Активное общение может решить одну из важнейших проблем покинутых всеми пенсионеров
В Набережных Челнах обнаружили тело одинокой пенсионерки — она пролежала, укрытая одеялом, в своей постели примерно месяц, прежде чем ее хватились соседи. К сожалению, такие случаи в России не редкость: пожилые люди живут в одиночестве и умирают в одиночестве. Можно ли справиться с этой проблемой, разбирались «Известия».
Пока не прорвет трубу
По данным «Челнинских известий», мумию пожилой женщины в квартире одного из жилых домов в Набережных Челнах обнаружил участковый, который пришел туда по сигналу, полученному от ее соседей. Жильцы дома 3-го комплекса поселка ГЭС позвонили в полицию и сообщили, что давно не видели 79-летнюю одинокую пенсионерку. Сотрудник полиции нашел ее мертвой под одеялом в спальне.
— Она проживала в квартире одна, поддерживала отношения с соседями — дружила с соседкой и полтора года назад оставила ей ключи от своей квартиры, — рассказали «Известиям» в МВД по Республике Татарстан. — Эта соседка не видела челнинку примерно полтора месяца, забеспокоилась и сообщила об этом сотрудникам полиции. На место происшествия прибыл участковый. Соседка открыла дверь. Стоял трупный запах, в квартире был обнаружен труп челнинки. Предварительно эксперты оценили давность трупа в один месяц.
В феврале 2020 года воронежские СМИ сообщили об обнаружении в квартире скелета 70-летней пенсионерки. Она перестала появляться на людях полтора года назад. Соседи сначала не обратили внимания на ее исчезновение, а полиция долго отказывалась взламывать двери квартиры: не было заявления о пропаже человека. В августе в Энгельсе нашли мумию мужчины в его квартире: он умер около двух лет назад.
Как рассказали «Известиям» в благотворительном фонде «Старость в радость», в СМИ попадают лишь некоторые из этих случаев. Умирающих в одиночестве значительно больше, и тела их, бывает, не находят до тех пор, пока, например, не прорвет трубу в квартире.
Их миллионы
Аналитический центр Национального агентства финансовых исследований (НАФИ) совместно с Российским геронтологическим научно-клиническим центром в ноябре 2018 года проводили опрос, который показал, что у каждого четвертого россиянина есть пожилой родственник, живущий один. С учетом того что на тот момент в стране жило около 30 млн людей старше 60 лет, НАФИ сделало вывод, что всего в России около 7 млн одиноко проживающих пенсионеров. Причем одинокие пожилые люди, говорилось в исследовании, практически не ведут активную социальную жизнь: 70% из них замыкаются на доме и быте.
— Исследование выявило глубокую и требующую нетривиального решения сторону этой проблемы — одинокая жизнь пожилых людей, которая чаще всего не выходит за рамки домашних и бытовых дел, — рассказала «Известиям» заместитель директора направления социально-экономических исследований НАФИ Ирина Гильдебрандт. —Экономическую или медицинскую часть этого вопроса может централизованно решить государство, а психологический аспект должен решаться индивидуально, с учетом особенностей жизненной ситуации каждого человека.
Директор благотворительного фонда помощи инвалидам и пожилым людям «Старость в радость» Елизавета Олескина замечает, что одиноких пенсионеров, как и вообще одиноких людей, можно посчитать только формально. По ее словам, сейчас статистика ведет учет одиночных домохозяйств в России и «их, конечно, миллионы». В 2010 году, следует из данных всероссийской переписи населения, в стране было более 14 млн частных домохозяйств с одним проживающим человеком.
Заместитель директора Института социальной политики НИУ ВШЭ Оксана Синявская призналась, что не питает иллюзий, что удастся решить эту проблему окончательно, и замечает: подобные случаи происходят и в других странах. В Великобритании, например, проблемой озадачились настолько, что даже ввели пост министра по делам одиночества.
— У нас проблема одиночества пенсионеров стоит пока менее остро: во-первых, у нас нет таких успехов в продолжительности жизни; во-вторых, у нас пока остаются сильными межпоколенные связи: иногда добровольно, а иногда вынужденно — когда это следствие нерешенной жилищной проблемы, например, — рассказала она «Известиям».
Доктор медицинских наук, директор АНО «Научно-исследовательский медицинский центр «Геронтология» Кирилл Прощаев замечает, что мир сильно поменялся за последнее десятилетие — традиция больших семей, когда дети, внуки и родители живут под одной крышей, уходит в прошлое.
— Это не хорошо и не плохо, просто меняется социальный уклад жизни, семьи становятся более малочисленными, дети чаще живут не то что в других квартирах, они живут в других городах и странах, — отметил он. —Одиночество как социальный феномен стало действительно встречаться чаще. Но в геронтологии новое то, что мы посмотрели на одиночество с точки зрения здоровья человека. Мы поняли, что этот социальный феномен имеет последствия и для здоровья.
Это болезнь
— Раньше одинокими называли людей, которые являются одиноко проживающими. Даже сейчас в законодательстве прописано: «одиноко проживающие граждане», — рассказал он «Известиям». — На самом деле синдром одиночества и проживание в качестве единственного члена семьи — это разные вещи. Человек может быть в семье, но он может испытывать синдром одиночества: дети целый день на работе, к нему никто не приходит, никто не звонит, он передвигается в пределах квартиры и страдает от этого. Мы стараемся внедрять в практику разные методики, которые помогают определять, присутствует ли у человека синдром одиночества.
В геронтологии синдром одиночества считается своего рода болезнью или предболезнью — у такого человека повышается риск развития многих когнитивных расстройств, в том числе расстройств памяти и внимания.
— Доказано, что у людей с синдромом одиночества риск развития деменции выше, — отметил Прощаев. — У них, например, также может развиваться синдром недостаточности питания, синдром гипомобильности.
По его словам, людям с синдромом одиночества могут помочь социальные службы — так как именно разрыв социальных связей и потеря социальных коммуникаций являются основой этого синдрома.
Выявлять, а не заявлять
По мнению Елизаветы Олескиной, тут важно, чтобы действия социальных служб были проактивными — и здесь в России есть проблемы, так как в стране действует заявительный принцип получения социальной помощи.
— Это означает, что если пожилой человек не обращался в органы социальной защиты, значит, ему ничего не предложат, значит, «система» о нем вообще не знает и ему вроде бы ничего и не надо, — отметила она.
По ее словам, отсутствие обращения вовсе не означает, что человеку ничего не нужно — пожилой человек может не знать, куда обратиться, у него может не работать телефон или он просто может скептически относиться к органам соцзащиты. Более того, замечает Олескина, в большинстве регионов соцработники только дважды в неделю приносят продукты и лекарства, немного помогают в уборке и оплате коммунальных платежей, но если нужен больший уход — предлагается дом престарелых или психоневрологический интернат.
— Так что если пенсионер пока не нуждается в уходе да еще и платежки оплачивает через портал госуслуг или «Сбербанк онлайн», он может обходиться и без социальных служб, — отметила она. — А если он нуждается уже в постоянной помощи и уходе — социальные службы в абсолютном большинстве регионов настолько мало могут помочь, что многие в них опять-таки не обращаются: самостоятельно искать сиделку все равно придется. Вот и имеем, с одной стороны, неизвестное количество одиноких пожилых людей и вот такие «находки» в виде мумифицированных тел, а с другой — недостаточную помощь от соцзащиты и опасную иллюзию, что всё хорошо и услуг достаточно.
Олескина отмечает, что пандемия лишь усугубила проблемы одиноких пенсионеров. Во-первых, возросла нагрузка на соцработников: во многих регионах стали приходить не дважды в неделю, а один раз, а то и не приходить вовсе.
— Соцработники и волонтеры не оказывают услуг по уходу во время эпидемии, — говорит она. — Обострились хронические болезни, усилилась тревога, дистония у пожилых людей. Многие в депрессии. Усугубились состояния, связанные с психическими расстройствами.
Ученый секретарь по специальности «Социология и социальная работа» Российского государственного социального университета Ольга Аникеева отмечает, что заявительный характер социальной помощи в России сложился в 1990–2000-е годы, когда было очень много проблем и на них просто не успевали реагировать.
— Сейчас у социальных организаций должен быть паспорт территорий, где какие пожилые люди живут, где инвалиды, где многодетные семьи, — рассказала она «Известиям». — И в целом эта информация имеется. Почему эта бабушка из Набережных Челнов оказалась вне поля зрения социальной службы? Это определенная доля безответственности.
Возраст наблюдения
— Одинокие пожилые люди старше определенного возраста должны быть приоритетной группой внимания со стороны органов социальной защиты, — замечает Синявская. — Необходим какой-то периодический мониторинг их состояния социальными работниками. Есть опыт скандинавских стран, британский опыт, когда регулярное посещение одиноких пожилых людей социальными работниками приводило к снижению нуждаемости в медицинских и социальных услугах. Соцработники могли вовремя заниматься профилактикой, могли что-то поменять в образе жизни или в жилище таких людей.
Аникеева отмечает, что есть проблема и межведомственного сотрудничества.
— Социальные службы не всегда попадают в дом, а врачи — всегда, — говорит она. — Поликлиника должна ставить в известность социальные службы, что одинокий пожилой человек болеет. И даже было совместное письмо Министерства труда и Министерства здравоохранения, что такая работа должна начинаться.
По ее словам, у этой работы возникло много организационных препятствий: непонятно, кто будет собирать такую информацию в поликлинике, а кто — в социальных органах. Всё это, говорит Аникеева, «требует воли и затрат».
Надежда на пилотный проект
Проблемами одиноких пенсионеров в России пытаются заниматься разными способами: так, Елизавета Олескина вспоминает о проекте по выявлению пожилых людей, у которых возникли проблемы, через мониторинг движений по пенсионным картам. В случае отсутствия трансакций по карте в течение трех месяцев социальной службе предлагалось проведать пожилого человека. Раньше система работала по-другому: всем пенсионерам раз в месяц приносили пенсию почтальоны. Как сообщили в Пенсионном фонде России «Известиям», сейчас пенсию на дому получают 12,5 млн пенсионеров, еще 1,4 млн ходят на кассу почты, а 22,8 млн пенсионеров получают деньги на банковские карты.
Однако главная надежда в этой сфере — система долговременного ухода за пожилыми людьми и людьми с инвалидностью, которая с 2018 года практикуется в пилотных регионах России.
— Мы участвуем в этом проекте и надеемся, что он снимет часть проблем, — говорит Олескина. — Система подразумевает, во-первых, проактивное выявление нуждающихся в помощи людей, вплоть до обхода по подъездам и дворам. Во-вторых, определение перечня необходимых услуг для каждого в зависимости от потребности в том или ином объеме помощи. Говоря простым языком: кому-то нужно принести продукты, а приготовит и съест он сам; кому-то нужно приготовить, а он сможет разогреть и съесть; кому-то нужно, чтобы его кормили с ложки.
По ее словам, пока в России услуги соцработника свыше минимума платные, пусть и недорогие. В пилотном проекте же отрабатывается система финансирования, в которой услуги до четырех часов в день будут оплачиваться через Фонд социального страхования.
— Кроме этой помощи в систему долговременного ухода входят еще многие необходимые сервисы, позволяющие людям, зависимым от посторонней помощи, получать помощь дома, — центры дневного пребывания, новые пункты проката ТСР (технических средств реабилитации), школы ухода, — говорит Олескина.
По ее словам, развивать нужно всю систему долговременного ухода, в которую включается и патронажная помощь на дому, и обучение и лицензирование сиделок, и центры дневного пребывания, и дома престарелых, которые должны поменять формат.
Старость себе во благо
— У нас в законодательстве существует такой термин, как «возраст дожития»: посадили тебя в угол, дали небольшую пенсию и сиди тихо, — отмечает Аникеева. — Но у нас нет культуры старости себе во благо. Нужно, чтобы люди по-другому отнеслись к себе.
По ее словам, очень важно обеспечить активное общение для пожилых людей. В пример приводит программу «Активное долголетие» в Москве, в рамках которой построены современные досуговые центры.
— Но культуры обращаться в такие центры у граждан нет, — замечает Аникеева. — Надо пожилых людей приучить к тому, что досуговый потенциал у них есть и к нему надо обратиться.
По словам Ирины Гильдебрандт, исследование НАФИ 2018 года показало: большинство россиян уверены в том, что помощь одиноким людям в пожилом возрасте должны оказывать их родственники. Однако сама она полагает, что более эффективным путем решения проблемы может стать «создание комфортной среды, где пожилые люди могли бы общаться со своими сверстниками».
— Молодые члены семьи далеко не всегда могут взять на себя экономическую и психологическую поддержку пожилых родственников, — говорит Гильдебрандт. — Более того, разница во взглядах и ценностях поколений лишь может обострить чувство одиночества пожилого человека.
Автор Сергей Гурьянов
