Мой приходской храм, как и многие другие бывшие сельские церкви, ныне оказавшиеся в черте Москвы, – кладбищенский. Надо полагать, место последнего упокоения люди обретали здесь не только в XIX столетии, к которому собственно и относится нынешнее каменное церковное здание, но и много ранее, когда оно было еще деревянным. Думаю, в общей сложности здесь покоятся несколько тысяч человек, и общая площадь многовековых захоронений во много раз превышает размеры современного кладбища, обрамленного общей с церковным двором кирпичной оградой. В начале 80-х годов XX века, когда вплотную к ней начали строить гаражи, из земли извлекли несколько белокаменных надгробий-саркофагов с почти стертыми надписями сверху и «адамовыми головами» в ногах, на торце.
Если живешь в ста метрах от кладбища, и каждый день ходишь мимо, остаться безучастным к этой таинственной территории невозможно. Детьми мы откровенно побаивались этого места, особенно в вечернюю пору. Подростками с долей юношеского цинизма распевали «Тишина на Ивановском кладбище…» – а наше именно так и называется – и уже с гораздо меньшим пиететом воспринимали «город мертвых». Став еще старше, стали ценить кладбище с его огромными старыми деревьями как зеленый уголок среди каменных джунглей мегаполиса. Весной здесь среди густых крон непрестанно стоит щебет и свист, майскими ночами, а порой днями в богослужебные песнопения, разносимые вовне динамиком, вплетается соловьиная трель. И только начав регулярно ходить в храм, я постепенно осознала сакральное значение этого прихрамового пространства.
Однажды, имея в запасе время между службами, я решила пройтись по старому кладбищу. Стояла ранняя весна, юная трава только пробивалась сквозь сухие прошлогодние листья. Однако местами на земле виднелись на удивление пышные купы синих первоцветов-пролесок. Удивительно, но на одних могилах, очевидно, давно заброшенных, где не осталось уже ни креста, ни таблички с именем усопшего, эти цветы покрывали не только могильный холмик, но и все пространство внутри ограды. А рядом на таких же старых безымянных могилах не было ничего, кроме пожухшей прошлогодней травы. Вспомнилась рассказанная кем-то история о Ясной Поляне, где Лев Толстой завещал похоронить себя на краю оврага, в окружении красивых веселых цветочков, памятных ему с детства. Очевидно, писатель полагал, что этот цветочный покров станет на веки вечные естественным украшением его могилы. Но с того времени цветы на этом месте больше не появлялись. Вряд ли случайно. Тогда на приходском кладбище, у этой безвестной, но покрытой живым синим ковром могилы подумалось, что, вероятно, лежит на этом месте какой-то хороший, угодивший Богу человек.
Как и на большинстве кладбищ, на нашем ухоженные могилы чередуются с заброшенными, ржавые железные кресты – с гранитными надгробиями. Кое-где еще стоят и простые солдатские «пирамидки» с красной звездой наверху. Кстати, если присмотреться к датам смертей, четко просматриваются две основные «волны» – период Великой Отечественной войны и начало 90-х годов XX века.
Совсем недавно за алтарной стеной возник, точнее, был возобновлен священнический некрополь. Точного места могил тех, кто некогда совершал здесь свое служение, сейчас уже не найти, но дружно стоят рядом высокие серые гранитные кресты с их именами. И каждый проходящий мимо поневоле задумается о тех давно отшедших в мир иной тружениках церковных и, может быть, молитвенно вспомнит «служивших во святом храме сем».
В старину надписи на могильных плитах, в основном, имели практическое значение. На них указывалось имя почившего, день его ангела и день кончины. Время появления на свет интересовало наших предков куда меньше, в лучшем случае ограничивались информацией наподобие такого: «жития его было семьдесят восемь лет, два месяца и три дня». А вот дата смерти, имя и день церковной памяти небесного покровителя усопшего были существенны, поскольку, ориентируясь именно на них, священник должен был ежегодно совершать поименное поминовение своих преставившихся ко Господу прихожан.
Жаль, что возобновить эту благочестивую традицию сегодня уже невозможно. Но вполне по силам каждому, проходя мимо могильного холмика с крестом, попросить: «Помяни его, Господи, во Царствии Твоем!», даже если лежащий там человек вам совершенно не известен. По большому счету, мне кажется, такого поминовения заслуживает каждый, в том числе и тот, чье надгробие венчает красная звезда, – вспомним, что далеко не все, будучи атеистами, ими и умирали, не всех хоронили верующие родственники.
В советское время оказался практически уничтожен строй приходской жизни, при котором усопшие продолжали оставаться членами общины, долг молитвенного ходатайства о которых возлагался на живущих. Однако и те и другие – члены Церкви Христовой. Чаяние всеобщего воскресения объединяет все поколения потомков Адама и Евы, включая нынешнее. Приходские кладбища не просто напоминают о конечности бытия, но и побуждают к осознанию себя частью этой общности. Наша земная миссия – стать крепким звеном этой цепи.
