Год 1987-й. Я, свежеиспеченный завотделом рабочей молодежи «КП», иду по Шестому этажу с планерки. Вдруг сзади суровый голос: «Журналисты «Комсомолки» в «Нашем современнике» не печатаются!» Поворачиваюсь. Боже мой! Сама Руденко! Ну и дела…
«Комсомолку» родители выписывали всегда. «Золотыми перьями» с детства стали для меня Песков и Руденко. Появившись на Этаже, с Василием Михайловичем быстро познакомился. Как-никак, земляки, деревни наши разделяет река Воронеж. А Инну Павловну искренне считал недоступной олимпийской Богиней журналистики. И вдруг Богиня снизошла до меня, заметила.
В перестройку в Москве шла суровая идеологическая война между «патриотами» и «западниками». Первые группировались вокруг «Нашего современника». Рупором либералов были «Огонек», «Московские новости». Я пришел на Этаж из провинции. Был тогда далек от этих словесных столичных баталий. Да и статья моя идейной окраски не носила. Сермяга про уничтожение ценных кедровых лесов на нефтепромыслах Томской области, где я прежде работал собкором. Она в большом объеме вышла в «Комсомолке» – «Бульдозером по жемчужине». Но материала в блокноте осталось много. И шеф отдела, сам дальневосточник, хорошо знавший север, предложил расширить ее для «Нашего современника». Не пропадать же добру! Да и публикация в популярном журнале тогда была большая честь! Он сам свел меня с главой тамошнего отдела публицистики, кстати, бывшим сотрудником «КП». Но рассказывать Инне Павловне про историю публикации не стал. Отшутился как-то.
…Весна 90-го. Поздний вечер. В пражском корпункте «Комсомолки» вдруг раздается звонок. « Это Инна Павловна. Мужа назначили собкором журнала «Новое время» в Чехословакии. Только что прибыли, сидим в пустом корпункте. Приезжайте, отметим назначение».
Я растерялся. После того укора с «Нашим современником» мы лишь здоровались в редакции при встрече. Стал отнекиваться, мол, дети малые, поздно уже. Да и жена стесняется, неудобство людям…
«Ребята, срочно к нам! С детьми! Никаких китайских церемоний!»
Делать нечего. Сыновей в охапку, кое-что из холодильника в сумку и вперед!
Огромная пустая квартира! Пока накрывали на стол, мой Сашок на коленках исследовал пространство и восторженно провозгласил, что нашел за шторой «клад»! Кольцо от пивной банки. Инна Павловна рассмеялась, и долго потом при встречах вспоминала ту находку, называя Сашка котенком, которого запускают первым в новый дом. «Клад» снял напряжение, которые мы с женой ощущали, придя к незнакомым фактически людям намного старше нас. Руденко неожиданно оказалась не такой суровой, как я считал. А муж, бывший замглавного редактора «Комсомолки» Ким Костенко и вовсе очаровал. Душа компании! Стали дружить семьями.
21 августа 1990 года. Прага впервые свободно отмечала печальную дату ввода советских танков в 68-м. Вацлавская площадь заполнена. Выступали Гавел, Дубчек, другие вчерашние диссиденты. После митинга я зашел к старшему коллеге. Засиделись вдвоем до полуночи (Инна Павловна была в Москве). Тогда-то и услышал невероятную историю, которую придумала сама жизнь.
Впервые Костенко попал в Чехословакию весной 45-го. Их дивизия, прорвав оборону фашистов, спешила на помощь восставшей Праге.
Второй раз замглавного редактора «КП» прибыл сюда летом 68-го. Давно хотел проехаться по местам давних боев. «Комсомолка» дружила со здешней молодежкой. Главред «Млады фронты» Елинек дал московскому гостю машину, сопровождение. Ким с трудом, но нашел кукурузное поле, где его батарея 7 мая вела последний бой с фашистскими танками. За него молоденький лейтенант получил не полагавшийся по чину высокий орден Александра Невского. Отыскал и окопчик, где осколок снаряда оставил на теле вечную метину. И мельницу, где погиб его наставник, старый солдат Степан Решетняк. Седой старик, копавшийся в огороде, пристально посмотрел на незнакомцев: «Лейтенант!» Чех-мельник спустя 23 года узнал своего постояльца. «Лейтенант» достал бутылку водки, привезенную из Москвы.
Ким уехал. А вскоре в «Комсомолке» вышла огромная статья «Модель предательства». Громившая ренегата Елинека. Новые чехословацкие власти, въехавшие в Пражский Град на советских танках, выкинули Елинека из печати. Его не брали даже фотографом. С трудом устроился чернорабочим. 20 лет заливал асфальтом крыши...
В третий раз Костенко приехал в Прагу в 1990-м. Собкором «Нового времени». Пошел в «Младу фронту» разыскивать старых знакомых и на входе встретил… Елинека. Тот молча раскрыл портфель и достал пожелтевший истрепанный номер «Комсомолки» со статьей «Модель предательства»…
- Неужели ты все эти 22 года носил ее с собой?- только и нашел, что сказать, Костенко.
Елинек печально улыбнулся. И они разошлись.
- Понимаешь, я не сразу даже понял, зачем он показал мне старую газету, - волновался Ким Прокопьевич. - Лишь потом ударило – псевдоним! Огнев. А я артиллерист. Вел огонь. Неужели он все эти годы считал, что статья - моя? Он же тогда всю ночь по моей просьбе рассказывал об идеях Пражской весны. Вернувшись летом 68-го из Праги, я откровенно написал про окоп, старого мельника, теплых встречах с чехами. Но все материалы о Чехословакии уже визировала спецкомиссия в Кремле. Повез туда. «Ты с ума сошел!- закричал председатель комиссии.- Через несколько дней там будут наши танки!»
Потом из ЦК пришла команда в газеты – громить родственные чехословацкие издания. На нашу долю выпала «Млада фронта». Поручили мне. Мол, только что вернулся оттуда, общался с главным редактором – мне и карты в руки. Я наотрез отказался. Да нашелся у нас другой журналист. Быстренько сочинил «Модель предательства». Потом он ушел работать в ЦК.
Мы выпили еще по бутылке чешского пива. Долго молчали.
- Зачем он показал мне газету? – переживал Ким Прокопьевич. – Может, готовит скандал, чтоб отомстить русским? За себя я не боюсь. Докажу, что не писал. Я за Бориса беспокоюсь.
Да, в этой невероятной истории жизнь сделала еще один поворот. После «бархатной революции» Москва направила в Прагу к новому президенту – драматургу Вацлаву Гавелу посла-литератора Бориса Панкина. Именно он был главным редактором «Комсомолки» в августе 68-го, когда вышла статья про Елинека.
Через несколько дней я отвозил Кима в аэропорт. Он улетал в Москву. На выходе из квартиры-корпункта вдруг вернулся, показал ту самую штору, где Сашок нашел «клад»: «Я печатную машинку за ней спрятал. Мало ли что?!» В аэропорту сказал: «Вот вернусь, откровенно поговорю с Елинеком, чтоб не было никаких недомолвок. Сведу его с Панкиным, все улажу».
А через пару недель раздался звонок из посольства и трубка выпала из моих рук. Ким погиб в автокатастрофе. Перегонял из Тольятти в Москву авто для пражского корпункта. Он все переживал, что самый старший в пражском собкоровском корпусе, а безлошадный. И летел-то в столицу за машиной. Радовался, что тоже будет на колесах. И вот…
Инна Павловна сменила мужа на посту собкора журнала в Праге. Когда в очередной раз пришел к ней, пожаловалась: «Никак не найду печатную машинку Кима. Как работать?» Да, тогда компьютеров не водилось, печатная машинка была главным орудием журналиста. Я молча отвернул штору. Неужто Ким Прокопьевич что-то предчувствовал, показав мне «захоронку» в последнюю нашу встречу?
Мы часто тогда в Праге ходили по вечерам к Инне Павловне в гости, чтобы скрасить ее одиночество. Пили тягучую водку из морозилки. Больше никогда и ни с кем я такое не пил. Как-то попробовал в Москве заморозить – не то… Часами слушали ее истории о журналистских командировках, жизни с Кимом. «Ну, какое я «золотое перо»? – говорила Инна Павловна, статьи которой обсуждали в ЦК комсомола и ЦК КПСС! - В российской провинции много талантливых журналисток. Просто мне, ребята, выпал счастливый билет работать в «Комсомолке» и встретить там Кима…» Они очень любили друг друга.
… Я нашел ветерана-диссидента Елинека и задал тот же вопрос, что и Ким: «Неужели вы и в самом деле столько лет носили газету с собой?»
- Да нет. Дома хранил. Потрепалась вся, вот и пошел в тот день в «Младу фронту» снять копию. У них большой ксерокс. На входе случайно встретил Кима.
- Знаете, он очень переживал, что вы именно его считаете автором той статьи. Хотел встретиться, объясниться. Не успел.
- Что же Ким мне сразу не сказал? Я зла на него не держал. Знал, что статью написал другой.
В тот же вечер за ледяной водкой я рассказал Инне Павловне про откровения Кима и встречу с Елинеком. Водки было много. Такая уж это была невероятная история. Мы пили за Кима, за "Комсомолку", за нас, наших детей, снова за Кима… До самого рассвета.
…А сейчас я выпью водки один. За Инну Павловну, ушедшую на небеса. Теперь они вновь вместе с Кимом Прокопьевичем. Навеки!
Прощание с Инной Руденко состоится 15 декабря в 11:30 в Богоявленском кафедральном соборе (Елоховская церковь) на Спартаковской ул.,15 (м.Бауманская). С 14 до 15 часов пройдут похороны на Троекуровском кладбище (уч.1, мог.168). В 16:30 поминки в Большом зале Центрального Дома журналистов на Никитском бул., д.8-а (м. Арбатская).