В начале апреля в издательстве Corpus выходит книга Петра Талантова «0,05. Доказательная медицина от магии до поисков бессмертия». Книга рассказывает о том, почему современная медицина устроена именно так и что в ней надо менять. «Медуза» публикует фрагмент главы «Эксперименты на людях» — про то, как законы о принудительной стерилизации в разных странах мира подготовили почву для экспериментов доктора Менгеле в нацистской Германии.
Двадцать пятого октября 1946 года в городе Нюрнберг суд вынес приговоры шестнадцати врачам и участвовавшим в медицинских программах чиновникам. Семеро из них были приговорены к смертной казни через повешение. Остальные — к тюремному заключению от десяти лет до пожизненного.
Среди преступлений этих людей — организация и проведение медицинских экспериментов. Хирург Карл Гебхардт был приговорен к смертной казни за экспериментальные работы в области пересадки тканей и органов. Врач Герта Оберхаузер — к 20 годам тюремного заключения за клинические испытания изобретенных незадолго до этого сульфаниламидов. Чиновник Виктор Брак и врач Карл Брандт — к смерти за исследования в области предотвращения нежелательных беременностей. А мировой авторитет в области тропической медицины Герхард Розе — к пожизненному заключению за эксперименты по лечению малярии, предотвращению тифа и других инфекционных заболеваний.
Нетрудно догадаться, что обвиняемые имели отношение к побежденной за полтора года до этого нацистской Германии. За что же были вынесены столь суровые приговоры?
В начале XX века идея Фрэнсиса Гальтона о генетическом улучшении человечества путем искусственного отбора стала исключительно популярной. Евгеника щедро финансировалась денежными вливаниями филантропов, полных решимости взять эволюцию человека под контроль. Ее преподавали в университетах, обсуждали на проводимых по всему миру конференциях, продвигали те, кто верил, что с помощью науки человечество может стать лучше. Несмотря на отдельные голоса против, евгеника пользовалась поддержкой в обществе и постепенно становилась частью государственной политики. Речь шла уже не только о предложенной Гальтоном стимуляции браков между отпрысками благополучных семей. Было очевидно, что для быстрого движения к прекрасному будущему человечества нужно не только преумножать полезные гены, но и удалять из популяции вредные.
В 1886 году в штате Коннектикут был принят первый закон, призванный остановить передачу плохих генов последующим поколениям. Он гласил: «Мужчина и женщина, если один из них эпилептик, имбецил или умалишенный, не должны вступать в брак или сожительствовать… нарушение или попытка нарушить этот закон будут караться тюремным заключением сроком от трех лет». За ним последовали похожие законы в других штатах, но вскоре стало очевидно: угрозы трехлетнего заключения недостаточно, чтобы люди перестали заниматься сексом и рожать детей.
Уже в 1907 году Индиана стала первым штатом, перешедшим к более решительным мерам, — там заработал закон о принудительной стерилизации. Такие законы давали врачам право самостоятельно принимать решение о недобровольной стерилизации тех, чья способность оставить потомство рассматривалась государством как нежелательная. Речь шла не только о психически больных, но и о людях с очень низким IQ, преступниках, а впоследствии — о неассимилированных мигрантах и о живущих за чертой бедности: считалось, что криминальные наклонности и неспособность выбраться из нищеты передаются по наследству. Вскоре аналогичные законы появились и в других штатах. Врачи с энтузиазмом взялись за дело. В одной только Калифорнии стерилизации подвергли более 20 тысяч человек. В США было стерилизовано около 60 тысяч.
Похожие программы действовали в Канаде, Франции, Японии, Исландии, Швеции и других странах. Некоторые из них продолжились и после Второй мировой войны. Так, в Швеции с 1935 по 1976 год было принудительно стерилизовано 60 тысяч человек. 11 тысяч прошли недобровольную стерилизацию в Дании и 2 тысячи в Норвегии; обе страны отменили евгенические законы только во второй половине XX века. Финляндия с 1920‑х пыталась искоренить глухоту, стерилизуя глухих женщин и запрещая глухим вступать в брак; уже после войны там были насильственно стерилизованы 11 тысяч женщин и сделаны 4 тысячи абортов. Послевоенный евгенический закон Японии привел к стерилизации нескольких тысяч человек и был отменен только в 1994 году.
Когда в 1933 году в Германии к власти пришли нацисты, разделившие жителей страны на людей и «недолюдей», они не придумали ничего нового. Их одержимость борьбой за расовую чистоту не возникла внезапно на пустом месте как некая историческая аномалия. Они лишь подхватили уже популярные идеи и принялись за улучшение германской нации с невиданными ранее энтузиазмом и эффективностью. Болезни, вредные привычки, наследственные заболевания, «неарийская» кровь — все это в равной степени загрязняло и ослабляло германский народ. Чтобы его излечить, заразу надлежало удалить. Нацисты с равным усердием взялись за внедрение здорового образа жизни — пропаганду спорта и отказа от курения — и за улучшение генофонда страны. Восторженные сторонники называли Адольфа Гитлера «Робертом Кохом от политики» и «великим доктором».
Один из первых принятых нацистами законов назывался «Законом о предотвращении появления потомства с наследственными заболеваниями» и давал возможность принудительно стерилизовать любого, чья болезнь считалась передающейся по наследству. Врачам общей практики было вменено в обязанность выявлять и регистрировать всех, кого следовало подвергнуть принудительной стерилизации. Уже к 1934 году в Германии стерилизовали 5 тысяч человек ежемесячно. Вплоть до начала войны нацистское руководство придавало программе принудительной стерилизации видимость легитимного медицинского процесса. Решения принимали суды по генетическому здоровью, существовала процедура апелляции, и в некоторых, впрочем относительно немногочисленных, случаях принудительная стерилизация могла быть отменена. Всего за время работы генетических судов было стерилизовано примерно 400 тысяч человек.
Нацистское руководство считало физическое уничтожение носителей плохих генов лучшим способом выполнения задачи, однако, опасаясь негативной реакции общества, отложило применение радикальных методов до войны. Пробный камень был брошен незадолго до ее начала, когда Гитлер получил письмо от родителей неизлечимо больного ребенка. Те просили разрешить в порядке исключения прервать страдания мальчика. Подав это как акт милосердия, Гитлер любезно согласился, и под этим предлогом действующий на тот момент в Третьем рейхе запрет на эвтаназию был отменен.
Первого сентября 1939 года, в день нападения на Польшу, Гитлер подготовил приказ, которым поручал своему личному врачу Карлу Брандту начать программу «недобровольной эвтаназии» — физического уничтожения тех, чья жизнь, в терминологии нацистов, «не стоила того, чтобы ее жить» (нем. lebensunwertes Leben). Теперь можно было избавиться от бремени по их содержанию и направить сэкономленные деньги на военные нужды, не опасаясь общественной реакции. Первыми жертвами приказа стали дети с болезнями психики и наследственными заболеваниями. Несколько тысяч детей были убиты в оборудованных для этого по всей стране Особых детских отделениях.
Вскоре программу распространили и на взрослых. Специальные комиссии отбирали для уничтожения не только тех, чье заболевание было наследственным, но и любых психиатрических больных, пациентов с эпилепсией, неврологическими расстройствами, поздними стадиями сифилиса, старческой деменцией.
К реализации программы нацисты подошли с той же основательностью, что и ранее к принудительной стерилизации. Под руководством Брандта были проведены эксперименты по поиску наиболее дешевого и эффективного способа массового уничтожения. Было установлено, например, что внутривенные инъекции фенола и бензина могут убить человека меньше чем за минуту. Однако выбор был сделан в пользу ядовитых газов, позволявших поставить процесс на поток. Под предлогом лечения и ухода больных детей и взрослых свозили в специализированные центры, оборудованные газовыми камерами. Убитых массово кремировали, после чего родным отправляли урну с горсткой праха и свидетельством, в котором была указана выдуманная причина смерти. Многие догадывались, что происходит на самом деле, но немногочисленные голоса протеста удавалось легко подавить.
Всего было убито почти 300 тысяч человек, страдавших шизофренией, эпилепсией, хореей Хантингтона, синдромом Дауна, детским церебральным параличом, родившихся с деформацией головы и конечностей. Созданные для массовых эвтаназий центры и их персонал вскоре были задействованы для уничтожения «неполноценных народов» в ходе Холокоста.
С началом войны массовая стерилизация вновь стала актуальна. Из сотен тысяч цыган, евреев и славян с оккупированных Германией территорий отбирали тех, чье убийство не представлялось целесообразным. Относительно здоровых разумнее было стерилизовать и использовать в качестве необходимой во время войны рабочей силы. Однако довоенные хирургические методы были слишком трудоемки и дороги, поэтому имперский комиссар по вопросам консолидации немецкого народа Генрих Гиммлер отдал распоряжение о начале экспериментов по поиску более дешевых и эффективных.
Работы велись сразу в нескольких направлениях. Дерматовенеролог Адольф Покорный отчитался перед Гиммлером о результатах успешного применения на животных сока южноамериканского растения из семейства ароидных и предложил приступить к экспериментам на людях. Из-за невозможности получить достаточные количества сока хода идее не дали. Тем временем начались эксперименты под руководством гинеколога Карла Клауберга. Перемещение в концлагеря евреев и цыган с оккупированных территорий дало ему неограниченный доступ к объектам для опытов. Клауберг изучал возможность химической стерилизации путем инъекции непосредственно в матку раствора формальдегида. Он не считал нужным использовать так необходимые на фронте анальгетики, поэтому процедура вызывала мучительнейшие боли. Некоторые женщины погибли. В своем отчете Клауберг сообщил Гиммлеру, что исследованный метод достаточно эффективен и один врач с десятью ассистентами может стерилизовать до тысячи женщин в день.
Еще более дешевый и технологичный метод был разработан под руководством высокопоставленного нацистского чиновника Виктора Брака. Большие дозы радиации позволяли незаметно кастрировать множество людей одновременно. Процедура осуществлялась конвейерным методом: группы людей поочередно заводили в помещение и сажали на скамьи, под которыми находился мощный источник радиоактивного излучения. Несколько минут ожидания на такой скамье делали и мужчин, и женщин бесплодными. Экспериментаторам оставалось лишь подобрать дозу и время воздействия, которые, с одной стороны, гарантировали бы нужный результат, а с другой — оставляли в живых бесплатную рабочую силу. Желательно было также избежать радиоактивных ожогов, чтобы не вызвать слухи и не осложнить процесс в дальнейшем.
dpa / Alamy / Vida Press
Карл Брандт и Виктор Брак, под чьим руководством создавались программы недобровольной эвтаназии и массовой стерилизации, были приговорены трибуналом в Нюрнберге к смертной казни. Но далеко не все преступники оказались на скамье подсудимых.
Доктор Йозеф Менгеле начал изучать близнецов еще до войны. С их помощью он пытался продемонстрировать превосходство наследственных факторов над приобретенными, дабы подкрепить нацистскую расовую теорию. Но в полной мере его интерес к близнецам проявился, лишь когда он начал работать врачом в концлагере Аушвиц. Получив доступ к большому количеству «экспериментального материала», Менгеле отбирал среди заключенных детей-близнецов — всего через его лабораторию прошло более 1500 пар.
Непросто понять, на какой вопрос пытался ответить Менгеле в каждом конкретном случае. И нетрудно поверить, что наука служила лишь предлогом для удовлетворения его садистских наклонностей. Обычно Менгеле использовал одного из близнецов в качестве субъекта эксперимента, а другого как контроль. Эксперименты отличались разнообразием: он вводил своей жертве в глаз голубой краситель, проверяя, изменится ли карий цвет глаз на расово правильный голубой, ампутировал конечности, инфицировал тифом. Исследование почти всегда заканчивалось смертью, после чего Менгеле убивал и второго близнеца, чтобы произвести вскрытие и сравнить изменения. В живых остались не более двухсот из его жертв. В конце войны Менгеле удалось избежать ареста и скрыться в Бразилии, где, несмотря на усилия израильтян, он спокойно дожил под чужим именем до старости. По словам его сына, Менгеле никогда не сожалел о содеянном в Аушвице.
