«Мы как вид не приспособлены жить в условиях хронического стресса. Раньше люди убегали от тигра, потом отдыхали, а сейчас у нас непрекращающийся стресс. Ряд функций в мозге выходит из строя». МНЕНИЕ.
Кандидат медицинских наук, кардиолог Ярослав Ашихмин рассказал «Постнауке» о том, почему биохакинг не для каждого, а учиться в России медицине — сомнительное занятие. Главное из интервью — в материале DK.RU.Про медицину
— Я бы не рекомендовал сейчас в России учиться медицине. Не знаю места, где образование хотя бы примерно похоже на западную медицину. Возможно, имеет смысл поступать в любой вуз, но с желанием учиться самостоятельно по западным книжкам. Либо параллельно приходить к людям, которые сейчас пытаются сделать отдельные образовательные проекты (например, Высшая школа онкологии, которую Илья Фоминцев делает в Петербурге).
Если вы идете в медицину, но не готовы изучать литературу на английском, то сразу же отбрасывайте этот вариант. К сожалению, у нас не учат, как общаться с пациентом, очерчивать личное пространство, сообщать о негативном исходе, разговаривать с родственниками.
У меня вызывает смех ситуация, когда кто-то говорит о необходимости научить врачей эмпатии. Какая эмпатия? Нужны годы глубокой психотерапевтической работы, чтобы эти люди начали чувствовать. Обычно они к близким ничего не испытывают, потому что находятся в так называемой позиции отстраненного защитника и ставят мощнейший буфер между пациентом и собой.
Поймите, если специалист дает лекарство пациенту, а после он умирает, это очень тяжелое бремя для лечащего врача. Ему будет сложно в дальнейшем назначать лекарство, даже если оно показано. Опыт, эмоции, отношение к чему-либо сильно вредят в принятии решений.
Медицина — это постоянно меняющаяся наука. Как только выходит новое крупное и серьезное исследование, необходимо полностью пересмотреть свои подходы и связаться с пациентами. И то, что еще вчера вы говорили на лекции с высокой трибуны, уже завтра может быть опровергнуто с применением сильного научного метода.
Про биохакинг
Подразумевается, что биохакинг — это методы улучшения функций, структуры здорового организма. То есть ситуация, когда вы здоровы и у вас все хорошо, но хотите еще лучше. Нельзя заниматься биохакингом при болезнях. Сначала необходимо выздороветь либо взять болезнь под контроль, но это риск.
Сложность заключается в том, что люди хотят улучшить какую-то часть работы организма, не обращая внимания на болезни.
Кроме того, с точки зрения врача, нечестно этим заниматься, если не брать под контроль риски, которые есть у пациента. Раньше на медицину смотрели как на красно-зеленый светофор: вот болезнь, а вот здоровье. Сейчас появился желтый цвет: между здоровьем и болезнями есть группы риска. Болезни еще нет, но вероятность того, что она проявится, очень велика. Врач должен это учитывать.
Людей, которым можно подойти к биохакингу, очень мало. Часто выявляют какую-нибудь болезнь, лечат, после чего пациент говорит: «Я понял, у меня хорошо все теперь стало». Это не биохакинг — это обычная медицина. Поэтому, если говорить о реальной потребности в биохакинге, она встречается крайне редко.
Организм — это слишком сложно устроенная система. И далеко не всегда восполнение чего-то или починка того, что, казалось бы, сломалось при старении, приводят к желаемому эффекту.
Мы это видим в клинических исследованиях, когда, например, пациентам, у которых есть сахарный диабет, снижают уровень глюкозы до нормы, а у них смертность может повышаться. Так происходит потому, что некоторые лекарства обладают эффектом сильного снижения глюкозы в ночное время. Это увеличивает риск инсульта. Изменение содержания чего-либо в крови может не переходить в увеличение продолжительности жизни.
И я знаю, как биохакеры смотрят на биохимию крови: «У меня количество АСТ снизилось — это хорошо: холестерин снизился». Они просто рассматривают отдельные показатели. Я ни одного биохакера пока не видел, который бы правильно мог трактовать тот же биохимический анализ крови. Они смотрят на мягкие конечные точки, которые далеко не всегда выливаются в улучшение состояния.
Я считаю просто глупцом здорового человека, который что-то мониторит в крови, смотря на отдельные показатели, но не на взаимосвязи. Можно очень сильно обжечься. В жизни я ни одного адекватного биохакера пока не встретил, хотя общаюсь со многими людьми. Разве что кроме тех случаев, когда люди оправданно идут на риск.
Про психосоматику
— У человека бывают переживания в отношении того, что происходит с его телом, которые, с точки зрения врача, не имеют никакого основания, либо объем медицинских проблем в организме существенно меньше, чем количество внутренних переживаний пациента. При этом я подчеркиваю: пока человека что-то беспокоит, нужно с этим разбираться. К такой тревоге я отношусь предельно серьезно. Тем не менее часто бывает несоответствие между объемом ощущений, которые у него есть, и действительностью.
Мы как вид не приспособлены жить в условиях такого длительного хронического стресса. Раньше люди убегали от саблезубого тигра, догоняли мамонта, потом был период отдыха, а сейчас у нас непрекращающийся стресс в условиях информационной перегрузки.
Ряд функций в головном мозге выходит из строя. И не все могут наладить контакт со своим бессознательным. Можно сказать, что те, кто, например, срывается на других и кричит, избавляются от стресса таким образом либо через какие-то социально опасные виды поведения. А есть люди, которые внутри себя все это хранят. Тогда организм приковывает внимание человека к каким-то мелким проблемам.
Чтобы определить, психосоматика у пациента или реальная проблема, нужен часовой прием у врача, не меньше. Иногда хочется поставить диагноз «проклятие вуду», потому как пациент будет рассказывать о болях любого органа. После этого можно ставить жирную точку, сказав пациенту, что больше он не ходит ни к терапевту, ни к ревматологу, ни к кому-либо еще, его доктор — психотерапевт.
Потому как это самое страшное, когда человек слышит от терапевта или ревматолога: «У тебя все хорошо», два месяца у него все хорошо, а потом нарастает тревожность, и он пишет врачу: «Все, теперь я умираю». Снова приходит к обычному врачу, тот снова ему говорит: «У тебя все хорошо», и пациент успокаивается. Он может так ходить в больницу всю жизнь или до того момента, пока у него не кончатся деньги.
