Смерть в ритме вальса или почему в Италии никто не умирает дома

- Сегодня умерли двое, значит скоро скончается третий, - сообщила мне Ваня, моя наставница ОСС (операторе сочио санитарио).

Я уже писала, что прохожу практику в одной из больниц провинции Виченца области Венето, в отделении “медицина” - самом тяжёлом. Сюда привозят безнадёжных, неизлечимых больных, большинство из которых – старики, многим за 90.

Часто их привозят … умирать.

- В Италии никто не умирает у себя дома! Если это, конечно, не внезапная смерть, - говорит мне Ваня, - А в России разве не так?!

Признаться, я не совсем в теме, но моя мама умирала от рака дома. Никто не хотел её госпитализировать, никто вообще ничего не хотел делать для неё. Но это было очень давно, в городе Волгодонск Ростовской области. И я не могу забыть это ощущение полной безнадёги...

Мой папа, наоборот, умер в больнице в 47 лет – внезапно, попал с пневмонией, пошёл на поправку и на четвертый день его не стало. Сейчас мне самой 47 лет… И кажется, что я ещё толком не жила...

Ваня работает в этой больнице 20 лет и говорит, что ещё ни разу не было сбоя – обычно пациенты уходят в мир иной втроём.

- Умерла синьора Дзукка из палаты № 10, затем синьора Росси, которую привезли по скорой и сейчас на подходе синьора с пластырем на голове, - спокойно перечисляет Ваня.

Каждый день я наблюдаю агонию умирающих. Им заранее надевают рубашку с разрезом на спине, чтобы легче было снимать. Они лежат в кислородных масках. Сначала дышат едва заметно, затем начинают хрипеть, жадно поглощая живительный газ. Наблюдать это ужасно. Но обязательные водные процедуры никто не отменяет, и мы должны мыть их тела, независимо от состояния.

Умирающих (morenti – моренти) не пытаются кормить, остатки жизни в них поддерживают капельницами и кислородом.

- А где же родственники? Почему никого нет рядом с людьми в их последние минуты жизни?! - спросила я Ваню.

- Обычно умирают в одиночестве. Затем медсестры звонят родным.

Сегодня мы перевозили в отдельную палату одного пожилого синьора в статусе “моренте”. Пару дней назад он постоянно звонил на кнопку вызова персонала и заставил меня побегать.

- Что случилось, синьор Гобби?

- Мне жарко! Откройте окно!

- Я не могу, в палате работает кондиционер.

В другой раз он вызвал меня, чтобы сообщить, что его соседу по палате срочно нужен… сантехник, так как забилась какая-то труба.

Я стояла рядом с ним, а он продолжал жать и жать на кнопку, как будто она может поменять воздух в комнате или материализовать сантехника. И он, и его сосед были далеки от реальности.

В Италии продолжительность физической жизни далеко не всегда совпадает с сохранностью интеллекта. Люди больше не знают, кто они, где они, какое сегодня число и год. Практически все наши пациенты после 90 – именно такие.

Раз, два, три… И тут же новый отсчёт. Жизнь и Смерть танцуют свой вальс. Раз, два, три. Раз, два, три…

Прощаться с синьором Гобби пришли жена и два взрослых сына, я бы даже сказала – пожилых, им обоим – за 60.

Как хорошо, что не оставили бедного старика наедине с кнопкой вызова.

Отец моего мужа Фабио тоже умер в этом отделении, где я сейчас прохожу практику – 1 марта 2016 года, в одной из палат. Я была в метро, когда Лука мне написал об этом. Я ехала по эскалатору и писала сообщение с соболезнованием.

- Он умер у меня на глазах. Я вошёл в палату. Он посмотрел на меня и … умер. Матери рядом не было, - рассказал мне Лука.

Лука очень был привязан к своему отцу, но он ушёл в возрасте 74 года – совсем рано по здешним меркам.

По нашему отделению постоянно курсирует Дон Марио – больничный священник, которому пациенты нашего отделения доверяют последнюю исповедь – эстрема унцьоне (l'estrema unzione). Белая шёлковая наградная лента через плечо, в одной руке чаша с хлебными пластинками (гостиями) для святого причастия, в другой - трость. Ходит он с трудом, но работы у него хватает.

Часто приходит высокая дама с секционным столом из морга. Стол, блестящий, с зеркальной поверхностью. Он часто стоит у входа рядом с тележкой, наполненной подносами с едой. Она регистрирует всех покойных и распределяет по ячейкам в морге. Она одета в чёрное, и только оправа очков – очень яркая, цветастая и смотрится не в тему.

Я пока лично не застала ни одного момента смерти, я видела только агонию. Но боюсь, что до конца практики мне не удастся избежать этого печального опыта. Раз, два, три...

Читайте также: Вся в белом, но не невеста. Заразные перчатки или как меня обвинили в профнепригодности