Он был членом «двадцатки» – правящего органа Большой Хоральной Синагоги; коэном, благословлявшим общину на праздники. Он пользовался огромным личным влиянием, вызывал всеобщее почтение и любовь. Его небольшой магазинчик на территории Синагоги был центром притяжения для многих людей.
Давида Абрамовича можно было видеть там постоянно – в талите и тфилине, с сидуром или книгой теиллим в руках. У Давида Абрамовича можно было не только купить самые лучшие и свежие кошерные продукты: непревзойденный кулинар, он мог всегда подсказать рецепт к празднику, научить, как готовить то или иное блюдо. Он проводил уроки Торы, беседовал о заповедях, был наставником и духовным авторитетом для многих. В сложной или важной жизненной ситуации к нему приходили за благословением. Давид Абрамович, по сути, являл собой образ цадика – человека, которому ведомо больше, чем остальным, у которого есть особые пути к Всевышнему.
Давид Абрамович Коган и его старший брат – Ицхак Абрамович Коган, раввин синагоги на Большой Бронной, родились в религиозной семье. Заповеди в этой семье соблюдались неукоснительно, несмотря на все тяготы и опасности советских времен.
В нашей общине сегодня горе и слезы. Общее чувство – «мы осиротели».
Пусть будет память праведника благословенна!
Выражаем глубочайшие соболезнования жене Давида Абрамовича – Татьяне Борисовне, его брату Ицхаку Абрамовичу, его дочерям, всей его семье, всем членам нашей общины, всем бесчисленным людям, знавшим и любившим его.
Давид Абрамович Коган будет похоронен сегодня вечером в Иерусалиме.
15 июня в 19:00 в Большой Хоральной Синагоге Петербурга состоится вечер памяти Давида Абрамовича.
***
Пишут члены еврейской общины…
Раввин Михаэль Кориц:
Есть в Талмуде такие слова: «В какой заповеди твой отец особо остерегался?» На иврите «остерегался» звучит как «светился». Когда свои первые три месяца в Ленинграде в 1989 году я провел на квартире Додика (Давида Абрамовича) Когана, то воочию увидел, что такое светиться заповедью. Заповедь приема гостей наполняла его светом. В те годы его дом назывался Бейт-Хабадом Ленинграда, и он принимал множество гостей, через этот дом проходивших. Свет этой заповеди вместе со многими другими заслугами сопровождает его душу, вернувшуюся ко Всевышнему. Да будет благословенна память о нем.
Даниэль Брохин:
Многие из вас помнят Додика по магазину, а мы с ним познакомились в начале девяностых годов.
Первый раз, когда я пришел в Синагогу, это был Рош-Ашана, и все были празднично одеты. Первый человек, который мне запомнился, был Додик.
В те голодные времена, Додик был директором склада и очень сильно помогал прихожанам, в основном пожилым людям, и делал это по-тихому, без огласки. Многие старики, да и молодые очень хвалили его за ту огромную помощь которую он оказывал. Он тогда еще шутил, что если в Ленинграде начнется голод, то будет умирать последним.
Также по совместительству Давид Абрамович работал на разделке мяса и птицы и делал это ночью, так как утром должен был быть на работе. Один раз я подрядился помочь Додику. Немотря на свою грузность, Додик работал всю ночь напролет и даже спал стоя. Видеть его в работе – это что-то: руки виртуоза, он мог и спящим разделать полностью гуся. И никаких ошибок.
Через несколько лет Додик полетел в Израиль к маме, и она приложила максимум усилий чтобы Додик похудел, посадила его на соки, и, когда мы встретились, это был помолодевший, похудевший, дорогой всем нам Давид Абрамович.
На мою свадьбу он тоже приехал. Мне было тогда очень приятно, что Додик был у меня.
Есть многое, что вспомнить. Память о дорогом Давиде Абрамовиче Когане останется НАВСЕГДА!!!
Мойше Трескунов:
|
Давид Абрамович с реб Мордхе Романовым и реб Рефоэлем Неймотиным |
Давид Абрамович страшно любил кормить и заниматься всем, что связано с едой.
На субботние трапезы Давид Абрамович приглашал множество гостей – чем больше, тем лучше. Он и Татьяна Борисовна с радостью смотрели, как гости едят, настаивали на том, чтобы все попробовали. Временя были голодные, начало 90-х. Чем больше людей он накормил и чем больше они ели, тем больше он был рад.
Когда он отправлялся на шхиту, то весь преображался. Глаза горят, чернобородый, белозубый. Похожий на атамана.
Требовал, чтобы мы, ешивабохеры, помогали в разделывании и высаливании мяса. Я возражал, говорил, что изучение Торы важнее. Он не соглашался, уверял, что Тору учат ради исполнения заповедей и добрых дел, а кормить людей – это самое важное.
В еде для Давида Абрамовича, как мне кажется, была квинтэссенция еврейской жизни. Люди разговаривают и едят, радуются и едят, горюют и едят. Кто нас теперь будет кормить?
Ишайя Гиссер:
Сегодня вернул свою исстрадавшуюся душу Создателю дорогой мне человек, добрый и светлый, Довид бен Авром а-коен Коган. Пусть его душа будет неразрывно связана с жизнью!
Маша Аршинова:
Прощайте, Давид Абрамович.... Я покупала у вас мясо много лет. Я билась за наклейки со сроком годности, а вы в ответ убеждали меня, что у вас все самое лучшее и свежее. Так в основном и было. Когда нам с ребенком надо было поднимать гемоглобин, вы откладывали мне свежую печень. Мы ее ели, и гемоглобин поднимался. Мы покупали у вас чудесные говяжьи стейки, индюшатину, цыплят, самые лучшие сосиски и колбасы. Ваш магазин был больше, чем магазин. Там говорили о детях и внуках. Там учили пользоваться израильскими приправами. Там рассказывали истории. Там можно было перекусить за маленьким столиком, выпить кофе и съесть ваш фирменный пирожок. Или два. Если бы такого магазина не было, его стоило бы придумать. Но он был. Во всем, что вы делали, была элегантность, смешанная с обаянием и неповторимым еврейским лукавством. Вокруг вас всегда вился молодняк – вы были молоды душой, и это не пустые слова, да-да! Никогда я не видела вас в унынии, хоть поводы в последнее время, увы, были, и какие. Вы были настоящий MENSCH с огромным запасом человечности и любви к людям. Я надеюсь, о вас еще много скажут и напишут. Ваше лицо играло особыми, неповторимыми красками жизни. С вами они ушли навсегда. Я буду по вам скучать.
Р. Александр Лакшин:
Додик. Давид Абрамович Коган... Друг. Мудрый советчик. Гостеприимный хозяин дома, двери которого, казалось, не закрывались никогда. Сегодня узнал, что его чистая и праведная душа вернулась к Создателю. В этом мире нам будет тебя не хватать... Искренние слова сочувствия и соболезнования Татьяне Борисовне, Марине, Юле, Изе. Да утешит вас Господь вместе со всеми, скорбящими по Сиону и Иерусалиму.
Маргарита Менаховская:
 Давид Абрамович на бар-мицве у Менаховских |
Мой младший сын, отличавшийся некоторой излишней непосредственностью, всегда бежал к нему с объятьями и криком: «Пhивет, Абhамыч!». Мне все время было дико неловко, я пускалась в извинения, но реб Довид только смеялся и говорил: «Ничего, ничего, меня так все грузины называют. А ваш Йосик как мой внук в детстве вылитый!» – и давал этому нахалу леденец... Однажды в шабат Йосеф дрался с сестрой на глазах у реб Довида. Далюша рыдала... Он их разнял и пообещал Дале утешительную конфетку после шабата. Мы не приходили потом в синагогу где-то полмесяца, она была простужена, но про обещанную конфету помнила, и вот как-то зашли с ней в магазин, она вопросительно посмотрела на меня, я ей сделала знак «даже не вздумай напоминать!», но, к моему ужасному смущению, Давид Абрамыч тут же, увидев ее, вспомнил сам...
Софья Ляховицкая:
Когда-то я пришла к нему в магазин поздно вечером, после рабочего дня, спросила, работает ли он еще. Он улыбнулся и ласково сказал: «Все для победы, все для фронта». Я хотела купить у него вафлю, а у меня была только крупная купюра. Он в итоге мне ее подарил.
Мирьям Бусина:
Полтора месяца назад Давид Абрамович был сандаком на брите нашего младшего сына. Это вышло неожиданно. Был седьмой день Песаха, поэтому брит мы делали не у себя, а на Бронной – туда мог дойти пешком моэль. Мы с мужем ночевали в разных местах и не обсудили накануне, кто сандак. Перед бритом я спросила у р. Ицхака, не будет ли он, но он ответил, что в одной семье нельзя быть два раз сандаком. И предложил, чтобы был Давид Абрамович. Мы с мужем очень обрадовались, т.к. не знали, что Давид Абрамович на Песах в Москве и с радостью согласились. Это было очень трогательно. И как я понимаю, это был последний брит, на котором он был сандаком.
Леви Месенгисер
Вчера пришло страшное известие, не стало р. Давида Абрамовича Когана акоэна.
Весь вечер и полдня сегодня не находил слов, лишь только ком в горле...
Ушел из жизни Коэн!
Ушел из жизни благословляющий! Ушел из жизни человек огромной души, добрейший, главным качеством которого была доброта, как уже написали, он был олицетворением хесед ше бехесед.
По Зогару, это главное качество коэна!
В его квартире бывала вся синагога, люди приходили туда по одному и группами, в будни и праздники, часто неожиданно, он был рад всем! Всем хватало места и еды. Он любил кормить людей, всегда рассказывал, что он лично приготовил своими руками и рекомендовал обязательно отведать.
Мне не забыть несколько Песахов, которые я провел в его доме в большой компании людей, среди которых оказалась и моя будущая жена.
Я очень любил бывать на его уроках по недельным главам Торы, которые он неизменно давал по вторникам.
Я любил просто заходить к нему в магазинчик, обнять его, пожелать шабат шалом накануне шабата и здоровья, ему, его супруге, которая давно и тяжело болеет.
Он держался, он многое терпел, и боль и невзгоды, он умел бороться.
Но час настал и Вс-вышний решил так.
Барух даян аЭмет!
Петр Ворпулев
Я в первый раз пришел в Синагогу читать кадиш. У меня умерли мама и папа. Почти в один день. Я долго не мог заставить себя это сделать. Мне вообще сложно делать что-то, где я «плаваю». Где могу кого-то задеть или оскорбить своим неумением. Я боялся. Натурально боялся. Нужно было читать громко. Мне с моим музыкальным слухом хотелось хоть как-то соответствовать звучанию языка. Я очень волновался. Представляю, какой ужас я нес. Я спешил за всеми. Спотыкался и мямлил. В конце концов я готов был уже разрыдаться и плюнуть на все. Но он вышел и сказал: «Ша, евреи! Он не успел!» Я почти плакал. Это было важно. Очень важно для меня. Это была такая поддержка.
Дмитрий Красильщиков
Несколько лет назад в Ту Би Шват я зашел к Давиду Абрамовичу в магазин, и он сразу протянул мне роскошное блюдо с сухофруктами – «Бери, что захочешь, только броху не забудь сказать!». Так я впервые в жизни сказал броху перед едой. А когда новорожденного Яшку чудом спасли, он мне сказал, что чудес не бывает. И по жизни он так себя и вел – очень энергичный, деятельный, не надеялся на чудо, а всю ответственность брал на себя. Пусть свет и еврейская святость, которая от него исходила, продолжают светить и после его ухода из этого мира.
