей трагедии на колоколе была вырезана надпись: «Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного царевича Димитрия, прислан из града Углича в ссылку в Сибирь в град Тобольск, к церкви Всемилостивейшего Спаса, что на торгу, а потом на Софийской колокольне был часобитным». О нем существует довольно много литературы. Считается, что его со временем вернули в Углич, как историческую реликвию. Но, изучая Ежегодник Тобольского губернского музея, удалось установить, что вернули не подлинник, а специально изготовленную копию, да еще и заработали на этом деле.
Очень профессионально применял похоронный звон, как и другие виды звона, в театре К. С. Станиславский. Он сам подбирал колокола для своих спектаклей, а его режиссерские экземпляры пьес пестрят заметками о применении звона. Так, на полях «Смерти Иоанна Грозного» есть пометки: «Стоят и смотрят на лежащего Грозного под похоронный колокольный аккомпанемент гула на дворе и вдали плача женщин. До окончания акта по разу все колокола - маленькие и большие», «…перезвон похоронный».
Как символ смерти похоронный звон может олицетворять ее в поэзии:
Пастор до бесконечности стар,
Сам в ожидании колокольного звона…
(В. Айвазян, «Старые мастера»)
Колокола изображены на картине Чюрлениса из цикла «Похороны».
В наши дни, когда повсеместно возрождается колокольный звон, когда возобновилась отливка колоколов, появились грамзаписи, есть специалисты этого дела, само собой напрашивается включение его в похоронный обряд, причем как церковный, так и светский. Здесь возможны разные пути: звучание фонограмм, передвижная звонница, оснащение специальных учреждений колоколами. Старые традиции не должны уходить.
Лариса БЛАГОВЕЩЕНСКАЯ, кандидат искусствоведения
#GALLERY#
