Жизнь в жерновах смерти (окончание)

Заканчиваем разговор о жизни и смерти как о круговороте перемен.
Основной парадокс человеческой психики заключается в том, что мы живем так, как будто небрежно пишем черновик своей жизни, который потом перепишем начисто, прекрасно осознавая, что это невозможно, но все равно продолжаем «делать наброски». Пожалуй, лучше всего об этом перед смертью сказал выдающийся русский ученый, академик Михаил Васильевич Ломоносов: «Я вижу, что должен умереть, и спокойно и равнодушно смотрю на смерть. Жалею только, что не мог я завершить все то, что предпринял для пользы отечества, для приращения наук и для славы Академии».
Когда к нам приходит смерть, мы понимаем, насколько был краток миг нашей жизни. Главное в отношении человека к смерти – преодоление страха смерти. Преодолеть его помогает признание единства индивидуального «Я» с человечеством и природой. Это осознание прекрасно выразил в своем дневнике Альберт Эйнштейн. Он вел этот дневник во время тяжелой, угрожающей его жизни болезни: «Я настолько чувствую связь с другими людьми, что мне все равно, где кончается моя жизнь».
Но сознание человека таково, что все делит на белое и черное, плохое и хорошее: жизнь – хорошо, смерть – плохо, а раз так, значит – лучше не думать о плохом. А думать и не надо. Главное – осознать, что физическая смерть не конец. А только ступень эволюционного восхождения.
Страшна смерть не физическая, а смерть психологическая, когда человек становится, по сути, живым трупом. Это происходит при личных или общественных потрясениях. Например, прекращение активной жизнедеятельности человеком, который до этого вел весьма активный образ жизни, смерть близкого или попытка изменения существующего порядка в государстве, менталитета нации.
Парадокс, но смерть – есть великое достояние жизни. Это наша история, память предков. Со смертью что-то заканчивается, но и начинается что-то новое.
Как пример могу привести то, что случалось со мной, когда я теряла своих близких.
Моя бабушка умерла, когда мне было 9 лет. Я очень любила ее, а она меня очень баловала. Ее уход стал для меня не только потрясением, но и окончанием детства: не по возрасту – по миропониманию. Для меня начался новый этап жизни, именуемый взрослением.
Отца я потеряла будучи сорокалетней женщиной с большим жизненным опытом. Он умер, не успев стать дедушкой – Бог не давал мне детей, а я особо не сожалела по этому поводу (видимо, была не готова взять на себя ответственность). Но после смерти отца я поняла, что хочу его продолжения, и в 42 года родила сына, хотя уже ни на что не надеялась. Мой сын носит имя деда, с которым ему, к сожалению, не довелось познакомиться.
С рождением ребенка в моей жизни начался новый этап.
Я принимаю как факт, что прошлое невозвратно, но многому, что еще не свершилось, предстоит стать явью.