АРТ Rashkevich Katya
Имена в этой истории изменены. Остальное, к сожалению, взято из жизни. На эту тему мы стараемся не говорить, хотя такая «тема» ожидает каждого из нас
Кошка поднялась по лестнице на первый этаж и села у двери. До звонка она достать не могла, пару раз мяукнула, ожидая, что ее услышат, и дверь в квартиру откроется – так происходило уже много раз, и кошка к этому привыкла.
Хозяйка квартиры услышала голос Муськи, но не подошла, как обычно к двери и не выставила для нее блюдце с супом. Августа Михайловна, так звали пожилую женщину, лежала на диване и не могла встать. Щеки и все ее лицо были желтовато-белого бледного цвета, голова, как только тело отрывалось от дивана, начинала кружиться, и хотелось закрыть глаза и уснуть.
Августе Михайловне исполнилось недавно 60. Но она была тяжело больна. Ее недавний юбилей прошел без радости, гостей и цветов. За неделю до этого она похоронила маму, ей шел 82-й год. Уже много лет они жили вдвоем, никого – ни мужа, ни детей у Августы Михайловны не было, только мама и еще двоюродная сестра – ровесница. Последнее время она приходила, чтобы помочь приготовить еду и сделать уборку.
Как-то в один из таких приходов, когда мама Августы Михайловны по-стариковски уснула в соседней маленькой комнате, Ольга Николаевна услышала следующее признание двоюродной сестры:
- Оля, я чувствую, что мама меня может пережить, последние дни мне как-то худо. Я хочу завещать квартиру тебе, но мне нужно знать, что мама моя доживет в ней свой век и не окажется на улице.
Никогда раньше подобные разговоры между сестрами не начинались, и Ольга Николаевна растерялась, не зная, как реагировать и что ответить.
- Что вдруг ты затеяла этот разговор? - тихо и, как будто извиняясь, спросила сестру, но, внимательно посмотрев на ее измученное лицо, замолчала.
- Не вдруг, не вдруг – сама знаешь. Разве будет лучше, если я этого не сделаю? Ты нам помогаешь, без твоей помощи нам не обойтись. Единственное, что я могу сделать, так это завещать тебе эту квартиру. Больше у меня ничего нет.
- Я ведь не из-за нее здесь.
- Конечно, я знаю. Почему люди стесняются говорить о своей смерти и не готовятся к ней? Раз я заговорила, значит, решила. Только вот начну себя чувствовать получше, сходим к нотариусу, сделаем завещание. Только, Оля, обещай, что мама останется здесь до конца дней, и ты будешь помогать ей.
Ольга Николаевна взяла слабую и холодную руку сестры, погладила ее пальцы своими, и заплакала. Когда слезы высохли, пообещала сделать все так, как ее просили.
Вскоре мама Августы Михайловны умерла – без мучений, во сне, просто утром не проснулась и не раскрыла глаз. Заботы о похоронах взяла на себя Ольга Николаевна и ее семья.
На отпевание – об этом попросила Августа Михайловна – ее привезли на машине и поддерживали, слабую, под руки. Она не плакала. Стоя у гроба, подошла в последний раз к маме, поправила белый платочек у нее на голове. Потом гроб поставили в катафалк и повезли на кладбище. Августу Михайловну отвезли домой, на кладбище не повезли, опасаясь, чтобы там что-нибудь с ней не случилось.
- Не волнуйся, сегодня мы похороним маму, а на девять дней тебя обязательно свозим на кладбище. Набирайся сил, - сказала Ольга Николаевна. Ольга Николаевна открыла дверь сама, кошка сидевшая на пороге успела потереться о ее ноги и уже собралась проскользнуть в открывшуюся дверь, но ринулась назад и, сбежав несколько ступенек вниз, остановилась.
- Ну, что ты Муська никак не запомнишь, что там Каштанка? Она на тебя рычит и не пускает к себе домой, - нравоучительно, словно ребенку, сказала Ольга Николаевна и добавила, - не убегай далеко, сейчас тебя чем-нибудь накормим.
В коридоре стояла дворняга средних размеров, по окрасу настоящая Каштанка, и стучала хвостом по двери в комнату.
- Ну, здравствуй, Каштанка. Как сегодня твоя хозяйка?
- Оля, выведи ее на улицу, - тихим, словно издалека голосом попросила Августа Михайловна, - и Муську покорми, ее блюдце стоит на кухне, как всегда.
- Как ты? Я звонила, ты трубку не брала. Решила, что или с Каштанкой вышла погулять или уснула.
- Нет, сегодня только подниму голову, все плывет перед глазами, - таким же далеким голосом ответила хозяйка, - плохо мне сегодня.
Воздух в квартире был спертым, душным. Ольга Николаевна поспешила на кухню и открыла там окно. Свежий воздух теплого летнего дня сразу заполнил кухню. Перед окном рос большой куст сирени, совсем недавно отцветшей, стая воробьев, спрятавшись в гущине зелени, наперебой щебетала. За окном было хорошо. Там бурлила жизнь. В квартире, где сейчас находилась Ольга Николаевна, жизнь угасала.
- Помнишь, я зимой думала, что не доживу до лета? А ведь дожила. Только силы куда-то уходят. У меня к тебе просьба, Оля, забери Каштанку к себе. Я сейчас для нее буду плохой хозяйкой. А жалко мне ее, она добрая, ласковая. Хорошо? Как только мне станет лучше, привезешь ее снова ко мне.
Ольга Николаевна позвала к себе собаку. Та, виляя хвостом, подбежала и стала мокрым носом тыкаться в ноги женщины. Потом, словно понимая, что сейчас речь идет о ней, Каштанка уставилась своими темно-коричневыми глазами прямо в глаза Ольги Николаевны.
- Будешь у нас жить, Каштанка? – спросила Ольга Николаевна и потрепала собаку по загривку. Та снова завиляла хвостом.
- Сегодня я хотела бы оформить завещание на квартиру, - сказала Августа Михайловна.
- Почему сегодня? Давай подождем несколько дней, тебе снова станет лучше, тогда и сходим к нотариусу.
- Сегодня. Я не знаю, что будет завтра. Только привезите нотариуса сюда. Я не смогу никуда идти. Первый раз, после того как похоронили маму хозяйки, она снова заговорила на эту тему – о завещании на квартиру.
- Вчера ко мне приходила соседка, мы всегда с их семьей не ладили. Она пришла ко мне, чтобы сказать – мы за тобой будем ухаживать, а ты завещай нам квартиру. Когда я отказалась, она выругалась на меня и ушла. Я боюсь и ее и сына ее алкоголика, поэтому– привезите нотариуса… И Августа Михайловна замолчала, словно переводя дух.
- Я хочу, чтобы ты у меня поночевала несколько дней, пока мне не станет лучше.
- Я сама об этом подумала, - пообещала сестра. Потом Ольга Николаевна позвонила сыну, объяснила ситуацию, и тот сказал, что через час-полтора подъедет с нотариусом.
- Открой в комнате тоже окно, - попросила Августа Михайловна, – пусть проветрится, я понимаю душно у меня, я знаю.
- Не волнуйся, я все сделаю, - Ольга Николаевна выполнила просьбу сестры.
Раскрытые шторы и появившийся дневной свет осветили стены и мебель – ее было немного, и вся она была уже старой. На полках книжного шкафа стояло много собраний сочинений знаменитых писателей.
- Знаешь, я всегда думала, что если у человека нет возможности посмотреть мир, попутешествовать, то прочитать замечательные книги он всегда может. Я не ленилась это делать. Многие из этих книг появились у нас дома еще в мамину молодость. Сейчас стараются от книг избавляться, я хочу, чтобы ты не все из них продавала. Там есть подписанные мне в подарок на работе и по разным поводам – оставь их у себя. Я хочу, чтобы они напоминали обо мне. Детей у меня нет. Остаться в памяти я смогу только в твоей семье.
- Что ты об этом сегодня много говоришь?
- Не перебивай меня, не надо. Лучше слушай. В этих книгах – вон они все рядом стоят, с краю, видишь. В них словно моя душа остается, будто я их написала, они мне очень нравились.
Августа Михайловна попросила лекарства и воды. Медленно выпила и попробовала сесть. Ольга Николаевна подложила под спину сестры подушку.
- Вроде немного легче. Когда приедет нотариус, стол можно придвинуть к дивану, мне так будет лучше писать.
- Посуду тоже разделите, возьми себе и сыну. А вон тот белый чайный сервиз отдай соседке с третьего этажа, Вере, ты ее знаешь. Мы часто из него с ней чай пили, он ей нравится. В шкафу у меня много нового белья – простыни, полотенца. Часть тоже пусть возьмет себе Вера. Зачем я столько покупала его, не знаю.
- Где у меня лежат все документы, говорила тебе, и паспорт и на квартиру. И еще давно тебе хотела сказать, да как-то случая не было. Во рту у меня много золотых зубов, ты знаешь. Так вот, когда умру, в морг с ними меня не отправляй – все равно вытащат у меня их. Возьми себе, сдашь, и деньги пригодятся.
- Неужели ты думаешь, я буду это делать? – спросила Ольга Николаевна и почувствовала какой-то ужас от самого такого предложения.
- Можешь не сама. Оля, все равно их у меня не оставят.
Вскоре приехали сын Ольги Николаевны и молодая женщина, нотариус. Она пробыла около часа, все, что было необходимо, подписали. И сын Ольги Николаевны отвез нотариуса обратно в контору. По дороге купил огромную коробку конфет и бутылку дорогого вина – в подарок, это сверх причитавшегося гонорара. Нотариус не сразу согласилась ехать домой, все обычно приходили к ней сами.
Приняв подарок и попрощавшись, женщина добавила: «Честно говоря, на душе очень тоскливо от сегодняшних впечатлений. Тяжело это все видеть и осознавать, что происходит. Сочувствую вашей семье».
Августа Михайловна попросила Ольгу Николаевну поставить металлическую дверь, ей страшно стало ночевать. Ольга Николаевна дождалась прихода мастера – молодой мужчина быстро все замерил, взял аванс, выписал квитанцию, пообещал, что дня через два-три дверь установят.
- Ну что, Каштанка, ужинать будешь у нас, - собака виляла хвостом, когда на ее шею надевали ошейник, вела себя послушной, словно понимала, что в ее жизни наступают перемены.
- Оля, пусть она ко мне подойдет, поглажу ее, - попросила Августа Михайловна, - когда мы еще с ней увидимся… Каштанка подбежала к хозяйке, положила передние лапы на край дивана, где лежала женщина.
- Оля, принеси из холодильника кусочек колбасы. Каштанка быстро взяла угощение и унесла его к себе на подстилку, там быстро его съела.
- Ну, ладно, - тихо сказала Августа Михайловна. Сестра поставила на табуретку у дивана стакан с кипяченой водой и необходимые лекарства. Тут же стоял телефон, обычный с крутящимся диском. - Ключи я возьму, если что, сразу же звони, - сказала Ольга Николаевна, - вечером я обязательно тебе позвоню. Сегодня сделаю все дела дома, а завтра буду ночевать у тебя.
- Хорошо, - согласилась сестра. На лестничной площадке встретилась соседка, та самая, которая хотела претендовать на квартиру и которая напугала Августу Михайловну. Возможно, появилась она на пороге, услышав, что соседская дверь закрывается, вовсе не случайно. Каштанка натянула поводок и громко со злостью залаяла. Соседка прикрыла дверь, но так, чтобы и она и ее видели, выругалась на собаку.
- Что, собаку уводите? Значит с хозяйкой дело плохо, - словно такими словами можно начать добрый разговор.
- Почему вы решили, что Каштанка уходит? Мы идем с ней гулять.
- И с сумкой в руке. Что вы, я же не дура.
- Надеюсь, - не глядя уже в сторону соседки, сказала Ольга Николаевна, и собралась спуститься по нескольким ступенькам, что отделяли ее от выхода во двор.
- Вы собираетесь унаследовать эту квартиру или еще кто-то есть?
- Не думаю, что нужно это с вами обсуждать. И за дверью живет настоящая хозяйка, так что говорите тише.
Оказавшись во дворе, Ольга Николаевна почувствовала себя легче. Действительно, зачем соседка лезет не в свои дела, какое ей дело, гневно думала Ольга Николаевна. И посмотрев на окна, плотно занавешенные шторами, решила, что стоит поставить на них решетки. «Хорошо, что Августа не слышала наш разговор».
Обычно Августа Михайловна засыпала рано, когда еще за окнами не появлялась тьма. Были слышны ребячий говор и тихие голоса старушек, дружно бродивших часами вдоль дома. Этот «голос» двора нравился Августе Михайловне больше, чем включенный телевизор.
Так она не чувствовала себя столь одинокой. Но кроме этого, больная женщина боялась, что заснет с невыключенным телевизором, а он может ночью загореться. Сколько всяких было историй, сама читала раньше в газетах. И огонь застанет ее спящую и беспомощную. Так можно погибнуть, а этого ей не хотелось. Поэтому телевизор Августа Михайловна включила ненадолго после ухода сестры. Но как только голова стала кружиться больше, чем обычно, выключила его из розетки и снова легла на диван.
Диван стоял ближе к кухне и к телефонной розетке, поэтому уже давно Августа Михайловна стала спать здесь, а не на кровати в соседней комнате.
Выпив лекарства и чувствуя в теле смесь боли и усталости, женщина уснула, не дождавшись вечернего звонка сестры. Когда та звонила ей, не проснулась. Не услышала и звонка в дверь – уже ночью, когда за окнами стало по-настоящему темно и светлых окон в доме напротив почти не осталось. Звонок был один, но долгий, потом он смолк. А минут через пять на кухне брякнуло стекло, было слышно, как кто-то вытаскивает из разбитого окна осколки. Это услышали соседи сверху, проснулись, но вставать и выглядывать – от греха подальше – не стали. Закрылись крепко одеялом и стали спать.
Августа Михайловна проснулась и увидела, как крупная темная фигура, похожая на тень, сняла с тумбочки телевизор и понесла его на кухню, там кому-то молча подала его через окно. Если бы в пожилой женщине было много сил и здоровья, то ее охватил бы ужас, и ночь наполнилась бы ее криком. В больном теле этого не было, женщина плотнее закрыла глаза и почувствовала, что по лицу бегут слезы.
В комнате было темно и тихо. Мужская фигура, не обращала внимания не лежавшего на диване человека, и молча продолжала делать свое дело. Рылась на книжной полке, потом в ящиках шкафа – что там можно было найти. Затем в руках у темной фигуры оказалась деревянная шкатулка, подаренная родителями Августе Михайловне в день окончания школы. В ней всю жизнь она хранила документы и вообще любые ценные бумаги. Что-то, найдя там, фигура спрятала это себе в карман и ушла на кухню. Там, открылся холодильник, дверь его, как обычно, скрипнула и закрылась.
- На, держи, - тихо сказал тот, кто был на кухне. Затем послышался хруст веток и шелест листвы, что-то тяжелое шлепнулось на землю. И вскоре стало тихо. Словно ничего и не было. Тут только Августа Михайловна зарыдала громко, не боясь, что ее кто-то услышит. Она рыдала до тех пор, пока не поняла, что может потерять сознание, что боль во всем теле становится невыносимой и что ей не кому помочь. Она набрала телефон Ольги Николаевны и только, когда набрала все цифры, услышала и поняла, что гудков нет. Провод был обрезан. Ей хотелось подойти к окну, и закричать: «Люди, помогите!» Но за окном, в доме напротив, горело всего одно окно на последнем пятом этаже. Все спят. Никого не видно и не слышно. Уж не приснилось ей все это. Она пошла на кухню, зажгла свет и увидела, что пол-окна разбито, а на подоконнике и на полу – осколки. Нет, это не сон. Все было по-настоящему. Августа Михайловна не знала, что ей делать. Лечь спать, но откуда такой невыносимый страх? Спать она не могла, могла только рыдать. Но это, как раз то, что врачи запрещали ей делать – волноваться. Она понимала, что единственная ее опора и поддержка – сестра Оля. Надев плащ, она открыла дверь в подъезд и поднялась на третий этаж. Позвонила в дверь, где жили приятные ей люди, добрые соседи. Через минуту, спросили «кто там» и дверь открылась. Рассказав, что пришлось только что пережить, Августа Михайловна позвонила сестре. Через полчаса Ольга Николаевна с сыном Андреем были на месте преступления. Они старались ни охать и не ахать, чтобы не травмировать и без того уставшую от пережитого родственницу. Андрей решил вызвать милицию по сотовому телефону. Машина по вызову приехала минут через десять. В комнате застали такую картину: две пожилых женщины и мужчина лет тридцати. Одна из женщин, хозяйка, лежала, укрывшись одеялом на диване. Когда вошли два милиционера, она тихо поздоровалась с ними, но не встала.
- Вы болеете? – спросили милиционеры, - может вызвать «скорую»?
- Не нужно, мне она больше не поможет, - сказала хозяйка и стала рассказывать, что видела этой ночью.
- Что у вас пропало? Посмотрите внимательно.
- Телевизор, его нет, - начала перечислять хозяйка, - потом он полез в шкатулку…
- Паспорт украли, - сказала Ольга Николаевна, - пенсионное удостоверение и три тысячи рублей.
- На похороны отложила. - Не переживай по этому поводу, - боясь, что сестра при этих словах может разрыдаться, поспешила перебить ее Ольга Николаевна.
– О деньгах не переживай. Паспорт – это серьезно.
- Что еще исчезло?
- Несколько хрустальных ваз и три бутылки водки – из холодильника. Больше мы, вроде бы, никаких пропаж не обнаружили. Ольга Николаевна вздохнула, стараясь еще что-то вспомнить.
- Нет, кажется, больше ничего.
-А паспорт, зачем они украли, как думаешь? – спросил милиционер своего товарища.
- По ошибке мог, искал деньги, нашел и документы прихватил.
- Что-то мало взяли, не за телевизором же и бутылкой водки залезли?
- Дак, - другой милиционер мотнул головой по сторонам, мол, посмотри сам, что тут брать – особо нечего.
- Как вы думаете, кто это мог быть? С кем у вас плохие отношения. Ведь тот, кто лез, наверняка, знал, что вы болеете и что одна.
- С соседями – они часто скандалят с Августой Михайловной.
- Они вам угрожали? - Нет, просто не любят они меня, и я их тоже не жаловала. Вы думаете, что это мог быть их сын?
- А что, фигура в темноте была похожа на него?
- Не знаю. Я испугалась и закрыла глаза. Я не знаю, кто был у меня этой ночью, не знаю.
- Давайте мы обойдем сейчас соседей, поговорим с ними. А вы подумайте, будете писать заявление или… ну, сами понимаете… Когда Ольга Николаевна закрыла за милиционерами дверь, Андрей сказал тихо:
- Возможно, искали вчерашнее завещание.
- Ты думаешь? Вед никто не знает, что оно было, кроме нас и нотариуса. Ту думаешь – это она?
- Мам, не говори глупостей.
- Может быть, нужно милиции об этом сказать?
- И что. Кого подозревать? Соседей, их сына, который сейчас, наверняка будет дома. Возможно, у них действительно были какие-то свои планы на квартиру и они думали, что облегчат свою задачу, если исчезнет завещание. Все может быть. Нет только доказательств, мама. Телевизор и другие вещи, наверняка, сообщник увез, возможно, на машине – и куда неизвестно. Не идиоты же они нести все сворованное к себе в соседнюю квартиру.
- Натравим на них, ничем это, уверен, не закончится, только Августе Михайловне и тебе осложнится жизнь. Паспорт – это, конечно, серьезно. А знаешь что, - вдруг, словно его осенило, - может быть, они за паспортом и охотились. Надеялись, что завещания еще нет. Украдут паспорт, без него - как делать завещание … Андрей не стал договаривать, что может произойти с его тетей, пока тянется время, нужное для восстановления паспорта. Эти мысли кружились в их головах. Возможно, все было по-другому. Все проще. Кто-то прослышал, что здесь живет беззащитная, больная одинокая женщина и решил чем-нибудь поживиться. Могло быть и так. Не верилось только в такую случайность.
- Я не буду Оля, ничего писать, - вдруг сказала Августа Михайловна. Не хочу на разбирательство тратить силы, их у меня сама знаешь, уже нет. Что случилось, то случилось. Хорошо, что со мной ничего не сделали.
-Тетя, я сегодня же займусь решеткой на окна, - пообещал Андрей, - зачем мы тянули с ней и с металлической дверью тоже.
- Поставьте скорее, пусть соседи видят, что я не одна. В дверь тихо постучали. Это вернулись милиционеры. То, что они рассказали, нисколько не удивило Андрея. Все, как он и ожидал. Соседи сверху ничего не слышали и не видели – крепко спали. В соседней квартире тоже все оказались дома. Никто никуда этой ночью не уходил. И про случившееся ничего не знают, приходом сотрудников милиции были удивлены и так далее, в том же бесперспективном роде.
- Так вы как, будете заявление писать?
- Спасибо, что приехали, - поблагодарила Ольга Николаевна, - все равно ведь ничего не нашли бы. - Если только случайно…
- Так что не будем, вот если бы помогли восстановить паспорт.
- Конечно, мы вас понимаем. Но этот вопрос не к нам. На том и расстались. Ничем все равно эти ребята больше не помогут. Было начало шестого. Скоро Андрею нужно было собираться на работу, и он уехал, пообещав сегодня же решить вопрос с решетками на окна. Ольга Николаевна осталась с сестрой.
- Засни, попробуй все забыть. Может быть, дать тебе успокоительное, - спросила сестру. Августа Михайловна отказалась. От пережитого потрясения ей показалось что силы, наоборот, вновь наполняют ее тело. Голова перестала кружиться и как бодро ходила она по подъезду. Ей показалось, что все хорошее еще будет у нее впереди. Что она выздоровеет, пусть не совсем, но все равно сможет, как и раньше, как год назад ходить в парк, где белочки подбегали к ней и ели с руки кусочки хлеба и семечки. Что Каштанка сможет вернуться снова к ней, а она сможет с ней гулять, как раньше. Ей хотелось верить, что она начала побеждать болезнь. Ведь не случайно в ней не осталось слез, и не случайно она выжила этой ночью. В течение дня, начинавшегося так трагично, за старой деревянной дверью появилась новая, металлическая. А на всех трех окнах, где комнаты и кухня, появились решетки. Весь день Августа Михайловна провела в постели. Ее мучили боли, и не хотелось есть. Лицо стало еще более белым, бледным. Весь день Ольга Николаевна провела с сестрой. Вместе они переночевали. Следующий день повторил предыдущий. Медицинская сестра, приходившая каждый день ставить уколы, задержалась на пороге.
- Я завтра приду в это же время, - сказала она Ольге Николаевне, - только приготовьтесь – дело, кажется, плохо…
- Что-то можно, наверное, сделать?
- Только уменьшить боли. Это я и делаю. Вы ведь знаете, что происходит. Это напоминание заставило Ольгу Николаевну вспомнить о том, что нужно найти фотографию сестры, такую, чтобы подошла для памятника на будущей могиле. Как-то неделю назад Ольга Николаевна попыталась завести с сестрой разговор на эту тему, но так ничего и не выяснила. - У меня не осталось нормальных снимков, - призналась тогда Августа Михайловна.
- А где они, ведь были?
- Я их порвала, все взрослые снимки разорвала, оставила только детские и школьные. - Зачем? – не могла понять Ольга Николаевна.
- Мне было плохо. И я подумала, что если у меня не будет фотографии, которая подойдет для могильного памятника, то и не умру я вовсе. Мне так казалось. И знаешь, от этого стало даже лучше. Сейчас Ольга Николаевна вспомнила этот разговор и вновь его заводить не стала, глядя на то, как страдает сестра. Она просто, старалась не шуметь, перебирала в шкафу книги и папки с бумагами, стараясь найти нужную фотографию.
- Что ты ищешь? Помолчав, все же ответила.
- Я хочу найти твои фотографии. Может, ты мне скажешь, где они?
- Нет, не хочу. Не ищи. Я хочу жить. Через три часа, не вставая с постели, Августа Михайловна умерла. Умирала, как вспоминала потом Ольга Николаевна, сестра в муках. Быть рядом с человеком в такие минуты и знать, что ничем не поможешь, трудно и больно. А когда все заканчивается, первое, о чем думаешь: «Отмучилась, бедная». Днем во дворе уже знали – человек умер. Бабушки-соседки говорили друг другу про Августу Михайловну.
- Вы разве не знаете, у нее был рак, в уже безнадежной форме. Она еще год назад боялась, что умрет раньше своей мамы-старушки. А вот ней ведь, пережила.
Автор Сергей Белковский
