Коллаж Галины Серебряковой. Фото с сайта https://newsomsk.ru/oreol/news/88386-oy_oy_gore_to_kakoe_/
застонал Ленька, но кто б ему поверил…
Едва ли не до рассвета местные алкаши стучали в окошечко - просили, требовали, умоляли продать им пива. Наталья сначала твёрдо, потом раздражённо и устало отказывала им, а после и вовсе замолчала: они ведь упирались упрямыми лбами прямо в объявление о запрете ночной торговли алкоголем. Лишь под утро все отстали, ругаясь, и она задремала в стареньком кресле, которое привёз для своих продавцов хозяин павильончика Юрий Юрьевич. Наталья отработала здесь уже без малого пятнадцать лет и ещё помнила, каким страшненьким был первый киоск, а теперь он блистал чистым стеклом и пластиком, и повернуться есть где, и вот даже креслице с пледом имеется.
Её чуткий сон прервал мобильник. Не открывая глаз, Наталья вытащила его из кармана джинсов.
- Наташа, мама... всё... - услышала она сдавленный голос младшей сестры Татьяны.
- Что?! - плед полетел на пол.
- Позвонили из больницы. Не спасли...
- Скоро буду, - горло перехватило, и она отключила телефон.
До конца «вахты» оставалось ещё больше часа. Наталья посидела немного, пытаясь скрепиться, набрала номер сменщицы Аллы, коротко, без объяснений, попросила приехать пораньше. Алла, сразу всё поняла, сказала:
- Очень тебе сочувствую. Сама пережила... Бери сколько нужно свободных дней. Юра разрешит, а я буду выходить за тебя.
Уже в прихожей сёстры обнялись и дали волю слезам, чувствуя себя сиротами. Но надо было что-то делать. Умылись и сели за стол в кухне.
- Коля уехал, повёз заявления об отпуске за свой счёт, - Таня то включала, то выключала электрочайник, будто сомневалась, прилично ли позавтракать, будто ничего не случилось.
- Справимся как-нибуль, - Наталья знала, что ей, теперь старшей в семье, придётся взять хлопоты на себя.
Мама в последнее время часто недомогала, машины скорой помощи то и дело тормозили у подъезда, но в клинику врачи её не брали. Ставили поддерживающие уколы, а на вопросы дочерей разводили руками:
- Возраст. Что вы хотите?
И все понимали, что Зоя Алексеевна может умереть в любой из своих приступов, но не говорили об этом. А дня три назад ей стало совсем плохо, даже лицо внезапно искривилось. Доктор, едва взглянув, тут же распорядился: «Увозим». Когда позавчера она дежурила у её постели в палате, мама слабеньким голосом прошептала: «Подхороните меня к папе...».
Таня всё-таки согрела чаю, достала хлеб и сыр. Наталья подняла на неё глаза:
- Я сейчас сбегаю к Лёньке. А потом уж...
Сестра молча кивнула. Да, без этого было не обойтись. Лёнька Карпов, сорокалетний муж Натальи - моложе её на четыре года, давно превратился в тяжёлую обузу для всех, включая своих стареньких родителей, в чьей квартире обитал. Где-то месяца полтора назад Зоя Алексеевна кое-как выставила его за порог. Лёнька уже забыл, когда и куда последний раз ходил на работу. И первая, и вторая супруги с радостью расстались с ним: обаятельный красавчик был запойным пьяницей, правда, для начала умел подать себя так, что женщины теряли голову. Лет шесть назад он прибился к Наталье, и она пока что добросовестно мучилась с ним, жалея и стараясь отвадить от водки. Однако бутылки покупала, поскольку Лёнька кулаками легко ломал всякое сопротивление. А когда Наталья уходила на сутки, без всякого стыда тряс Зою Алексеевну: «Накати-ка пятьсот. Тебе всё равно некуда пенсию тратить». Он ошалел от удивления и почувствовал себя оскорблённым, услышав от «старой дуры» приказ «валить на все четыре стороны».
Впрочем, особо не переживал. Лето его родители обычно проводили на даче, лишь изредка наезжая в город, да и то ненадолго: вечно пьяный сын был непредсказуем и крайне неприятен. Лёнька на свободе ударился в очередной запой, всё так же выбивая деньги у Натальи, дошёл до полного изнеможения и согласился лечь в токсикологию на «перезагрузку», как сам посмеивался. И выписался как раз перед госпитализацией Зои Алексеевны. Пока и не заикался о бутылке, торчал в Интернете, играл в «танчики».
Наталья открыла дверь своим ключом. Лёнька ещё и не вставал, лежал на диване с задумчиво-недовольным лицом.
- Что так долго-то? Я же жрать хочу!
- Лёня, мама умерла...
Он мгновенно спустил ноги, упёрся локтями в колени, закрыл лицо руками и закачался из стороны в сторону:
- Ой-ой, горе-то какое, Наташка... Мама Зоя, мама Зоя...
Наталья поморщилась и не удержалась:
- Ещё скажи: «На кого ты меня покинула?»
- Как ты можешь? - вскинулся Лёнька. - Я был ей единственным другом. Вы все свалите из дома, а я и супчик ей сварю, и в магазин сбегаю.
- И денег выцыганю... Чуть не силой.
- Я - что, даром у плиты должен стоять? Да уж помолчи хоть сегодня. И это... Мне выпить надо. Такое горе...
Что было делать? Он уже завёлся и мог натворить что попало. Через полчаса чуть захмелевший муж давал указания:
- Димку, племянничка твоего дебильного, такого же, как папаня Коля, из армии не дёргайте.
- Мы и не собираемся. И так скоро вернётся.
- Не вздумайте звать на похороны жену его Юльку. Сами семейно помянем. Она хоть и безмозглая, но про наследство сообразит.
- Ты что говоришь-то?!
- Знаю, знаю я эту молодёжь, - Лёнька похрустел огурцом. - Так и норовят ухватить что-нибудь, а руками пусть дядя работает.
- Ладно, не твоё дело, - Наталья начала сердиться. - Ты-то много работал?
Но он и внимания не обратил на эти слова.
- И третье. На кладбище я не поеду. Лучше помогу поминальный обед приготовить. Дай денег на продукты. Тут же рынок близко.
Наталья оставила ему около тысячи рублей и поехала к сестре. Весь день они с Татьяной оформляли бумаги, подбирали ритуальное агентство, где, по слухам, не обманывают. Денег было не так уж много. Ещё хорошо, Зое Алексеевне принесли пенсию как раз перед клиникой. Были кое-какие накопления у Татьяны с Николаем к приходу сына со службы. Наталья переночевала в родном доме, а наутро с сотрудником погребальной конторы отправилась на кладбище, где покоился отец. Оно было уже закрыто для похорон, но агент, шустрый малый, пошептался с начальником и с грустной миной произнёс:
- Я уговорил его. Но придётся добавить.
- Сколько? Вы и так уже за могилу почти восемь тысяч заломили.
- Десять. Если нет - прощайте.
Торговаться было нестерпимо стыдно. И Наталья согласилась. Потом она часа два ловила Юрия Юрьевича, разъезжавшего по городу, чтобы проверить «точки». Он не отказал: «Понимаю... Постепенно отработаешь». Она снова побывала на кладбище, где отдала деньги, и лишь вечером, усталая и расстроенная, приехала к Лёньке. Он спал, и лицо у него было омерзительно и знакомо опухшее. Наталья грубо растолкала его:
- Ты, что, поминальные пропиваешь?
- Ну, взял из них чуток. Тяжело на душе, понимаешь? - Лёнька заплакал.
Это он умел и не стеснялся подпустить слезу «по случаю». Вытер печальные глаза:
- Будь другом, принеси четвертинку, в кухне стоит. И я спать буду. Завтра тяжёлый день.
Она принесла, но не осталась с ним, настолько всё здесь было противно.
…Когда вернулись домой с кладбища, Лёнька уже суетился с салатами, оживлённо беседуя с соседкой - подругой Зои Алексеевны, вызвавшейся приготовить горячее.
- Ты что-нибудь привёз?
- Да зачем? Я приехал, посмотрел: всё есть. Да много ли надо-то? Не свадьба же...
- Лёня, ты пьян!
- Ну да, да! Купил одну бутылочку, правда, большую. Слушай, грех нынче ссориться.
На столе алкоголя не было: Зоя Алексеевна на дух его не переносила. Только сели, как пришла Юля, тихая и застенчивая жена Димы. Она смущалась и не знала, как правильно себя вести на поминках. Татьяна поставила ей стул рядом со своим. Лёнька оказался напротив. Он дождался, пока Юля займёт место, и осведомился:
- А ты чего притащилась-то? Наследство делить? Ишь, наглая! Сама-то, поди, пока Димки нет, с парнями развлекаешься втихушку? Мы ж за тобой не следим, а надо бы! - он внушительно пристукнул кулаком по столу.
Юля вспыхнула, на глазах у неё блеснули слёзы.
- Замолчи, Лёня, - негромко попросила Татьяна.
- Это ты молчи, - как будто даже обрадовался Лёнька. - Свели мать в могилу, гады, не берегли. Я - что, не видел? Ты же лишний раз пол помыть ленилась. Чтоб вас через неделю здесь не было. Раскатили губёшку на квартиру. Хозяева они теперь. Не выйдет. Мы с Наташкой продадим её, купим домик где-нибудь на юге и...
- Пошёл вон! - Наталья сорвалась с места, выволокла его из-за стола и вытолкала в коридор. - Пошёл отсюда, говорю!
Лёнька оторопел: да она, видно, сбрендила - и привычно замахнулся. Но подоспевший Николай распахнул дверь и одним толчком выкинул его на площадку.
В комнате повисло молчание. Татьяна посмотрела на портрет Зои Алексеевны с чёрной ленточкой, стоящий на краю стола, и сказала:
- Наташа, если ты и это ему простишь, мама не простит тебе. И я тоже.
- Нет, ни за что...
