Авторы некрологов раскрывают удивительные вещи, которые они узнают, написав о мертвых

ГЛАВНАЯ  

Ты сейчас умрешь. За то время, которое вам потребуется, чтобы прочитать эту статью, погибло более 1000 человек.

Однако большинство из этих 1000 человек неважны и, следовательно, никогда не получат профессионального некролога, написанного об их жизни.

Исчезло представление о том, что авторы некрологов - это просто стажеры, практикующиеся в структуре предложений.

Некрологи - это серьезный бизнес для преданных своему делу профессионалов, пишущих о смерти. Например, автор некролога Элизабет Тейлор в "Лос-Анджелес Таймс" создавал его в течение 12 лет!

Ratter обратился к авторам некрологов по всей стране, чтобы лучше понять, о чем меньше всего говорят в большинстве печатных изданий. 

Ratter: Как давно вы пишете некрологи? У вас есть специальный процесс?

КЭТРИН: Как бизнес, я начала писать некрологи, когда возможности фрилансера начали иссякать в конце 90-х. Однако эта идея впервые возникла, когда моя мама умерла в 1993 году, и, вероятно, это был самый трудный некролог, который мне когда-либо приходилось писать. После этого у меня было несколько друзей, которые просили рассказать о своих родителях. Мой процесс прост, хотя и излагается только тогда, когда я выступаю с докладами. Я всегда начинаю с того, что говорю: “Я разговариваю с мертвыми людьми...а иногда и с живыми”. Я имею в виду процесс погружения в жизнь умершего, почти экстрасенсорное усилие, то есть я предпочитаю останавливаться на живом человеке, а не на человеке, который умер. ” ...живые " относятся к тем, с кем я беру интервью, кто хочет помочь увековечить себя. Что касается письменной части, я придерживаюсь формулы некролога "Нью-Йорк Таймс"…ну, в какой-то степени.

НОРИН: Я пишу некрологи уже восемь лет. Как правило, я отправляю провокационные уведомления о смерти своему редактору, и она либо одобряет их, либо нет, основываясь на биографической информации и на том, что, по нашему мнению, может быть интересно читателю. Обычно у меня есть способность отличать это от уведомлений о смерти—знать, куда я мог бы пойти с тем, что я уже знаю. Иногда я также провожу предварительное исследование умерших, чтобы понять, насколько важную роль они играли в мире. Как только мой редактор соглашается на мое предложение, я связываюсь с двумя субъектами интервью: один из них-член семьи, от которого я получаю ранние биографические данные. Другой - коллега, коллега или деловой партнер.

ФРЕД: Я перешел на этот ритм в 1992 году. Нам нравится начинать с резюме или биографического очерка. Затем мы перезваниваем члену семьи или личному представителю и задаем им другие вопросы, уточняем даты и т.д.

ELAINE: Я пишу некрологи в "Таймс" уже 16 лет. Это был отличный забег, скоро он закончится. Завтра мой последний день, так как я принимаю выкуп вместе со многими другими здешними ветеранами-талантами. Мой процесс состоит в том, чтобы усвоить как можно больше справочной информации по этому вопросу — статьи из архивов новостей, книг, заслуживающих доверия онлайн-источников и интервью. Затем я пытаюсь рассказать историю и вернуть человека к жизни, насколько это возможно, с фактическим описанием их основных достижений, анекдотами, которые имеют отношение к их истории о том, как они достигли своих конкретных вершин и любых заметных долин. Я стараюсь, когда это возможно, писать гуманно, даже для тех, у кого могут быть неприятные моменты, о которых стоит рассказать.

Я стараюсь рассказать историю и как можно больше вернуть человека к жизни.

НИК: Я пишу некрологи для сайта Би-би-си в течение 9 лет. Это часть моей работы в качестве редактора некрологов Би-би-си. Я также выпускаю некрологи для радио и телевидения. У меня нет специального процесса, но, на мой взгляд, ключом является тщательное исследование. В наши дни существует множество источников для журналистов, и не все из них обязательно надежны. Я перепроверяю факты, чтобы убедиться, что они верны. Мне повезло, что у Би-би-си есть радио-и телевизионные архивы, датируемые 90 годами, поэтому обычно можно найти интервью с самыми выдающимися людьми.

Какой некролог был самым трудным из всех, которые вам приходилось писать? Тоже самое интересное? Вам когда-нибудь приходилось писать письмо для кого-то, кого вы лично знали?

КЭТРИН: Что касается самого трудного и того, кого я знала, я думаю, что ответила на те, что были выше. Но мне также было чертовски трудно писать о нашем семейном лабрадоре Ферги, которому было всего четыре года, когда нам пришлось усыпить ее из-за врожденной проблемы с бедром, которая мешала ей ходить. Я плакал, как ребенок, когда писал историю своей мамы, а также “трудно” в другом случае не имело отношения к написанию, это было связано с общением с клиентом в Пакистане, врачом, который в итоге передал мой материал журналу, а затем отказался платить мне. Это было ужасно. Нет ничего лучше, чем спорить с кем-то в Пакистане из-за счета.

ФРЕД: Трудно сказать, но на ум приходит Хирам Холтон, выдающийся афроамериканский баскетболист и студент средней школы, который умер от хищной опухоли головного мозга. Ему было 17 лет, и он был гордостью своей семьи. Это было тяжело, потому что человек не должен умирать в таком возрасте. Это не входит в естественную схему вещей. У меня было много интересных и увлекательных людей в качестве объектов некролога, и опять же трудно выбрать определенного. Излишне говорить, что я писал о героях войны, водителях трамваев, пожарных и полицейских, водителях грузовиков, ночных портье в отелях, барменах, писателях, поэтах, актерах, музыкантах и коллекционерах, таких как доктор. Хью Хикс, дантист из Балтимора, коллекционировавший лампочки. Хорошо, я назову вам имя, потому что он был близким личным другом, Уолтером Лордом, который положил начало нескончаемому помешательству на Титанике своей книгой 1956 года "Ночь на память".

ЭЛЕЙН: Некоторые из самых сложных некрологов были написаны в чрезвычайно сжатые сроки о людях, о которых я мало что знала—на ум приходят Айзек Стерн и Э. Л. Доктороу. У меня есть всего несколько часов на каждого, от начала до конца. В идеале у меня было бы несколько дней, чтобы изучить и написать о таких крупных фигурах, но жизнь—или смерть—не всегда помогает. Многие из моих любимых некрологов были посвящены литературным деятелям—Гору Видалу, Норману Мейлеру, Кристоферу Хитченсу, Дж. Д. Сэлинджеру. Иногда я писал некрологи о людях, у которых брал интервью до того, как стал автором некролога, таких как Бетти Фридан.

NICK: Зависит от того, как вы определяете "трудно". Некоторые некрологи требуют гораздо большего исследования, чем другие. Для одних людей доступно огромное количество информации, для других - меньше. Именно люди, для которых мало информации, занимают больше всего времени, например, часто просматривая архивы газет. Ученые могут быть проблематичными, поскольку часто может быть много специальных данных. Если вы имеете в виду, испытываю ли я какие-либо эмоциональные трудности из-за предмета, то нет. Я никогда не писал некролога для кого-то, кого хорошо знал, но сделал это для одного или двух людей, которых я встречал, я нахожу их всех интересными.

Как вы думаете, авторы некрологов видят человечество в другом свете? Если да, то поподробнее?

КЭТРИН: Не совсем. Помимо почти экстрасенсорного исследования (и, по словам некоторых клиентов, я стал довольно искусным в воскрешении людей), я использую тот же процесс, который использовал в качестве постоянного участника раздела календаря в LA Times при написании профилей знаменитостей. Знаменитости настолько привыкли к запасным ответам, что журналистам приходится копать глубже, чтобы получить действительно новые и жизненно важные материалы. Некролог - это гораздо больше, чем то, где вы учились, за кого вышли замуж и где работали.

Я стараюсь держаться среднего курса между панегириком и убийством персонажа.

НОРИН: Не уверена насчет других авторов некрологов, но я верю, что вижу человечество в другом свете. Я испытываю огромное уважение к жизни человека, о котором пишу, и чувствую себя привилегированным, получив этот шанс. В двух словах, я даже осторожно использую слово “некролог” вместо “некролог”, потому что я думаю, что это предполагает большее уважение.

Поскольку я обращаюсь к людям, глубоко скорбящим, а иногда и в шоке от смерти кого-то, кого они любили, я деликатно отношусь к тому, как я задаю свои вопросы, иногда заверяя их, что они могут свободно плакать вместе со мной, или отложить собеседование, пока они не будут готовы, или вообще отменить собеседование с ними. Как только я собираю близкие и часто интимные подробности, я чувствую, что мне было поручено не только носить их с собой в голове, но и чутко превращать их в истории, признавая, что эти так называемые истории были глубоко прочувствованы человеком. Как автор некрологов, я также работаю над тем, чтобы развеять представление о том, что в написании такого рода текстов есть что-то жуткое. Иногда, к сожалению, люди даже смеются над этим или злословят об этом другими способами. Я предпочитаю называть некрологи, которые я пишу, крошечными биографическими очерками или историями жизни. Если я пишу для пожилых людей, они, как правило, отражают возраст; Я стараюсь предложить некоторые яркие и насыщенные, запоминающиеся детали для своего повествования. Много раз меня трогает то, что мне говорят люди. Но в то же время мне нужно знать, что часто, когда кто-то умирает, его близкие посвящают в рыцари или делают святым. Я должен выйти за рамки банальностей или фантазий и найти “правду”, какой я ее вижу в человеке. Ни одна жизнь не обходится без недостатков или сожалений.

ФРЕД: Я думаю, что все жизни интересны, нужно просто найти крючок, на который их можно повесить. Это может быть подвиг в военное время или возвращение в колледж и получение высшего образования после того, как ваши дети ушли. Много лет назад у меня была одна женщина, которая отпраздновала свое 80-летие, прыгнув с тарзанки.

ELAINE: Я не могу говорить за всех авторов некрологов, только за себя. Я писал о многих замечательных людях, многие из которых не были нарицательными именами, и мой главный вывод заключается в том, что очень часто один человек действительно может что—то изменить. Например, один из моих испытуемых изобрел первую машину для производства рогаликов для массового производства, которая открыла рынок и сделала возможным ваш угловой рогалик Эйнштейна. Но никто не знал его имени. Я также пытаюсь показать, как развивалась жизнь в контексте их времени, и нарисовать более широкую картину, включить некоторую культурную историю и рассказать богатую историю. 

Вы каждый день сталкиваетесь со смертью, влияет ли это на вас, когда вы уходите с работы? Как вам удается не допустить, чтобы это не повлияло на вас?

НИК: Я думаю, что авторы некрологов имеют дело с отдельными людьми, а не с широким спектром человечества. Я вижу своих отдельных субъектов по-разному, в зависимости от того, кто они такие. Однако независимо от того, восхищаюсь я ими или не люблю, я журналист, и мой некролог должен быть фактическим и объективным. Я стараюсь держаться среднего курса между панегириком и убийством персонажа. Однако я могу слегка отклониться в ту или иную сторону, в зависимости от того, как я к ним отношусь.

КЭТРИН: Это очень вдохновляющая работа. И я только жалею, что не общаюсь с клиентами каждый день! Даже несмотря на все мои маркетинговые попытки с моргами (и я почти отказался от них), мой основной бизнес исходит из Интернета, люди ищут кого-то, чтобы написать о себе или любимом человеке. Большинство тех, кто связывается со мной, часто ссылаются на сайты некрологов, такие как Legacy.com где любители (без неуважения) публикуют довольно неубедительные, скучные, забываемые истории. Те, кому нужна профессионально написанная статья, хотят что-то, что они могут пересмотреть и передать будущим поколениям, но их слишком мало и они находятся далеко друг от друга.

НОРИН: На меня не влияет смерть; на меня влияет жизнь. Опять же, я сосредотачиваюсь на жизнях, а не на смертях. Но в то же время на меня влияет чужое горе. Это может быть трудно. Но мне нравится тот факт, что другие иногда трогают меня до слез. Я не хочу, чтобы на меня не влияли эмоции, которые испытывают другие люди по поводу потери кого-то, кого они любили.

ФРЕД: Некоторые истории доходят до вас, особенно смерть молодого человека или, скажем, матери, которая храбро боролась с раком молочной железы и оставила после себя троих детей. Но, как говорится, две вещи, на которые мы можем рассчитывать в жизни, - это смерть и налоги. Это приходит ко всем мужчинам. Никто не уйдет отсюда живым, и, как писал Джордж С. Кауфман, “Вы не можете забрать это с собой”. Или посмотрите на это с другой стороны, все заканчивается плохо.

ЭЛЕЙН: Нет. Люди думают, что писать некрологи - это нездорово, но это не так, по крайней мере, для меня. Это общественная услуга, чтобы объяснить, почему определенные жизни были достойны освещения в прессе, почему то, что люди знаменитые, печально известные или невоспетые, имело значение.

НИК: Короткий ответ: нет, это не так. Я придерживаюсь, как мне кажется, довольно реалистичного взгляда на смерть в том смысле, что она так же естественна, как и рождение. Я уверен, что мои коллеги, которые сообщают из зон военных действий, могут чувствовать себя по-другому, но я совершенно равнодушен к смерти. Имейте в виду, что, когда я пишу о людях, они все еще живы. Я думаю, в целом, что западные общества и отдельные люди стали очень плохо относиться к тому, чтобы иметь дело со смертью. Я считаю, что при всех современных технологиях, которыми располагает индустрия здравоохранения, некоторые люди подсознательно думают, что они будут жить вечно, и это становится чем-то вроде шока, когда они этого не делают. Станьте свидетелем горя-порно в социальных сетях, когда кто-то умирает. Как люди могут говорить, что они скорбят о ком-то, кого они никогда не встречали? Викторианцы были гораздо более реалистичны в этом вопросе.

Что нужно, чтобы быть хорошим автором некрологов?

KATHARINE: Именно то, что нужно, чтобы стать хорошим журналистом / автором художественных статей. Чертовски большой опыт, чувствительная натура и терпение. Я хожу туда-сюда с клиентами до тех пор, пока они не будут удовлетворены продуктом на 100%. Мое единственное нетерпение исходит от тех, кто настаивает на определенных отрывках, которые, как я полагаю, вычитаются из истории. Но это моя проблема, особенно если я не могу их отговорить. Иногда, на мой вкус, здесь слишком много религиозности, но, эй, я здесь не босс. 

 Нет скучных жизней, только скучные некрологи.

ФРЕД: Любопытство. Терпение. Обладая широкими знаниями в области истории, искусства, литературы, музыки, кино, текущих событий и зная, какие вопросы задавать. Кроме того, вы должны быть готовы провести исследование, заглянуть за очевидное и посмотреть, что заставляет человека тикать. Как мы здесь говорим, скучных жизней не бывает, только скучные некрологи.

ЭЛЕЙН: Это может показаться глупым, но хороший автор некрологов должен кое-что знать и уметь смотреть в будущее. В те годы, когда я был в ударе, я специализировался на литературных некрологах, но также внес уникальный вклад в некрологи о деятелях Лос-Анджелеса, потому что я вырос и обращал внимание на людей и учреждения, которые формировали регион. Лучшие некрологи дают некоторое представление, соединяют точки для людей, чтобы выразить “ага” момент о значении жизни умершего человека.

НИК: Те же требования, что и для того, чтобы быть хорошим журналистом. Вам нужна способность исследовать, отделять факты от вымысла, быть скрупулезно объективным и, когда вся информация собрана, написать хорошую историю. Некролог-это история жизни человека, который достиг достаточно, чтобы заслужить некролог на Би-би-си. Поэтому она должна быть читабельной. Она должна течь. Я также изо всех сил стараюсь включить хотя бы один факт о человеке, о котором люди могут не знать. Странный сюрприз забавен.

Кому бы вы хотели написать свой некролог, или вы предпочли бы предварительно написать его сами?

KATHARINE: Я хочу написать свой собственный, потому что знаю, что был бы жестоко честен и жестоко смешон. Я знаменит этим. Но я продолжаю откладывать.

NOREEN: Мой некролог не будет написан, потому что я не совершал экстраординарных поступков. Меня это абсолютно устраивает. Я только надеюсь, что рядом еще найдется кто-нибудь, кто напишет уведомление о моей смерти. Я бы не стал заранее писать свой некролог, но на моей полке у меня есть дневники на всю жизнь, если кто-нибудь захочет их прочитать, прежде чем выбросить на свалку.

FRED: Вот мой некролог: “Он пришел. Он видел. Он ушел.” 

Вот мой некролог: “Он пришел. Он видел. Он ушел”.

НИК: Написать свой собственный некролог было бы непросто, потому что, как бы я ни старался, я не смог бы добиться объективности, которая важна. Если бы мне пришлось выбирать любого человека, живого или мертвого, чтобы написать его, я бы выбрал Оскара Уайльда. Он привнесет нотку легкой насмешки, которая для этого потребуется.

Как вы думаете, написание некрологов помогло вам подготовиться к смерти?

КЭТРИН: Боже, нет. Я планирую жить вечно.

НОРИН: Нет, написание некрологов готовит меня к жизни.

ФРЕД: Нет, ни в малейшей степени. Это работа, и я не связываю ее с моей собственной кончиной, которая, я надеюсь, не произойдет в течение довольно долгого времени. О загробной жизни вы знаете, что написал Марк Твен, не так ли? “Ты можешь отправиться в рай за погоду или в ад за компанию”. Я планирую на потом.

ЭЛЕЙН: НЕТ! Но одна вещь, которую я сделаю, - это удостоверюсь, что мои дети знают основные факты моей жизни. Вы были бы удивлены, узнав, сколько взрослых детей из моих некрологов не информированы или плохо информированы о достижениях своих родителей.

НИК: Интересный вопрос. Я не собираюсь умирать скоро, но я могу умереть завтра. Я не зацикливаюсь на смерти. Если бы мне нужно было подумать об этом, я бы использовал цитату из романа Говарда Фаста "Спартак". ”Я не боюсь смерти, но я боюсь того, как она может наступить". Мы с Мрачным Жнецом уже некоторое время работаем вместе. Я надеюсь, что он будет нежен со мной.

Вы писали некрологи для известных людей—на что это похоже?

КЭТРИН: Намного проще, чем писать о них, когда они живы, поверь мне.

ФРЕД: Знаменитые люди такие же, как и все остальные. Они действительно такие. Утром они одеваются, чистят зубы и выгуливают собаку. Единственным, кто доставлял мне неприятности из-за того, что был обеспокоен, был писатель Том Клэнси, который был не очень приятным человеком.

ELAINE: Иногда вы ловите себя на том, что ждете чьей-то смерти, если заранее написали некролог. Я написал некролог Элизабет Тейлор за 12 лет до того, как он наконец понадобился. Она столько раз чуть не умирала, что я действительно чувствовал особую связь с ней, поэтому, когда пришло ее время, мне действительно стало грустно.

Я написал некролог Элизабет Тейлор за 12 лет до того, как он наконец понадобился. Она столько раз чуть не умирала, что я действительно чувствовал особую связь с ней, поэтому, когда пришло ее время, мне действительно стало грустно.

НИК: Все люди, для которых я пишу некрологи, так или иначе знамениты, потому что, если вы не знамениты, вы не получите некролог Би-би-си. Увлекательно записывать жизни и достижения, а также взлеты и падения известных артистов, актеров, ученых, художников и политиков. Иногда, особенно когда я становлюсь старше, я ловлю себя на том, что пишу некрологи для людей, которыми я очень восхищался. В качестве примера можно привести рок-звезд. Иногда мне приходится ущипнуть себя, чтобы понять, что я пишу некролог для кого-то, чья музыка была огромной частью моей юности.

У вас много людей, которые хотят написать свои некрологи перед смертью? Если да, то какая-нибудь необычная просьба? Каким был бы ваш процесс?

КЭТРИН: Я получаю гораздо больше, чем раньше. Сейчас у меня, должно быть, наготове шесть. Они находятся в моем черновом файле на моем сайте, готовые к публикации со всеми, кроме окончательной статистики. На самом деле не было ничего необычного. Я думаю, что одним необычным случаем был стандартный запрос от молодой женщины, которая хотела, чтобы я написал о ее давнем парне, который покончил с собой. У него была клиническая депрессия. Ее уволили из его семьи и даже не пригласили на похороны. Она чувствовала, что некролог, опубликованный семьей, совсем не представлял его, поэтому хотела написать свой собственный. Это была очень трогательная ситуация. Мне чрезвычайно приятно помогать.

ФРЕД: Да, у нас есть люди, которые это делают, и я поощряю это, потому что, если вы думаете, что ваши дети действительно знают о вас или о том, чего вы достигли, вас ждет большой сюрприз. У меня есть глупые дети, которые не могут сказать мне, когда их родители поженились, например. Они будут хвастаться, например, что “папа учился в Йеле”, но не могут сказать мне, когда он закончил. Итак, нет ничего более желанного, чем получить мемуарный набросок из собственных рук покойного.

ЭЛЕЙН: Нет.

НИК: Это неприменимо к моей работе. Мы не приглашаем людей писать свои собственные некрологи. Они получают то, что им дают. Хорошо то, что по законам Великобритании мертвые не могут подать в суд.