Москвичка собирала у соседей подписи против заселения в дом онкобольных детей. «Рак — это заразное инфекционное заболевание», — написала женщина в своем обращении к жильцам, когда узнала, что одну из квартир сдают людям, привозящим онкобольных детей в столицу для лечения в центре им. Рогачева. Наверняка вы видели или слышали эту новость.
Ситуация стала резонансной. Она удивляет, огорчает и возмущает. В одном СМИ инцидент емко назвали «пещерным мракобесием» — ни убавить, ни прибавить.
Но — кроме дикой необразованности — этот случай поднимает и другие серьезные темы.
«Мне почему-то кажется, что многие подписывавшие бумажки соседи на самом деле не считают онкологию заразной, а дело в том, что люди не хотят видеть больных, не желают, чтобы их дети ездили в одном лифте с ними, видели страдания», — поделилась мыслями моя знакомая.
Похожие умозаключения я сегодня услышала в передаче Алексея Венедиктова #дайДудя. Говоря об этой ситуации и ее неоднозначности, журналист обратился к зрителям: «А вы сами подумайте, чего бы вы не хотели, чтобы было в вашем доме и в вашем квартале? Чего? Бомжей, больных, шумных, и чтобы внизу был ресторан, чтобы парковались, чтобы убирали мусор и так далее…»
*Закрыть глаза и не замечать, не соприкасаться, сделать вид, что все это не у нас. Видимо, таков идеальный расклад. Но к чему приведет табуированность темы смерти и болезней?
Рассказывают, что хоспис в Сургуте в свое время просили переехать, потому что рядом с местом, где он был, располагалась детская площадка. Родители негодовали, что где-то поблизости — вон за тем кустом — иногда мелькали люди, несущие накрытые носилки. Никакого треша и крови.Возмущал сам факт того, что дети могут узнать — люди умирают. И какие-то крепкие мужчины несут их тела.
А до этого они еще, оказывается, иногда тяжело болеют.
*Не говорить о смерти и не замечать ее. Никогда не думать о том, что это может случиться в любой момент с каждым из нас.
В шесть лет я осознала, что люди умирают.
Очень плакала. Часто бывала у дедушки с бабушкой в деревне, а там, в общем-то, как-то не сильно стараются закрыть детям глаза. Похороны — так похороны. Да и сейчас еще кое-где в — небольших особенно — городках или поселках могут выставить гроб перед подъездом для прощания.
А некоторые с детского возраста видят, как болеют родственники. И они не вырастают искалеченными душой. Скорее даже наоборот — с сильным стержнем и готовностью помочь ближнему. С адекватным отношением и пониманием. Главное — чтобы родители нашли нужные слова.
*Жить и не задумываться о конечности существования.
Помню, пару лет назад брала интервью у Дмитрия Альфредовича Лининга, патологоанатома СОКБ, и в разговоре он заметил, что «смерть — это такая вещь, перед которой надо снимать шляпу».
Нужно ли о ней задумываться еще при жизни, спросила я.
«Это решается индивидуально. Кто-то хочет думать на эту тему, кто-то не хочет, а я так для себя решил, что всему свое время. Когда человек почувствует, что вот уже… — а люди это чувствуют, — тогда у них появляются и бытовые проблемы: «Мне бы вот такое памятник, там бы похоронить, с какими-то близкими людьми»… Это вещь, к которой надо относиться с большим уважением, такие просьбы воспринимать очень серьезно и стараться их полностью удовлетворить. Это единственное, что человек хочет оставить после себя. Так что о смерти нужно думать, но в свое время», — ответил собеседник.
А в какое именно время? У каждого свой час. Дожить до старости — это круто, но нужно быть реалистом и понимать, что смерть — естественное завершение пути
каждого человека, каждой живой тварюшечки, каждой клетки. И она может быть внезапной.
Мы не можем и не должны делать вид, что смерти не бывает, мы не можем наложить табу на это явление и запретить больным мозолить здоровые счастливые глаза окружающих,
постоянно напоминая об изнанке жизни и о том, что даже розовые пони — простите — испражняются.
P.S. И да, кстати, я уже определилась: кремация
Автор Надежда Макаренко
