Oakwood Cemetery is a painting by Ylli Haruni which was uploaded on May 22nd, 2014 - https://fineartamerica.com/featured/oakwood-cemetery-ylli-haruni.html
Аня отмечала день рождения в клубе в привычном кругу большой компании из однокурсников и сослуживцев. Впрочем, на ее 32‑м празднике появились новые знакомые: Даша и Андрей. С Дашей она познакомилась в начале года, во время подготовки проекта по кинотеатрам. Андрей же – ее одноклассник. Они подружились в старших классах, когда у Ани был роман с Витей из параллельного «Б». Андрей, лучший друг Вити, и ей тоже стал другом. Они часто гуляли втроем и весело проводили время, пока Аня не поняла: ей нравится Андрей, и гораздо сильнее, чем Витя. Но пока она решала, что делать дальше, школьная учеба закончилась, начались институт и совсем другая жизнь. Детские друзья, Витя, Андрей, все это поблекло и почти растворилось в памяти, как исчезает берег, когда человек смотрит на него с уходящего парохода.
И вот, накануне дня рождения Аня встретила Андрея в центре, когда возвращалась в офис после обеда. Она его узнала, хотя память на лица у нее была никудышная. И пригласила на свою вечеринку. К удивлению, ведь они давно не общалась, Андрей пришел. И прекрасно чувствовал себя в их развеселой компании. Домой Аня вернулась под утро, счастливая и без сил. Но поспать удалось недолго. Через несколько часов ее разбудил телефон. Звонил Андрей.
– Что случилось?
– Ничего. Я просто хотел спросить. Слушай, а что Марии нравится?
– Какая Мария, ты совсем? Я еще сплю…
– Так день уже! Первый час. Я специально ждал.
– Двенадцать часов пять минут. Все. Перезвони в нормальное время.
– А нормальное время, это когда?
– Когда я высплюсь!
– Стой, Ань, ну погоди, ты же уже проснулась! Ну мы с Машей на фейсбуке уже зафрендились, ну пожалуйста! Только скажи, чем она интересуется?
– Какая Маша, какая Мария?
– Ну та, блондинка красивая.
– А, Маша. Маша кладбища любит. Джаз. И горные лыжи.
– Вот не подумал бы, что она такое любит. Такая хрупкая на вид девушка.
– Да, все тощие блондинки любят единорогов и розовых пони!
– Да ладно тебе.
– Что, уже не нравится?
– Очень нравится!
– Тогда оставь меня в покое, а то я ей скажу, что ты женат.
– Но я же не женат!
– Вот именно! Я спать хочу!
После этого разговора прошло больше двух недель, но ни Андрей, ни Машка ничего не рассказывали. Аня решила, ничего у них не вышло, а может, даже и не начиналось. Но она ошиблась, по крайней мере наполовину.
Анин одноклассник Маше тоже понравился, она даже немого волновалась, что на первом свидании Андрей сделает какую‑нибудь досадную глупость и продолжения не будет. Маша специально не стала расспрашивать о нем у подруги, чтобы заранее не огорчаться. Наверняка есть какой‑то подвох. Жена, куча детей, алкоголизм. Женоненавистник. Извращенец. Да мало ли что. Хотя стала бы Анька дружить с таким? И почему она раньше скрывала ото всех этого своего одноклассника? Тут точно что‑то не так. Ну да ладно, теперь уже все равно.
Они встретились возле метро, напротив Шуховской башни. Андрей пригласил на прогулку не куда‑нибудь, а в Донской монастырь. Такого свидания у нее еще не случалось. Маша даже подумывала все отменить, но страшно хотелось узнать, что может выйти из свидания в монастыре. Она уже представляла, как будет хвастать об этом подругам. Ну у кого еще такое было! Пришлось скорректировать одежду для монастыря: длинная синяя юбка, белые кеды, голубой шарфик. И джинсовая куртка – суббота оказалась пасмурной, хотя еще вчера было жарко, словно сейчас июль, а не начало мая.
Андрей уже ждал ее. Цветов не было, и это Машу обрадовало. Она не любила букеты на первом свидании: приволокут, а ты мучайся потом с этими розочками. По дороге в монастырь он рассказал, как телебашня строилась, что Шухов сотрудничал с Людвигом Нобелем, братом учредителя Нобелевской премии, создавал первый в Российской империи нефтепровод, изобрел форсунку, увлекался фотографией, у него был роман с Ольгой Книппер, будущей женой Чехова, а умер архитектор из‑за опрокинутой на себя свечи, от ожогов.
Рядом с Андреем было легко, словно они впервые встретились не неделю назад, а давно знают друг друга. Никто не вел себя на свидании, как Андрей. Словно он и не собирался за ней ухаживать, соблазнять, но не потому, что Маша ему не нравилась, а из‑за того, что романтический период у них уже давно позади и теперь они любящая пара на одной из привычных совместных прогулок…
– А вот уже и монастырь! – Они свернули на какую‑то улицу и вдали увидели высокие красные стены. – Я тебе сейчас все покажу! Там такие надгробия!
– Надгробия… А ты здесь был уже?
– Да, мы там репортаж снимали.
– Ты журналист?
– Оператор. Слушай, некрополь просто обалденный, сама увидишь! Кого там только нет! А у стены мраморные рельефы с храма Христа Спасителя, подлинные, еще до взрыва.
Когда они зашли на территорию монастыря, Андрей сразу же свернул в сторону ближайших захоронений.
– Ну, к кому ты хочешь? Тут Херасков, Соллогуб, Перов, Барановский…
– Барановский?
– Да, архитектор. Который спас Собор Василия Блаженного. Вот, пойдем к нему! По легенде, он говорил со Сталиным, и когда на следующий день Каганович, в тридцатых отвечавший в политбюро за реконструкцию Москвы, убрал макет собора с карты, Сталин сказал: «Пастав на мэсто!» И потом Барановский, когда сидел в заключении, просил жену каждый день сообщать, стоит ли храм. Кстати, большинство сносов в Москве – как раз по инициативе Кагановича. Но не будем о грустном, идем!
Они пошли вдоль могил, постепенно спускаясь к стене. За ней, вдали, хорошо просматривалась Шуховская башня. Маша давно заметила: в Москве ее можно увидеть из разных точек, ажурный конус внезапно появляется в самых неожиданных и дальних пространствах. Но вот так, на фоне могил и надгробий – этот ракурс Маша видела впервые.
Пахло сырым воздухом и цветущей вишней, слева качал белыми ветвями небольшой садик, как новогодние гирлянды светились желтые цветы одиночно растущих форцизий. Когда они нашли могилу Петра Барановского, пошел дождь. Сначала он чуть накрапывал, но потом набрал полную ливневую силу. Андрей даже попробовал зайти в один из склепов, но дверь была заперта. Пришлось бежать до церкви. Маша боялась посмотреть на свои, с утра еще белые, кеды и не могла понять, почему ей так хорошо. В тихом церковном полумраке Андрей водил ее от иконы к иконе, что‑то рассказывая, и она рассеянно слушала. Когда дождь закончился, они пошли в ближнюю часть кладбища, которую еще не успели осмотреть. Там Андрей показал ей могилы Чаадаева и Хераскова, а возле стены целую аллею захоронений Жемочкиных: «Не знаю, кто они, но какой‑то знатный род».
Казалось, на кладбище, кроме них, никого нет. Из живых, разумеется. Дождь разогнал посетителей, служителей тоже не было видно. И тут Андрей обнял ее сзади. Они стояли рядом, словно противовес всему, царящему здесь: смерти, забвению, покою. Маша почувствовала, еще немного, и она пойдет с Андреем в первый попавшийся склеп. И тогда мягко выскользнула из его объятий и взяла за руку. Потом они, вымокшие, пили горячий глинтвейн в ближайшем кафе.
– Спасибо тебе за монастырь и за рассказ. Почти как экскурсия. И вообще, этот дождь и все… Такие дни хочется законсервировать…
– Чтобы потом доставать в трудные времена… А знаешь, Маша, ты ничего такого не подумай, ну или подумай… Ну в общем, ты не хочешь поехать ко мне? Я бы сказал, что ничего такого, но это будет неправда…
В пятницу Аня встречалась с Машей. Когда подруга начала рассказывать о свидании с Андреем, стало понятно, что произошло на самом деле.
– Слушай он мне очень, очень нравится, но я нас вместе просто не представляю. Мы очень разные. Знаешь где было первое свидание? На кладбище! В Донском монастыре! Ты представь, он прется от надгробий и всякого такого. Нет, там красиво, монастырь и все такое, но кладбище‑то зачем? Странный он. Но невероятный какой‑то! Эти могилы вокруг… И вот там, посреди этих могил, он меня обнял, представляешь?
– Ну обнял, и что такого‑то? У вас же свидание.
– Ничего! После монастыря мы поехали к нему.
– Понятно…
– Ничего не понятно! Мне пришлось высидеть два часа джазового концерта. Это же как гвоздем по стеклу! .. И про лыжи еще все уши прожужжал, а я холод вообще ненавижу! И лыжи тем более! Самое страшное, по‑моему, я влюбилась. Может, оборвать, пока не разрослось? У нас же ничего общего!
У Ани на дне рождения были две Маши. Обе блондинки. Маша Кочеткова любит джаз, лыжи и кладбища. А Маша Алиева – передвижников и классическую музыку. Аня перепутала подруг, ведь Андрей в тот вечер танцевал с обеими. Маше она тогда ничего не сказала, но очень советовала дать Андрею еще один шанс. А вечером позвонила ему и все рассказала.
– Да ты знаешь, я уже и сам начал догадываться, здесь что‑то не так. Она на концерте как‑то странно выглядела. И на разговоры о лыжах вяло кивала, и только. Она необыкновенная! И мне все равно, что она любит.
– Андрюш, Маша любит…
– Не надо. Я хочу узнать сам.
Светлана Хромова. Об авторе: Светлана Владимировна Хромова – поэт, писатель.
