В Российском академическом молодежном театре разыгрался «Пир во время чумы» с участием «Гробовщика»

Долгосрочный проект Молодежного театра по произведениям Александра Пушкина для Малой сцены достиг своей середины. Спустя два месяца после премьеры «Метели» (режиссер Александр Хухлин) другой молодой постановщик, Павел Артемьев, показал зрителям свою версию «Гробовщика», дополненную другим «смертельным» произведением писателя — «Пир во время чумы». За исповедью проводника в загробный мир и камерной вакханалией пирующих наблюдал корреспондент «МК».

«Гробовщик» — повесть маленькая: всего 3 листа в пушкинском томике. Ее трудно представить на сцене. Ведь текст — сплошное повествование о работе московского гробовщика Адриана Прохорова, его переезде на Никитскую и дурном сне с похороненными им покойниками. Поэтому совмещение первой из написанных «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина» с маленькой трагедией «Пир во время чумы» не только логичное решение, но и во многом спасительное. Задача Павла Артемьева была не просто показать на сцене одну из повестей сборника, а представить смерть с человечной, понятной каждому стороны. В этом ему помогли и другие классические произведения: «Смерть Ивана Ильича» Толстого, «Бобок» и «Два самоубийства» Достоевского, «Скрипка Ротшильда» и «Оратор» Чехова.

Перед лицом неведомой XIX веку чумы болеющие и без конца хоронящие своих близких люди топят горечь в вине, истерично смеются над собственным бессилием и проживают на полную катушку вновь наступивший день без оглядки на моральные проповеди священника. А как быть с тем, для кого костлявая госпожа — подельница? Смерть кормит гробовщика. Чем больше покойников он положит в свои сосновые, дубовые, березовые гробы, тем богаче станет, переедет в центр города, выгодно выдаст дочерей замуж. Разве этот труд постыден?

Малая сцена РАМТа имеет необычную форму для театрального пространства. Она узкая, продолговатая и вмещает порядка 60 человек. Зритель оказывается нос к носу с артистами, двое из которых уже поджидают гостей в полумраке на деревянных скамейках. У одного в руках скрипка, которая часто «плачет» на заупокойных процессиях. Другой сидит между пианино и барабаном. Оба с опущенными головами и в черных одеждах. В глубине сцены возведена трехметровая башня из стеклянных бокалов — символ пира, который вот-вот разразится вопреки невиданному мору.

Пока Мери (Виктория Тиханская) подбирает свои туфли на высоченных каблуках, беременная Луиза (Александра Аронс) в свадебном платье с длинной фатой настороженно оглядывает зрителей. Председатель (Иван Забелин) выглядит скорее как персонаж рейв-вечеринки — во взъерошенном блондинистом парике, белой сорочке, пудровой шубе и без брюк. Последний из пирующих, молодой человек без имени (Прохор Чеховской), уже извивается на дощатом полу в трико с нарисованными человеческими костями. Артисты то сплетаются в единый человеческий комок, то с грохотом распадаются.

Их прерывает гробовщик (Андрей Бажин) — типичный мужчина средних лет и средних запросов: чтобы на еду хватало и к делу его жизни относились с должным почтением. Адриан Прохоров рассказывает зрителю о наболевшем — что зарабатывает на смерти и благодаря этому смог переехать с Басманной в желтый домик на Никитской. Но кому до этого дело? Это ведь не сапожное ремесло и не врачевание. Одни покойники.

Так они и чередуются: истерично пляшущие пирующие и спокойный работник похоронного цеха. Молодые эксцентричны в своих откровенных танцах, они броско одеты. Кажется, в этом и есть жизнь. Но песни Мери и председателя полны боли, отчаяния — «что делать с этой жизнью?» Ответ знает гробовщик. Каждый раз он внезапно появляется в дверях то с намыленными щеками, то с черной манишкой, как будто прерывает праздник своей рутинной проблемой. Но именно ему и хочется сострадать.

Спектакль идет всего 50 минут и заканчивается сильным монологом Адриана Прохорова. Он не ставит точку в вопросах жизни и смерти, но помогает зрителю уйти с мыслями о вечном.