С самых истоков христианства на Руси существовала традиция надгробного изображения умершего. Конечно же, такой чести удостаивались лишь высокопоставленные особы (князья, цари и члены их семей), и изображения эти были ничем иным, как надгробными иконами. Подобные иконы отражали концепцию великокняжеской, а затем царской власти как богоданной, а многие из русских и российских правителей были возведены в ранг святых. Надгробный образ в русской иконографии занимает уникальное место. Часто он становился основой при создании молельного образа - иконы новопрославленного святого. В древнерусской живописи сохранились единицы таких образов.
Наиболее распространенным видом княжеской иконографии был ктиторский (донаторский) портрет в духе византийских традиций. Ктитор (донатор) - это человек, на средства которого построен или заново убран (иконами, фресками) православный храм. Композиция такого портрета обычно предполагала изображение ктитора, подносящего модель сооруженного им храма Христу, Богоматери либо определенному святому. На основании этого в последующие века оказывалось возможным установить посвящение церкви даже в том случае, когда оно оставалось неясным из ее названия. Основная схема сложилась уже в раннесредневековый период, получив распространение с VI века на Западе и на Востоке. Ктиторский портрет включен в состав мозаик в Риме и Паренцо, рельефов грузинских храмов, а также некоторых стенописей.
Особую популярность ктиторский портрет получает в послевизантийский период, когда он представлен и в Константинополе, и в Сербии, и на Руси. Этот иконографический мотив продолжает встречаться в стенописях XVI века в Валахии и Сербии, где переходит и в XVII век. На Афоне он доживает до XVIII-XIX веков. Помещенный в усыпальнице портрет приобретал функции надгробного образа.
Первый дошедший до нас такой русский памятник, основанный на византийских традициях, - роспись храма святой Софии Киевской 1037 года. Это фреска, изображающая ктитора храма Ярослава Мудрого, подносящего модель храма Христу. Поскольку фреска сохранилась лишь фрагментарно, по поводу тех, кто на ней изображен, кроме Ярослава Мудрого и Иисуса, существуют разночтения: одни исследователи склонны предполагать, что действо совершается в присутствии византийского базилевса (правителя - Ред.), что отражало иерархию государств, другие - что на фреске изображены князь Владимир, отец Ярослава, крестивший Русь, и княгиня Ольга, прабабка Ярослава, принявшая христианство задолго до официального крещения Руси. Их изображения могли появиться в связи с планами Ярослава добиться церковной независимости от константинопольского патриарха.
О княжеских усыпальницах, существовавших до XIV века, дошли лишь отрывочные сведения, но, тем не менее, в них содержится информация о надгробных и им подобных иконах. Так, например, икона «Оранта Мирожская», датированная XIII веком (Псков), с изображением псковского князя Довмонта и его жены Марии не являлась надгробным образом, но была связана с поминальными службами и почитанием княжеской четы в Спасо-Мирожском монастыре, который князь Довмонт освободил от литовских рыцарей.
В соборах Московского Кремля сохранился целый ряд рельефных изображений святых князей, изображенных на ковчегах-мощевиках. На крышке ковчега последней трети XV века в полный рост выгравированы образы святых: князя Михаила Черниговского и мученика боярина Федора вместе с сотником Корнилием. Один из примеров мощевика в виде раки святого - ковчег святого Александра Невского конца XVI - начала XVII века, на крышке которого помещено чеканное изображение князя в полный рост. Подобные раки со святыми мощами повторяют гробницы святых князей Бориса и Глеба, святых митрополитов Петра и Алексия, преподобных Варлаама Хутынского, Антония Римлянина, Александра Свирского, Кирилла Белозерского и царевича Димитрия.
Если говорить об основных типах надгробных изображений, то таковыми являлись уже упомянутый ктиторский портрет, соименные святые, деисус или деисис (от греч. dее-sis - моление - древнерусское название композиции, изображающей Христа посередине и обращённых к нему в молитвенных позах Богоматерь и Иоанна Предтечу. Деисус первоначально выполнялся на одной доске. Позже появились деисусы на трёх отдельных досках и многочастные деисусы. - Ред.), портретное изображение на поставных иконах-пядницах (иконах размером с ладонь, с образом чтимого святого праздника или «чудесного явления» - Ред.), иногда дополненное образом соименного святого, покровы на гробницы с лицевым изображением или крестом.
Долгое время усыпальницей русских правителей служил Архангельский собор Московского Кремля, построенный Иваном Калитой на месте деревянной Свято-Михайловской церкви, где были похоронены князья Даниил Александрович и Юрий Данилович. Первым в этой усыпальнице был похоронен сам Иван Калита.
Княжеско-царские портреты из этой усыпальницы имеют особое историческое значение. Самый ранний из сохранившихся образов этого мемориала - икона с изображением Великого князя Василия III. На иконе изображены ростовые фигуры святителя Василия - патронального святого Великого князя, хранившего его в земной жизни и самого князя Василия - в иноческом чине инока Варлаама (князь Василий незадолго до смерти принял монашество) с нимбами. Они расположены симметрично и обращены друг к другу. Над ними образ Богоматери Знамение (Воплощение), по сторонам которого - два парящих ангела.
Одна из центральных тематических линий надгробного образа князя Василия - его предсмертное пострижение в схиму. Акт пострига был отречением от мирского, означая символическую смерть живущего, а умирающему давал надежду на смягчение мытарств. Традиция пострижения русских князей восходит к обычаям византийского императорского дворца, где было принято принимать монашество, чтобы достойно подготовиться к смерти. Это подтверждают сохранившиеся примеры одного из видов поминальной иконографии - «двойного портрета», где почивший представлен как мирянин и инок. Частью обряда пострижения было наречение нового имени, по традиции, начинавшегося с той же буквы, что и имя мирское. Это символизировало единство человеческой судьбы до и после смерти. Инок обретал молитвенника и защитника в «новой жизни». Василий III был наречен в честь Варлаама Хутынского - святого заступника княжеской семьи, исцелившего сына Дмитрия Донского, воскресившего отрока Василия II и спасшего Москву во время землетрясения и нашествия Махмет-Гирея. Следование византийским традициям «двойного портрета» композиционно присутствует в надгробной иконе Василия III: инок Варлаам изображен лицом к лицу со святителем Василием, который держит Евангелие. Традиционно на иконах семейного обихода: родимых (другое название - мерные иконы, которые писались к крещению ребенка, их высота соответствовала мерке ребенка при рождении - Ред.), вкладных (икон, предназначенных в дар церкви - Ред.) и надгробных изображались святые соименники. Так, например, на надгробной иконе Ивана Рузского был изображен Иоанн Богослов, а Федора Волоцкого - Федор Стратилат.
По поводу святителя Василия, изображенного на надгробной иконе Василия III не существует единого мнения. Некоторые исследователи утверждают, что там изображен Василий Великий, о чем свидетельствует надпись на иконе. Другие утверждают, что это более поздняя, по сравнению со временем написания иконы, надпись, а на самом деле на иконе изображен святитель Василий Парийский. В подтверждение этому приводится наличие ряда вкладов великокняжеской семьи в Троице-Сергиеву лавру с изображениями патрональных святых, на которых представлен именно Василий Парийский. Еще одним доказательством может служить выгравированное на дробнице (накладном медальоне - Ред.) оклада иконы «Троица» изображение Василия Парийского, которое повторяет образ святителя на надгробной иконе. В его лике сходны абрис лика, форма бороды, черты лика: глаза, нос; в облачении повторен рисунок орнамента епитрахили (богослужебного облачения священника, надеваемого на шею, символ благодати - Ред.).
Образ Богоматери Воплощение в сюжетно-смысловой структуре иконы выражает тему заступничества, что является продолжением византийских традиций.
Как свидетельствуют подробные описания Архангель-ского собора, над гробницами представителей династии Романовых XVII века находились небольшие иконостасы, составленные из родимых (мерных) икон, гробовых (весьма почитаемых умершими, часто Богородичных, икон, которые отправлялись в храм вместе с усопшими правителями - Ред.), икон с изображением святых соименников и надгробных портретов. Повторение сюжетной и композиционной схемы иконы Василия III в надгробных иконах новой царской династии первой половины XVII века показывает устойчивость сложившейся
иконографии.
Традиция христианского почитания умерших князей имела ряд дополнительных аспектов общегосударственного идеологического характера. Молитва пред гробами праотцев воспринималась как обоюдная помощь живых умершим, а умерших живым. Это нашло свое отражение в обычае поклонения гробам предков с просьбой о заступничестве перед битвами и другими испытаниями. Так, в миниатюрах Лицевого летописного свода (украшенная миниатюрами летопись в 10 томах (около 9 тысяч листов); составлена в 60-х гг. XVI в.; охватывает период «от сотворения мира» до 1567. Включает 16 тысяч миниатюр. - Ред.) изображен Великий князь Дмитрий Иванович перед походом против Мамая.
Обряд целования креста младшими князьями «по любви въ правду у отня гроба, въ томъ, чтобы быти за одинъ до живота, и брата своего старейшего имети и чтити во отцово место» делал родовую усыпальницу местом «присяги» в верности и залогом единения княжеского дома. В княжение Василия III в храме было расположено уже 29 гробниц, других родовых усыпальниц такого масштаба не существовало: таким образом, династический некрополь становился символом централизованного государства.
Иеромонах ДОМЕТИАН, священник домовой часовни «Спас нерукотворный»
В статье использованы выдержки и фотографии из книги А. А. Горматюка «Царский лик. Надгробная икона Великого князя Василия III», М.: ВХНРЦ, 2003.
Полную версию материала читайте в полиграфической версии журнала
#GALLERY#
