3,6 млн человек в России болеют раком. Познакомьтесь с двумя гиками, которые намерены это изменить

17.06.2019
3,6 млн человек в России болеют раком. Познакомьтесь с двумя гиками, которые намерены это изменить

Проект yRisk ищет мутации и предрасположенность к онкологии и просвещает людей и врачей. Все фото с сайта https://secretmag.ru/stories/3-6-mln-chelovek-v-rossii-boleyut-rakom-poznakomtes-s-dvumya-gikami-kotorye-namereny-izmenit-eto-s-pomoshyu-testov.htm


«Приходим мы в эту клинику. Открываем дверь кабинета, а там как в фильме братьев Коэн: огромный главврач, на руке вот такой перстень со звездой Давида, за спиной Тора. Он сразу сказал, что нас ждёт успех», — вспоминает Андрей Афанасьев, сооснователь проекта yRisk.


У начинающих биотех-стартаперов был прототип и драматичная статистика. В России больше 3,6 млн человек болеют раком — это 2,5% населения страны, и показатель растёт. 20% узнают о заболевании на самой последней стадии, когда сделать уже почти ничего нельзя. При этом многие виды рака, например молочной железы или тела матки, успешно оперируют во всём мире. Главное — вовремя обнаружить болезнь, и с этим в России большая проблема.

Проект yRisk, который создали Андрей Афанасьев и Антон Тихонов, секвенирует геном — находит в ДНК человека наследственную предрасположенность к раку и оценивает вероятность возникновения заболевания в будущем. Так можно поймать рак на ранней стадии и начать с ним бороться.

Через несколько недель Афанасьев и Тихонов вернулись в клинику с готовым коммерческим предложением, но там работать с новой технологией раздумали — не захотели тратить время и деньги на просвещение.

Лечение от онкологии стоит очень дорого, часто пациентам приходится продавать квартиры, чтобы справиться с болезнью. Обследования и анализы, способные выявить заболевание на ранней стадии или оценить предрасположенность к возникновению злокачественных опухолей, стоят в разы дешевле, но покупать их готовы лишь единицы. Рак — главная страшилка XXI века. Все боятся однажды обнаружить его у себя, но мало кто понимает, как и почему возникает и развивается болезнь, на каких стадиях её можно выявить и купировать или даже предотвратить. «Секрет» рассказывает, как физик и биолог пытаются это изменить.

Два эмгэушника

Будущие партнёры подружились на домашней вечеринке. Тогда доживал последние месяцы предыдущий проект Афанасьева iBinom — облачный софт для генетических лабораторий. С командой из пяти человек Афанасьев работал дома, в съёмной трёхкомнатной квартире в сталинке возле Нескучного сада. В домашнем офисе часто проводили брейншторм-вечеринки. На одну из них попал Тихонов.

Сложно представить себе более разных людей. Долговязый Тихонов с мягким голосом под стать фамилии, весь в сером, кажется полной противоположностью громогласного и яркого Афанасьева. Тихонов с детства мечтал изучать птиц и поступил на биофак МГУ. Учёба давалась легко, он ходил только на сессии и пропадал в лаборатории. Случай свёл его с Константином Севериновым, известным российским микробиологом. Похожий на чудаковатого учёного из фильма «Назад в будущее» профессор Северинов позвал Тихонова работать в свою лабораторию при Институте Ваксмана в США. Тихонов уехал, написал диссертацию, окончательно разочаровался в фундаментальной науке и вернулся в Россию. Французская фармкомпания с филиалом в Москве предложила ему стать научным директором. Зарплата — 60 000 евро в год. Но Тихонов карьеристом не стал и через три года уволился.

У Афанасьева был другой путь. Он наслаждался студенческой жизнью на факультете ядерной физики МГУ и занимался анализом больших данных, чтобы чуть позже написать iBinom — софт, который обрабатывал анализы пациентов и выявлял мутации в их ДНК. В перспективе инструмент мог сильно облегчить жизнь генетическим лабораториям. Проект получил $122 000 инвестиций от LETA Capital и Altair.VC, $300 000 от Emery Capital и выиграл грант от «Сколкова». На эти деньги Афанасьев собрал команду, доработал продукт и показал его на выставках и конференциях в США и Китае. Несколько лабораторий в Европе и США решили опробовать его систему, но подключить их Афанасьев не успел. Нужен был ещё один раунд инвестиций, но один из фондов развалился, а другой передумал в самом конце процесса. Продаж для самоокупаемости не хватало, и в конце 2016 года iBinom закрылся.

К моменту, когда оба остались без работы, 30-летний Афанасьев и 28-летний Тихонов уже были большими друзьями. Идея открыть общее дело витала в воздухе.

Как работает тестирование

В России ДНК-тестированием занимаются несколько компаний: «Атлас», Genotek, MyGenetics и другие. Но подавляющее большинство их тестов — так называемая развлекательная генетика. Клиентам предлагают узнать о происхождении их предков, подобрать режим питания и даже выявить по ДНК склонность к некоторым профессиям. В профессиональном сообществе такие тесты считаются ненаучными.

Афанасьев и Тихонов — адепты доказательной медицины. С развлекательной генетикой они решили не иметь ничего общего, так как рынку не хватает серьёзного и по-настоящему полезного продукта. Кроме того, трое близких родственников Тихонова болели онкологией, а в 2018 году у отца Афанасьева обнаружили редкую форму рака тонкой кишки.

У основателей равные доли, а обязанности они распределили условно: за инвестиции, партнёрства и операционную деятельность отвечает Афанасьев, Тихонов ведёт продукт и отвечает «за науку».

Тесты yRisk основаны на методе секвенирования: в лаборатории исследуют протяжённые участки ДНК-кода и находят в них «поломки» — мутации. Секвенирование считается одним из самых точных методов исследования ДНК, его широко применяют онкологические центры в США, Израиле, Германии. За изобретение метода английский биохимик Фредерик Сенгер в 1980 году был удостоен Нобелевской премии. Сегодня метод Сенгера полностью автоматизирован и проводится на специальных аппаратах — секвенаторах.

Работает yRisk так. Сотрудники компании берут у пациента кровь и отправляют её в стороннюю лабораторию, где определяется последовательность азотистых оснований в цепочке ДНК. Лаборатория возвращает сырые данные — огромные текстовые файлы, каждый по несколько гигабайт. Эти файлы Афанасьев и Тихонов обрабатывают в два этапа. В итоге получается таблица, где видны все отличия ДНК клиента от стандартной ДНК, принятой за образец и точку отсчёта. Мутации ДНК есть у всех людей, большинство из них безобидны. Но небольшая и известная науке группа мутаций говорит о серьёзных сбоях в организме. Их-то и выискивает yRisk.

Клиент получает отчёт, где указано, есть ли у него опасные мутации, и если да, то на сколько процентов повышены риски заболеть тем или иным видом рака. Афанасьев и Тихонов рекомендуют, к каким врачам стоит обратиться и какие обследования сделать. Главное при генетических предрасположенностях — регулярно обследоваться. Важное уточнение: уRisk работает только с наследственными опухолевыми синдромами. Рак, приобретённый из-за внешних факторов (курения, язвы желудка и т. д.), наука не умеет диагностировать превентивно.

На рынке секвенаторов фактически действует монополия. Лидер — американская компания Illumina. Она поддерживает высокие цены на устройства (от $70 000) и реактивы, поэтому в России их могут себе позволить только крупные клиники и лаборатории. Один запуск прибора при полной загрузке на 48 образцов стоит около 1 млн рублей, себестоимость одного теста, таким образом, превышает 20 000 рублей.

Тест yRisk стоит 35 000 рублей — в восемь раз дороже анализа ПЦР, который в России назначают почти всем пациентам с подозрением на онкологию 

Многим россиянам сложно расстаться с такой суммой, когда ещё ничего не болит.

На Западе метод ПЦР считают малоинформативным и для диагностики рака почти не используют. ПЦР исследует только ограниченные участки ДНК-кода и лишь на предмет самых частых мутаций, в то время как секвенирование анализирует весь код целиком. Например, во время одного исследования ПЦР не смогла определить рак яичников у 51% пациенток, в то время как секвенирование выявило даже редкие мутации. В США услуга секвенирования генома часто покрывается страховкой, в России такой практики нет.

В сфере биотеха Афанасьева уже знали благодаря iBinom и профильным курсам для профессионалов биотеха (например, «Биология глазами венчурных инвесторов»). Но в России, где доказательной медицине приходится соперничать с народной, а рак до сих пор пытаются лечить гомеопатией, признание в профессиональной среде не гарантирует взлёта. Афанасьев и Тихонов поняли это не сразу, что им дорого обошлось.

Проблема с врачами и пациентами

Когда сделка с крупной сетью клиник сорвалась, Афанасьев и Тихонов решили двигаться мелкими шажками.

Первым делом партнёры организовали пробный питчинг среди друзей — учёных и стартаперов: сделали для них презентацию, где объяснили, зачем и как нужно проверяться на рак. К их удивлению, за первый же вечер удалось продать 15 тестов. На радостях Афанасьев и Тихонов сделали сайт, начали выступать с публикациями и знакомиться с онкологами на отраслевых мероприятиях. Запустили переговоры с несколькими клиниками. Но дальше стало понятно: проверять востребованность продукта на людях из околонаучной среды, которые ответственно подходят к своему здоровью, было ошибкой.

Продавать генетические тесты «холодным клиентам» оказалось практически невозможно. Тихонов и Афанасьев связывались со всеми, кто оставлял заявки на сайте или писал комментарии в соцсетях yRisk. Люди задавали самые простые вопросы, для многих познания о раке заканчивались на слове «опухоль», а о превентивных методах тестирования не знал никто.

«Люди говорили, что их родители и бабушки умерли от рака, но при этом отказывались проверяться сами — мол, если они узнают о своей предрасположенности, то впадут в депрессию и это испортит им жизнь», — говорит Афанасьев. Люди приходили на консультацию, расспрашивали стартаперов по несколько часов, рассказывали о всех наследственных болезнях, а потом уходили думать и не возвращались. За время существования yRisk провёл около 500 онлайн- и офлайн-консультаций с клиентами, но конверсия была далека от окупаемости, а цикл — очень долгим. «Люди боятся, тема сложная. А сколько с человеком ни говори, в какой-то момент он снова забывает, зачем ему это нужно».

«Доверия к нам нет, — говорит Тихонов и улыбается. — Посмотри на нас: ты бы доверила нам свою жизнь? Мы очень отличаемся от людей в халатах. А "докторов наук с 20-летним стажем" мы раздражаем».

Многих российских врачей Афанасьев и Тихонов считают некомпетентными. На вопрос почему отвечают в запале и хором, это больная для них тема: «Медицина в России дикая. Врачи, которые вообще-то должны понимать в генетике, путают даже базовые вещи. Они не отличают наследственные мутации, которые произошли ещё в сперматозоиде и яйцеклетке, от мутаций, которые происходят уже в опухоли. И на полном серьёзе спрашивают: а генетические тесты нужно сдавать каждый год?»

На одного врача-онколога в России приходится 490 пациентов. Гендиректор Национального медицинского исследовательского центра радиологии Минздрава Андрей Каприн жалуется, что в стране не хватает генетиков и радиологов. А патоморфологов, которые изучают клеточные патологии, почти вдвое меньше, чем нужно.

Практикующие врачи почти не занимаются профессиональным саморазвитием, считает Афанасьев: «Они работают по принципу "мы делаем так, потому что нас так научили" или "так, как говорит работать глава Минздрава"».

Стартаперы сами не раз наблюдали, как некомпетентные врачи калечат пациентов

Клиентка yRisk, «очень обеспеченная женщина с большими знакомствами», нашла у себя уплотнение в груди. Она обратилась в государственную больницу, но УЗИ было нечётким. Пошла в частную клинику, но и проведённая там пункция однозначного ответа не дала. Врач посоветовал не беспокоиться: скорее всего, доброкачественная фиброаденома. Уплотнение начало побаливать. Женщина сходила к маммологу, сделала вторую пункцию. Снова: опухоль доброкачественная. Грудь продолжала болеть. «От безысходности она пошла к гомеопату», — говорит Тихонов. Перед лечением сахарными шариками гомеопат посоветовал женщине провериться последний раз — в клинике при Управлении делами президента. Там с третьей попытки ей наконец-то поставили верный диагноз — рак молочный железы. Это самый диагностируемый вид рака в России, но, чтобы определить его, пациентке пришлось обойти в общей сложности 11 кабинетов. К тому времени заболевание прогрессировало: одну железу удалили. После нескольких курсов химии женщина пришла в yRisk, чтобы сдать тест на риск рецидива.

Бывают и обратные случаи — люди ложатся на операцию и удаляют органы без необходимости.

Тихонов и Афанасьев считают, что перепроверять результаты следует при любом диагнозе — ошибки могут быть всегда. Согласно исследованию датских специалистов, при диагностике рака неверные диагнозы и лечение получают от 10% до 25% пациентов.

Пивот

В 2018 году Фонд развития интернет-инициатив (ФРИИ) и фонд самарской компании YellowRockets вложили в проект 4,5 млн руб. Деятельность yRisk поддерживает директор Фонда профилактики рака Илья Фоминцев. В разговоре с «Секретом» он сказал, что чем больше энтузиастов, подобных Тихонову и Афанасьеву, будут делать «большое дело», тем больше людей научится ответственнее подходить к вопросу своего здоровья и тем самым снижать риски заболеваемости.

Некоторые бизнес-издания называют yRisk потенциальным единорогом. Но когда я спрашиваю Афанасьева о выручке проекта, он лишь грустно улыбается — yRisk никогда не зарабатывал: «Честно говоря, мы не суперуспешная компания. Чтобы окупиться, нам нужно продавать по 30 тестов в месяц. За прошлый год мы продали чуть больше сотни».

Тихонов не вынимал из проекта деньги, жил на накопления с предыдущей работы. Афанасьев зарабатывал организацией курсов и конференций по биотеху. Друзья пытались по-разному монетизировать yRisk: договорились с несколькими клиниками и проводили у них обучение врачей, выступали с лекциями о профилактике рака в офисах Google, «Островка» и других компаний.

Однажды Афанасьев и Тихонов чуть не пошли на сделку с совестью — пытались сотрудничать с клиникой косметологии. Тамошние врачи-эстетисты успешно продавали пациентам ДНК-тесты на определение типов кожи и на основе результатов подбирали крем от морщин (научных доказательств того, что этот метод работает, нет). Однако клиника не захотела ассоциироваться с раком.

«Мы отчаялись приносить пользу. В России мало людей, которые ответственно относятся к своему здоровью, при этом опираются на опыт именно доказательной медицины. Но нас охотно слушают! — улыбается Афанасьев. — Почему бы нам не продавать это умение?»

Так yRisk решил сделать пивот: зарабатывать на конференциях и корпоративных лекциях, а тесты продавать в фоновом режиме — как сопутствующий товар.

Стартап сместил фокус на B2B: основатели общаются с директорами и главврачами клиник и лабораторий и, если те проникаются идеей, проводят обучение персонала. Затем клиники направляют своих клиентов в yRisk. Среди партнёров — лаборатория ДНКОМ, клиники «ПреМед», Spectra и тульский «ФСК Клиник»: у небольших частных клиник, по мнению Афанасьева, более лояльная и платёжеспособная аудитория. Сейчас стартаперы «скребутся в премиум» — проект ведёт переговоры с двумя крупными федеральными сетями. Также Афанасьев и Тихонов делают образовательные видео и подкасты с «Собакой Павлова», «Медачом» и другими проектами, цель которых — популярно рассказывать о доказательной медицине.

«Это эмгэушная травма. Меня пять лет учили делать что-то умное и классное, теперь я просто не могу пойти и открыть шиномонтаж. Хотя в России это, вероятно, принесёт в разы больше денег, чем борьба с раком», — разводит руками Афанасьев.


Редактор: Дарья Черкудинова, Вика Васина

Фотографии: Александр Карнюхин / «Секрет фирмы», Science Photo Library / Getty Images


                                                                         

Делясь ссылкой на статьи и новости Похоронного Портала в соц. сетях, вы помогаете другим узнать нечто новое.
18+
Яндекс.Метрика