В окрестностях Ржева и Зубцова, где бои в Великую Отечественную шли больше года, особенно остро чувствуешь, что та война до конца так и не стала прошлым. Слишком велики были нанесенные народу и стране раны. С другой стороны, на глазах уходят последние очевидцы тех событий, и правду о них установить все сложнее.
Тем ценнее добытое корреспондентом Федерального агентства новостей свидетельство жительницы деревни Логвино Нины Егоровны Ивановой, подтверждающее преступление гитлеровцев на тверской земле. Логвино, по сути, стала тверской Хатынью. Здесь 6 августа 1942 года были заживо сожжены 23 мирных жителя, включая только что родившегося младенца, у которого и имени-то не было. Если точнее — «спеклись», как говорят местные…
Впрочем, обо всем по порядку.
«22 человека» — о родившемся младенце мало кто знал. Федеральное агентство новостей
Впервые о преступлении нацистов было написано 30 августа 1942 года в газете Калининского фронта «Вперед на врага». Однако никаких деталей преступления в той заметке не было. Видно, что писалась она с главной целью: сильнее мотивировать бойцов Красной Армии мстить врагу и освобождать родную землю.
Надо заметить, что летом 1942 года в ходе военной операции, которую позже назовут Ржевской битвой, нашим войскам ценой огромных потерь и усилий порой неделями приходилось буквально выдавливать немцев на считанные километры.
Вот несколько фраз из заметки о преступлении в Логвине.
«Немецкие банды, бешено сопротивляясь, отступают под ударами Красной Армии на Ржевском направлении. Осатаневшее зверье подвергает наших жителей мучениям, не поддающимся описанию. Мы приводим здесь акт, скупые строки которого свидетельствуют о страшной трагедии, разыгравшейся в одной из наших деревень: 6 августа 1942 года во время отступления фашистских войск из деревни Логвино Зубцовского района в погребе гражданина Нечаева Алексея Тимофеевича спрятались от обстрела 22 человека.
При бегстве фашистские изверги заперли погреб и зажгли дом, в котором погибли нижепоименованные граждане деревни Логвино».
По заметке видно, что у фронтового корреспондента не было времени и возможности в деталях разбираться в произошедшей трагедии. Из последней приведенной фразы может показаться, что мирные жители погибли именно в горящем доме.
Твердой уверенности, что именно немцы целенаправленно сожгли жителей Логвина, у их односельчан, положа руку на сердце, не было. Дом мог загореться и от залетевшего в деревню снаряда, и даже от случайной трассирующей пули.
Пересказ заметки во фронтовой газете. Федеральное агентство новостей
Это понятно в том числе из интервью, которое дал корреспонденту ФАН Николай Владимирович Нечаев. Он родился в Логвине в 1932 году, однако в 1940 году его семья переехала в Ленинградскую область, на место службы отца. Вернулся Николай Владимирович в родную деревню в сентябре 1944 года.
Деревни, как таковой, к тому моменту уже не было. Из 28 домов уцелел только один. Выжившие логвинцы обитали в шалашах и землянках, как впрочем и жители большинства окрестных деревень. О произошедшей трагедии двенадцатилетний подросток узнал из рассказов родных.
«Рядом с сожженным домом, в погребе которого погибли 22 человека, огород был, — вспоминает Николай Владимирович. — Немец зашел морковки надергать. Увидел тетю Варю, чем-то она ему не понравилась, может резкое что-то сказала. Затолкнул ее в погреб и накладку на двери заткнул — гвоздем или замок повесил. А там уже люди прятались, потому что обстрел шел. Погреб был из камня стесанного сделан. Дверь дубовая, металлом окованная. Выйти они не могли, такую дверь не сломаешь».
В этом основательном доме на восемь окон, вспоминает Николай Владимирович, до революции жили два брата — крепкие зажиточные крестьяне. Один из них сдал своих коров и лошадей в колхоз, и его не стали «раскулачивать». Позднее даже председателем выбрали. А второй брат был вынужден бежать в Ленинград.
«Погреб, где люди прятались, стоял чуть в стороне от дома. Там больше всего было людей, потому что он самый глубокий и надежный казался, — рассказывает собеседник ФАН. — Как дом загорелся, жар пошел, солома во дворе вспыхнула, камни в погребе раскалились, люди кричать стали, задыхались. В соседнем доме немного слышно было. У дяди Сергея была сестра Надя, сильно заикалась. Она хотела побежать, открыть щеколду на двери, но дядя Сергей не пустил ее: обстрел шел. Убьют тебя, говорит, я сам пойду, а его тоже жена не пустила».
По словам Николая Нечаева, никто из родных не мог точно сказать, из-за чего загорелся этот дом, поскольку во время боев большая часть домов в Логвине сгорела от попадания снарядов.
«Они спеклись даже, не задохнулись, — вспоминает Нечаев рассказы родных. — Потом, когда вытаскивать их стали, мою крестную тащили, так у нее рука оторвалась. У дяди Алексея была макушка разбита, видимо бился в дверь, пытался открыть».
И еще одну страшную подробность той трагедии припомнил Николай Владимирович.
«В Логвине была Настя, от природы немая или от горя: когда брат ее в Финскую войну погиб, онемела. Из своих крестьян на эту Настю никто не зарился — от немца, что ли, в положение попала? И прямо там, в погребе, во время пожара и родила. Получается, того родившегося младенца ни в каких списках-то погибших и нет…»
Казалось бы, за давностью лет установить другие подробности той трагедии было уже невозможно.
Однако благодаря помощи заместителя главы Зубцовского района Аллы Виноградовойкорреспонденту ФАН удалось встретиться с Ниной Егоровной Ивановой, которая в возрасте четырех лет оказалась в Логвине. Ее детская память сохранила подробности того страшного дня 6 августа 1942 года.
Надо сказать, что до сих пор местные краеведы и историки почему-то не догадались записать воспоминания очевидицы. Лишь благодаря не случайному, конечно, стечению обстоятельств корреспонденту ФАН удалось восстановить полную картину того преступления гитлеровцев, не имеющего срока давности.
«Войну помню, как будто вчера все было, — рассказывает Нина Егоровна. — Мы приехали в Логвино к бабушке незадолго перед войной, да так там и остались потом. В тот день, когда обстрел начался, меня крестная позвала в погреб, но мне там стало плохо: затемнило, плохо пахло, пить захотела. Я заплакала, хозяйка сказала, чтобы мы шли к другим соседям в погреб, когда бабушка пить меня повела. Они боялись, что немцы узнают, что они в погребе прячутся, придут и всех убьют. Вот мы и ушли в другой дом к родным бабушки».
Речь Нины Егоровны прерывиста, она часто повторяется. Но и по взгляду, и по тому, как она говорит, часто вспоминая одни и те же детали, видно, что сознание у нее ясное. Тот страшный день ярко врезался в ее память.
«Смотрю, по дороге идет такой маленький солдат, немец. Поставил бутылку с зажигательной смесью под окном. Были такие бутылки на 800 миллилитров. А потом пошел запирать погреб. Вот и поджог, — продолжает Иванова. — Он знал, конечно, что люди там. Крестная с девочкой, моей подружкой, там остались. Погреб каменный, нагрелся, там все от жары задохнулись».
Больше всего поражает будничная жестокость, с которой немецкий солдат расправился с двадцатью двумя — нет, с двадцатью тремя жителями Логвина! Не было найдено доказательства причастности жителей к помощи партизанам, как это случилось в белорусской Хатыни. Логвинцев уничтожили просто из-за косого взгляда, неосторожного слова или озлобленности, возникшей во время боев у отступающих фашистов.
Вот имена и возраст жертв преступления гитлеровцев:
Волосатова Екатерина Ильинична, 52 года
Волосатов Петр Сергеевич, 12 лет
Волосатов Леонид Сергеевич, 10 лет
Волосатов Александр Сергеевич, 6 лет
Волосатова Нина Сергеевна, 3 года
Гусева Мария Дмитриевна, 65 лет
Гусева Вера Филипповна, 62 года
Гусева Анастасия Ивановна, 32 года
Гусева, безымянный младенец
Каладонова Антонина Ивановна, 28 лет
Каладонова Тамара Михайловна, 3 года
Мотов Константин Сергеевич, 16 лет
Нечаев Алексей Тимофеевич, 57 лет
Нечаева Варвара Филипповна, 48 лет
Нечаев Виктор Алексеевич, 17 лет
Нечаева Тамара Алексеевна, 14 лет
Нечаева Таисия Алексеевна, 10 лет
Чугунова Анна Васильевна, 43 года
Чугунов Александр Ильич, 36 лет
Чугунова Ефросинья Сергеевна, 28 лет
Чугунов Петр Иванович, 17 лет
Чугунова Клава Ивановна, 12 лет
Чугунова Тамара Александрова, 2 года
Как тут не вспомнить один печально известный документ?
«У тебя нет нервов и сердца, на войне они не нужны. Уничтожь в себе память и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, мальчик или девочка. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навек», — было написано в «Памятке немецкого солдата».
Что и говорить, своими зверствами нацисты навсегда прославили себя, как бы ни пытались сегодня некоторые «публицисты и историки» заретушировать их бесчисленные преступления.
Старый памятный знак. Федеральное агентство новостей
А история с «логвинской Хатынью» получила свое продолжение в современности. Долгое время на месте гибели 23 жителей деревни стоял скромный памятник, поставленный на средства родных. Родные же, пока были живы, и ухаживали за ним. Однако постепенно логвинцы поколения Великой Отечественной умирали, их дети и внуки уезжали в города. Логвино все больше превращалось в дачный поселок.
Буквально пару лет назад кто-то из заезжих дачников даже попытался прирезать себе кусок земли, на котором стоял памятный знак, — на том самом месте, где был злополучный погреб, засыпанный после войны. А сам знак — то ли снести, то ли перенести на общее кладбище.
Лишь благодаря инициативе неравнодушных жителей Зубцовского и Ржевского районов этого нового преступления в отношении однажды уже убитых жителей Логвина не случилось.
«Я военный пенсионер, — рассказывает корреспонденту ФАН Владимир Стручалин. — Живу в Зубцове, а в Логвине — дача. Место трагедии — недалеко от моего дома. Пять внуков у меня. Стыдно стало перед ними, что захоронение оказалось в таком плачевном виде».
Стручалин вместе с местным краеведом, членом Российского военно-исторического общества Виктором Суровым, стали стучаться во все двери. Но оказалось, что по закону местные власти просто не могут выделять средства из своих скудных бюджетов на содержание в достойном виде захоронений жертв нацизма из числа мирных жителей.
«Я знаю, что в некоторых регионах, например в Краснодарском крае, приняты законы, по которым муниципалитетам выделяются средства на содержание всех захоронений мирных жителей, погибших от рук нацистов, — рассказывает корреспонденту ФАН Виктор Суров. — А вот у нас с этим — упущение. Сохранение памяти о таких жертвах — важное государственное дело, а занимаются им на деле энтузиасты».
Сейчас, по словам зубцовского краеведа, ведется работа по розыску таких мест гитлеровских преступлений и составлению реестра — уже с ним планируется выходить на региональные власти, чтобы эти захоронения приобрели официальный статус.
«У нас много мест, где найдены не известные прежде захоронения мирных жителей времен войны, — рассказывает Виктор Суров. — В деревне Черкасово обнаружено 500 погибших, раздетых догола. Там, судя по скелетам, были и женщины, и дети. Третий год шлем запросы во все инстанции. Везде нам отвечают, что массовых захоронений в этой местности по документам не числится. Есть и другие места, где погибли десятки мирных жителей».
Пока что на таких местах просто ставят поклонные кресты. Чтобы установить историю преступлений нацистов, краеведам предстоит еще очень много работы.
А история с сохранением мемориала в Логвине получила свое счастливое завершение. На призыв зубцовских энтузиастов откликнулся депутат из соседнего Ржевского района Андрей Калашников. Он уже не один год возглавляет благотворительную акцию «От благодарных потомков…».
А история с сохранением мемориала в Логвине получила свое счастливое завершение. На призыв зубцовских энтузиастов откликнулся депутат из соседнего Ржевского района Андрей Калашников. Он уже не один год возглавляет благотворительную акцию «От благодарных потомков…».
Вот что он писал на своей странице в соцсети:
«Продолжается работа по реставрации братской могилы в деревне Логвино Зубцовского района. Мы вынесем эту работу отдельной темой и сделаем отдельный отчет. Изготовление гранитного памятника полностью взял на себя руководитель Военно-мемориальной компании Белозеров Константин Григорьевич из Ржева. Вячеслав Рогов и Наталия Рогова из деревни Щеколдино Зубцовского района оплатили изготовление ограды для мемориала, тротуарную плитку и строительные материалы. Юрченко Людмила Викторовна из Зубцова предоставит песок для планирования территории мемориала. Администрация Вазузского сельского поселения в данный момент занимается оформлением земельного участка под мемориалом в муниципальную собственность. Огромная сердечная благодарность всем за осуществление такого важного проекта!»
«Никто не забыт, ничто не забыто». Федеральное агентство новостей
В общей сложности Андрей Калашников и неравнодушные жители Зубцовского и Ржевского районов собрали 59 тысяч рублей. Деньги скромные, но для тверской глубинки — немалые. Главное, потомкам удалось делом доказать, что они — не безродные Иваны, забывшие о подвиге и жертвах своего народа.
Автор: Алексей Полубота
